По сторонам, сливаясь в пунктир, промелькнули и остались позади склады и ангары аэропорта «Кольцово». После поста ГАИ Рэмбо свернул на дорогу, ведущую в сторону поселка «новых русских», и через двадцать минут въехал во двор особняка. На шум машины на террасу вышел Раздольнов и поспешил навстречу давнему деловому партнеру и союзнику по борьбе с заклятыми врагами — «синяками» и «уралмашевцами». После объятий и приветствий они поднялись в особняк, где их ждал обед, а потом уединились в кабинете. Позже к ним присоединились Сова и подъехавший из города Наум Березняк.
С приездом Багина и Березняка атмосфера таинственности опустилась на особняк. Троица уральских олигархов вместе с Совой заперлась в кабинете и не выходила до глубокого вечера. От напряжения, исходившего от них, казалось, искрил воздух. Отъезд Багина и Березняка не разрядил атмосферы. Раздольнов с Совой хранили полное молчание, и Стрельцову, Галлиеву и Рэмбо ничего другого не оставалось, как только строить догадки.
Разгадка наступила на следующий день. После завтрака в комнату Стрельцова вошел Сова, бросил ироничный взгляд на открытую книгу — третий том «Вторая Мировая война» Уинстона Черчилля, лист бумаги, испещренный пометками, хмыкнул и спросил:
— Чо, писатель, никак роман про нас сочиняешь?
— Нет, пока чужие читаю, — буркнул Стрельцов.
— А хочешь, я тебе такой сюжетец подкачу, шо закачаешься?
— Нет, не надо, мне их по жизни хватает.
— Короче, Володя, бросай свою Муму и зови Рэмбо с Вилом. Жду вас в бильярдной, есть серьезный базар, тысяч на 100 баксов! — распорядился Сова.
Искать Галлиева и Рэмбо Стрельцову не пришлось, оба находились неподалеку, в летней беседке и резались в карты. Услышав про 100 тысяч долларов, они забыли про игру, поспешили в бильярдную и застали Сову за странным занятием. Вместо шаров он выставил на бильярдный стол тарелку с бутербродами, рюмки и, разлив водку, предложил:
— Разрешаю расслабиться и взять на грудь.
Озадаченные таким началом телохранители выпили и, закусив, ждали, что последует дальше. Сова продолжал интриговать, убрал со стола бутылку, тарелку, рюмки, снял с полки рыжий и белый шары, взял кий и покрутил им. Рэмбо с возрастающим интересом наблюдал за ним и, подмигнув Галлиеву, с ехидцей заметил:
— Ну ты, Сова, прямо как Чапай. Так может я картошки притараню?
Галлиев хохотнул и брякнул:
— Ну, а я за Анкой смотаюсь.
Сова усмехнулся, снял с полки шары, расставил на столе и примерился кием. Стрельцов внимательно наблюдал за ним, его лицо все больше мрачнело, и хмуро обронил:
— Что, война намечается?
Сова опустил кий и, покачав головой, ответил:
— Зачем война, если можно обойтись маневрами.
— Это как же?
— А так, надо одним ударом выиграть всю партию! — продолжал говорить загадками Сова и хлестким ударом загнал рыжий шар в среднюю лузу.
— И кто же этот шар? — уточнил Стрельцов.
— Харлам.
— Давно пора, зажился гад на этом свете! — поддержал Рэмбо.
— У меня руки на них давно чешутся! — оживился Галлиев и поинтересовался: — А которого из них, Сова?
— Младшего, Пашку. Завалим его, потом со Стариком и остальными шавками будет проще.
— А чо, за такие бабки можно за компанию вальнуть и папашку. Могила по нему давно плачет, — загорелся Рэмбо.
— Не гони лошадей! — осадил его Сова и пояснил: — Тут надо устроить все по уму. И первое, чтобы наши рожи в этом деле не засветились.
— Это как же?
— А так, убрать Пашку чужими руками.
— Ну, и на хрен мы тут собрались, если бабки другим перепадут? — потерял интерес Рэмбо.
— Опять ты бежишь впереди паровоза, дослушай до конца! — начал терять терпение Сова.
— Ладно, молчу, базарь дальше.
— Вальнем Пашку мы, но надо так вальнуть, чтобы ни старший Харламов, ни Гасан не могли кинуть нам предъяву.
— Слушай, Сова, я чо-то не просеку этих ходов? — запутался Галлиев.
— Ну че тут непонятного? Они не должны косить на нас!
— А на кого тогда?
Сова выдержал многозначительную паузу и объявил:
— На Мецената!
У Галлиева отвисла челюсть.
— Ни хрена себе?! Вот это крутой замес! — только это и мог он сказать.
— Не то слово, Вил! Классная подстава! Если Меценат сцепится с синяками, то мы опять будем в дамках! — восхитился Рэмбо.
— Палыч, наверно, придумал? — предположил Стрельцов.
— Володь, ну какая тебе разница, наше дело найти крысу рядом с Меценатом, под него подтащить бригаду, а потом концы спрятать в воду.
— Бригаду, однозначно, надо искать на стороне, вот только где? — задался вопросом Галлиев.
— А чо далеко ходить, подтянем курганских. Я могу с Саньком перетолковать, мы с ним в корешках ходим, — вызвался Рэмбо.
— Рискованно, слишком близко! — отверг его предложение Сова.
— Близко, далеко это не решит проблемы, здесь нужен другой подход. К Харламову лучше подбираться с длинного конца, — размышлял Стрельцов.
— Какого, какого, длинного? Ха-ха, — расхохотался Рэмбо и, подмигнув Галлиеву, спросил: — А сколько тот конец сантиметров?
