– Ты хочешь доставить Люка в больницу, так ведь? Нам нужно добраться до тропы и повернуть направо, к машине.
Но им так и не пришлось выбирать, налево или направо пойти. Закат окрасил небо в оранжевый и фиолетовый к тому моменту, когда они добрались до последней метки. Кривая «Х» казалась вырезанной на коре. Вокруг помеченного дерева тесно толпились другие.
Не было никакой тропы – ни просвета, ни поляны.
– Здесь ничего нет, – сказала она, включив фонарик и светя им туда-сюда.
– Метки, должно быть, отвалились, – сказал Клэй. – Этот пластырь не очень крепко держится. Тропа должна быть чуть дальше.
Хлебные крошки Клэя закончились слишком быстро, как будто кто-то шел за ним, срывал импровизированные указатели тропы и прятал в карман. Или Клэй придумал это все – Дилан не знала, какой вариант хуже.
– Клэй, темнеет. Я не думаю, что здесь есть тропа. Ты уверен, что видел тут человеческую тропу? Может быть, она была оленья?
– Здесь была человеческая тропа, блин, – огрызнулся Клэй.
Он прочесал подлесок в поисках других «Х», взметая листья вокруг себя.
– И она была прямо здесь. Я знаю разницу между человеческой тропой и долбанной оленьей тропой.
– Клэй…
– Она должна быть здесь, – сказал он, бросаясь вглубь леса. – Я, вашу мать, не псих. Мне нужно, чтобы ты мне поверила, чтобы ты увидела ее.
Что-то было не так с Клэем. И с этим местом.
Что-то произошло с ним, пока он блуждал здесь один.
Клэй исторгнул вопль – пронзительный, гортанный, нечеловеческий звук, эхо которого пошло гулять между деревьями. Слезы покатились по его лицу. Он ударил кулаком по дереву, сорвал бесполезный указатель, кора набилась ему под ногти.
– Твою же мать, – прошептала Дилан.
Что за чертовщина случилась с ним?
– Она должна быть здесь, – повторил он, опускаясь на колени.
Он отбрасывал листья и отодвигал ветви кустов, колючие плети царапали его руки, когда он разгребал листья, ища под ними чистые белые линии, как будто листья могли насыпаться с умыслом, чтобы скрыть оторвавшиеся отметки. Он сидел в колючих зарослях, бился головой о ствол и бормотал:
– Она была здесь. Клянусь. Здесь была тропа, я видел на ней огромную толпу людей, но они меня не слушали. Как будто они не слышали меня, как будто их на самом деле здесь и не было. Или они меня просто игнорировали. Последними были та женщина и гребаная собака. Собака как будто грызла чью-то ногу. А женщина…
– Клэй, нам нужно возвращаться, – сказала Дилан. Она не хотела находиться с ним наедине.
Она беспомощно стояла позади него. Луч света от фонарика падал на Клэя, словно прожектор пригвождая к месту, ярко высвечивая в эпицентре его собственного безумия. Когда он начал сдирать с деревьев куски коры, она сжала его плечо, и он позволил ей отвести себя обратно в лагерь, как ребенка.
12 марта 2019
Ночью кто-то от души повеселился.
Дилан выбралась из палатки первой и так и застыла на месте, у нее заурчало в животе, желудок завопил. Следующей появилась Сильвия, при виде разгромленного лагеря у нее челюсть отвисла. В свете восходящего солнца поблескивали пустые обертки от батончиков мюсли, слабый ветер, кравшийся по дну долины, мял их и чуть приподнимал, как блестки в новогоднем шаре с искусственным снегом. Крышка с холодильника была не только снята, но ее словно сквозь шредер пропустили – завитки белого пластика, как капюшон, вздымались над ее останками. Внутренности холодильника – пивные банки – вывалились наружу, где и лежали в луже растаявшего льда. Дилан поставила его нормально и обнаружила в стенке идеальную, с гладкими краями, дыру. Как будто что-то проткнуло холодильник насквозь.
Антимедвежьи контейнеры не выполнили своих функций – крышки остались на месте, но что-то изорвало металл стенок. На первый взгляд Дилан показалось, что контейнеры взорвались изнутри, как будто какие-то местные охотники, случайно наткнувшиеся на их лагерь, ради забавы расстреляли их петардами. Но на неровных, острых как бритва обрывках металла, выпученных от центра, не осталось следов пороха. Да и выстрелы должны были их разбудить. Столько ночей они все ворочались без сна – и именно в ту ночь, когда их лагерь разграбили, все спали как убитые. Любое существо, способное изорвать металл и толстый пластик, не будет ходить на цыпочках, и уж точно не будет аккуратно прицеливаться, на что бы тут обрушить лапу.
Единственным вроде бы уцелевшим предметом оказалась пятигаллонная бутыль воды.
Сильвия нырнула обратно в палатку и вытащила из рюкзака мешки для мусора. Они с Дилан принялись молча собирать пустые обертки, банки и испорченные припасы, складывая все, что еще можно было использовать, рядом с кострищем.
– Что за хрень? – рявкнул Клэй.
Дилан и Сильвия замерли на месте, оправившись, повернулись к нему лицом. Он только что выбрался из палатки, и его всего трясло – Дилан не смогла понять точно, от отчаяния или от ярости.
– Все в порядке, – с натужным спокойствием в голосе ответила Сильвия. – Мы уже прибираем.