— Помолчи! — цыкнул Сова и обратился к Стрельцову. — Давай дальше, Володя!
— Надо влезть на бизнес, — канал Харламовых и Мецената. Запустить по нему бригаду, потом вывести ее на Екатеринбург и на Пашку, а дальше уже дело техники.
— Туфта все это, Вован! — отмахнулся Рэмбо.
— Слишком сложно и нет гарантии, шо Пашка клюнет, — согласился с ним Галлиев.
— Не скажите, в последнее время почти все сделки идут через Пашку. Если подкинуть серьезную наживку он обязательно клюнет, — стоял на своем Стрельцов и предложил: — А подставу лучше всего начать с Прибалтики.
— Легко сказать, а как сделать? — задался вопросом Сова.
— Меценат и Харламовы гонят цветмет и редкоземы через Эстонию, так ведь?
— Ну гонят, и чо?
— А ты знаешь, кто на них работает в Эстонии?
— Есть там один хитрожопый еврей — Биберман.
— Вот к нему и надо искать подходы.
— А чо, вариант, может сработать! — загорелся Сова.
— Но заходить к Биберману надо через иностранца, чтобы на нас даже Меценат не мог подумать.
— Иностранец, говоришь? Найдется, и не один! Молоток, Володя! Чувствуется, в КГБ учили не только палить, но и мозгами шевелить, — похвалил Сова.
— Палят в тире, а нас учили стрелять на поражение, — холодно заметил Стрельцов.
— Ну ладно, Володя, не лезь в бутылку, это было вчера, а сегодня мы в одной лодке.
— Вот только гребем не туда.
— Какие рулевые, так и плывем. Я после четвертого курса в стройотряде пахал на БАМе, строил дорогу в светлое коммунистическое будущее, а приехал в дикое капиталистическое настоящее. А в нем, Вова, ЧЧВ — человек человеку, нет, не брат, как нам раньше говорили старшие товарищи, а волк.
Стрельцов промолчал. Сова свернул разговор, снова разлил водку по рюмкам и заметил:
— Я вот что скажу, братва, хоть время сейчас сволочное, но мы не сволочи, поэтому выпьем за упокой души грешника Пашки Харламова!
Галлиев и Рэмбо поддержали его. Стрельцов не стал пить и вышел из бильярдной.
— Кэгэбэшник недобитый, — буркнул ему вслед Рэмбо.
— Чистоплюй хренов! У нас таких в Чечне на подхозе держали! Брезгует нами! — завелся Галлиев.
— Вил, угомонись! — осадил его Сова.
— Чо угомонись, та хто он такой? Я в Чечне воевал, а он где?
— Не знаю, как ты там воевал, но если бы не Вовка, то Палыча положили бы в Италии. Тебя почему-то рядом не оказалось?
— Та я…
— Хорош, Вил, кончай базар! — положил конец перепалке Сова, налил водку в рюмку, выпил и вышел из бильярдной.
В тот день ни он, ни Раздольнов больше к разговору о Харламове не возвращались. Последующие события показали, предложение Стрельцова нашло поддержку. На следующий день Астоян отправился в Таллин, а через два дня в Италию вылетел Раздольнов, пробыл там меньше суток и когда возвратился Екатеринбург, то все закрутилось в бешенном темпе. В тот же день он вызвал к себе Стрельцова, разговор проходил один на один, и поручил ему исполнение главной роли в задуманном им хитроумном плане устранения Харламова-младшего.
29 апреля Стрельцов с паспортом на новое имя, связи Раздольнова в УВД Свердловской области работали безотказно, сменив прическу и обзаведясь накладными усами, вылетел в Москву. Вслед за ним следующим рейсом отправился Рэмбо. Ему, по замыслу Раздольнова, предстояло стать незримой тенью Стрельцова, сопроводить его в Таллин, где должна была произойти завязка комбинации, которая бы решила судьбу Павла Харламова.
30 апреля Стрельцов приземлился в аэропорту Таллина уже в качестве исполнительного директора совместной итало-украинской компании «Мрия». К тому времени там уже находился давний деловой партнер Раздольнова — Бруно Корризи. Встретились они в отеле, до этого итальянец успел провести предварительные переговоры с Биберманом и договориться о встрече. Она была назначена на вечер. До нее оставалось около пяти часов, Стрельцов, воспользовавшись паузой, отсыпался после утомительного перелета. На ноги его поднял Корризи. В запасе у них было не меньше часа, они не стали вызывать такси и отправились в офис Бибермана пешком.
Солнце клонилось к закату, в его лучах древний Таллин производил неизгладимое впечатление. Порыв морского бриза развеял вечернюю дымку над городом, и Владимир, очарованный его красотой, невольно задержал шаг.
На скальном уступе, за грозной громадой средневековых крепостных стен, подобно драгоценному камню в строгой оправе, сверкала и переливалась разноцветьем причудливых крыш центральная и самая древняя часть Таллина — Вышгород. По брусчатке мостовой Люхике Ялг — Короткая Нога, в сторону сторожевой башни Толстая Маргарита медленно текла людская река и оживленными ручейками расплескивалась по узким улочкам. У ворот городской ратуши, как и семь веков назад, мирно ворковали голуби. В их гомон вплелся мелодичный перезвон колокольчика. Его звук еще долго гулял по просторной площади и затем потерялся в лабиринте улочек, это закрылись двери самой старой аптеки Европы. Суровые каменные лики святых на стенах знаменитой Олайской гильдии напоминали о некогда могущественном «Братстве черноголовых». В вечном карауле застыл на острие устремленного в заоблачную высь шпиля