– Мы, сука, угодили тут в ловушку, а теперь у нас и еды нет, – сказал он.
Дилан не знала, какой предохранитель у него в башке сорвало, но после своей попытки добраться до машины он вернулся совсем другим.
Его гнев расходился по лагерю кругами, как рябь на воде, и Дилан пробрала дрожь. Она не знала, что ответить. Она не знала, почему они потерпели неудачу во всех своих попытках добраться до машины, но, конечно, они не угодили тут ни в какую ловушку.
Не угодили же?
Они с Сильвией переглянулись, беззвучно обменявшись вопросом: «Да что это за место такое?»
Клэй пронесся по лагерю, как ураган, пиная влажную почву, изо рта у него только что пена не шла.
– Что за херня тут происходит? – тяжело дыша, произнес он. Он расхаживал туда-сюда и рычал, как дикий зверь. – Что за тварь могла это сделать? Кто мог разорвать металл, не разбудив при этом нас?
– Я не знаю, – сказала Дилан. – Успокойся, Клэй. Мы разберемся. Все будет в порядке.
– Этого не может быть, – продолжал он, глотая слова. Он пнул контейнер, тот пронзительно скрипнул. – Кто-то, должно быть, толком не завинтил крышку перед сном.
– Крышка до сих пор на месте, – возразила Сильвия.
– Но это бессмыслица какая-то!
Дилан замерла, напряглась всем телом, как олень, смотрящий в дуло охотничьего ружья. Одно неверное движение, и грохнет выстрел. Она Клэя таким никогда не видела.
– Вы мне не верите, – сказал он. – Ни одному моему слову. Вы не верите, что я вообще нашел тропу. Вы думаете, что я это все придумал.
Женщины обменялись взглядами – каждая надеялась, что другая рискнет ответить. Но что Дилан могла сказать ему? Не было там тропы.
– Вы думаете, что я вру, что я свихнулся, и вас это веселит. Я знаю, что я видел. Я нашел тропу и видел там женщину, которая пожирала собственного ребенка.
– Здесь происходит что-то странное, – сказала Дилан.
Она пошарила по карманам, жалея, что не прихватила с собой нож. Клэй был ее другом. Он был не опасен. Но ей сейчас так хотелось иметь нож под рукой, что у нее аж пальцы подергивались.
– Может быть, в воздухе какие-то споры, – предположила Сильвия. – Или что-то попало в нашу еду? Может быть, дело в дровах – сок в них был ядовитый или еще что. GPS, походу, крякнул, ты видишь вещи, которых…
– О, так ты думаешь, у меня тоже какое-то повреждение мозга? – закричал он. – Как у Люка прям?
– О чем ты говоришь? – спросила Дилан. – Что-то тут происходит, но мы не знаем, что именно. Истерики не помогут нам.
– Вы думаете, что я тупой, – продолжал он. – Вы думаете, что я свихнулся и что мы все застряли здесь по моей вине. Отсюда нет выхода.
– Мы так не думаем, – сказала Дилан. – Вместе мы разберемся с этим.
– Мы угодили в ловушку, – сказал он. – Вы все отправились сюда по своей воле. Я вас не принуждал.
– Никто не говорит, что принуждал, – ответила Сильвия. – Мы все хотели поехать сюда. Никто не ожидал, что все так повернется.
– Теперь у нас и еды больше нет, и готов поспорить, в этом я тоже как-то виноват, – сказал Клэй.
– Как ты можешь быть виноват? – ответила Дилан. – Кто-то забрался в наши припасы, пока мы спали. Никто в этом не виноват.
– Куда все делось? Вы все сгребли в мусорку прежде чем я успел посмотреть, может, там что-то еще можно было спасти.
– Клэй, – сказала Дилан, – мы спасли каждый огрызок, который нашли. Вон они, лежат в куче, но там было практически нечего спасать. Ничего полезного мы бы не выбросили.
Он выхватил из рук Дилан пакет с мусором, растянул его, проткнул его ногтем, сделав дыру в боку. Он принялся рыться в мешке, как дикий енот, разбрасывая по всему лагерю пустые пивные банки, жирные алюминиевые контейнеры из-под еды, гниющие банановые шкурки – все это, грохоча и обдавая девушку россыпью брызг, повалилось к ногам Дилан. Он ковырялся по углам фольгированных пакетов, вытаскивая хрящики или пару сухих волосков вяленого цыпленка. Он сейчас казался похожим на голодного койота, на какого-то одновременно жалкого и ужасающего зверя. Дилан стояла молча, разинув рот, не шевелясь, чтобы он не обрушил свое безумие на нее. Он притащил сюда с собой наркотики? Прямо сейчас не был ли он пьян или под кайфом?
– Да как вы это допустили вообще? – бормотал он, выворачивая наизнанку еще одну обертку, не пропуская ни один обрывок фольги, пакет с молнией или обломок контейнера. Куча спасенной еды не становилась больше, но Клэй все равно засовывал руки в объедки, искал, усыпая лагерь белым пластиковым конфетти, в которое превращался мешок, заваливая лагерь мусором, как медведь или то чудовище, что куражилось тут ночью.
Разобравшись с мусором в пакете, Клэй внимательно обследовал контейнер, кончики пальцев скользили по разорванному металлу, как будто он бы понял, что разорвало его, если бы ощупал как следует.
– Но это бессмыслица какая-то! – повторил он, падая на землю.