башни церкви Оливисте бессменный страж города Старый Томас.
Стрельцов не мог оторвать глаз от этой волшебной красоты, и ему казалось, что само всемогущее время смирило свой неумолимый бег перед древним Таллином. Мелодичный бой часов на ратуше напомнил ему и Корризи о встрече с Биберманом. Офис экспортно-импортной компании «Элефант» находился поблизости от Вышгорода, и им понадобилось не больше пятнадцати минут, чтобы дойти до него. Массивная дубовая дверь и потемневшая от времени бронзовая ручка говорили: у компании и ее хозяина дела обстояли наилучшим образом.
На звон колокольчика откликнулся сам Соломон Биберман. По виду добродушный пузан, он встретил будущих компаньонов сахарной улыбкой, его черные, как ягоды смородины, глаза буравчиками сверлили Стрельцова. Прожженный делец — он на невидимых весах взвешивал своего нового партнера и, похоже, остался доволен. Раскланявшись, Биберман проводил его и Корризи в комнату для переговоров, напоминавшую одновременно музей и ломбардную лавку, и представил своих эстонских партнеров — Урмас и Юзеф. После обмена общими впечатлениями, Владимир не мог скрыть своего восхищения Таллином, Биберман пригласил в свой кабинет и передал эстафету в переговорах Урмасу и Юзефу. Несмотря на молодость, они поднаторели на сделках с российскими редкоземельными материалами и попытались диктовать свои условия. Завязался торг, и здесь Корризи проявил себя как умелый переговорщик. С предложениями его и Стрельцова эстонские партнеры вынуждены были согласиться. Довольный результатом Биберман тут же позвонил Павлу Харламову, тот подтвердил готовность к сделке, затем хозяин пригласил всех к столу и не поскупился выставить лучшие деликатесы. За ужином они обсудили последние организационные детали, и он прошел почти в дружеской атмосфере.
Офис «Элефанта» Корризи и Стрельцов покинули когда стрелки часов подобрались к 23:00. На следующий день они разъехались. Корризи, поручив Владимиру завершение сделки, отправился в Рим. Спустя несколько часов, Стрельцов вместе с Урмасом и Юзефом вылетел в Москву, из аэропорта Шереметьево они переехали на Казанский вокзал, заняли места в поезде с поэтичным названием «Малахит» и через сутки, глубоким вечером были уже в Нижнем Тагиле.
Промышленный гигант встретил их картинами Армагеддона: город был объят ядовито-оранжевыми и багрово-красными дымами Коксохима и Нижнетагильского металлургического комбината. Этот земной Апокалипсис сопровождали звуки оркестра, игравшего бравурный марш на перроне вокзала. Под его звуки Стрельцов, Урмас и Юзеф спустились на привокзальную площадь. За их спинами, в толпе пассажиров последний раз мелькнул и затерялся Рэмбо. Теперь Владимиру приходилось рассчитывать только на самого себя. Урмас и Юзеф, ничего не подозревающие о той роли, что им отводилась Раздольновым в плане устранения Павла Харламова, послушно следовали за Стрельцовым.
Привокзальная гостиница «Нижний Тагил», помнящая ударников первых пятилеток, сохранила былой лоск. В холле гостей приветствовали бронзовые статуи передовика производства рабочего-металлурга и ударницы-многостаночницы. В коридорах звуки шагов тонули в густом ворсе малиновых ковровых дорожек. В номерах исправно работали кондиционеры и стояли новенькие японские телевизоры. Вместе с ними до уральской глубинки докатился и западный сервис. Ужин из ресторана Владимиру, Урмасу и Юзефу подали в номер. Прибалтийские партнеры за счет своего нового компаньона — Стрельцова, щедро прошлись по меню и оказались далеко не трезвенниками. Разошлись они, когда было далеко за полночь.
Павел Харламов, узнав о приезде партнеров Бибермана из Эстонии, не стал медлить и прислал за ними машину. Стрельцов, сославшись на неотложные дела на Нижнетагильском металлургическом комбинате, вручил Урмасу и Юзефу список интересующих его редкоземельных материалов и затем из окна номера наблюдал, как они сели в серебристый мерседес. Вслед за ними со стоянки у гостиницы и от гастронома тронулись две ауди. Бригада местного «дона Карлеоне» — Малыша, давнего приятеля Совы, плотно села на «хвост» прибалтам.
Рискованный план Раздольнова пока не давал сбоев. Владимиру, в его положении, пока ничего другого не оставалось, как запастись терпением и ждать того, как будут дальше развиваться события. Покинув номер, он взял такси и выехал на Нижнетагильский металлургический комбинат и несколько часов провел в коммерческом отделе управления за проработкой контракта. Возвратившись в гостиницу, пообедал в ресторане, поднялся в номер и прилег. Усталость дала о себе знать, и он не заметил, как уснул, проснулся, когда стрелки часов показывали начало пятого. Сова и Малыш молчали, и в душу холодной змеей закралась тревога. Стрельцов потянулся к телефону, и тут дал о себе знать Малыш. Его бодрый голос и радостные интонации сказали Владимиру: переговоры Юзефа и Урмаса состоялись. Вот только с кем, Владимир сгорал от нетерпения узнать их результат. Малыш не стал томить, вихрем ворвался в номер и с порога выпалил:
— Все на мази, Вова! Когда срубишь баблосы, про меня не забудь!
— Само собой, — заверил Стрельцов и предложил: — Как ты смотришь на то, чтобы хлебнуть водочки для обводочки?
— А потом пивка для рывка, — живо подхватил Малыш и похвалил: — Молоток, вот это по-нашему, по-уральски!
Владимир разлил водку по рюмкам, и они выпили. Малыш смачно закусил огурцом и потянулся к бутылке. Стрельцов остановил его руку и попросил:
— Не томи, рассказывай, как дело было!
— Вова, у меня внутри все горит, а ты тормозишь.
— Но ты меня тоже пойми, такие сделки, как эта не каждый день бывают.
— Ладно, прощаю, но с тебя причитается.
— О чем речь, Малыш, все по-чесноку! Давай, давай рассказывай! — торопил Стрельцов.
Тот крякнул и начал рассказ.
— В девять мои пацаны, как штык заняли позицию. Около десяти из гостиницы выползли твои чухонцы и подвалили к серебристому мерсу, пошушукались с водилой, загрузились и без остановок перли до самого Екатеринбурга. Где-то в двенадцать подкатили к стадиону, шо у мединститута. Минут через пять к ним подвалили двое на вольво. Это была первая стрелка.
— Все как у шпионов, — с улыбкой отметил Владимир.
— Круче, шпионы отдыхают. Короче, один из вольво сел в машину к чухонцам, базарили минут десять, а потом рванули к Космосу. Там нарисовались еще два мерса и братва из бригады Харлама. Одного я точно узнал — это был Крест. Его харю ни с какой другой не перепутаешь.
— Это точно, — согласился Владимир.
— А ты чо, под его накат попадал? — удивился Малыш.
— Слышал про него и его бригаду.
— Он чо и вас в Таллине под себя поджал?
— Это к делу не относится, валяй дальше.
— А чо дальше? Вышли твои чухонцы на серьезного продавца. Крест — правая рука у Харламовых. Так шо, Вова, считай товар у тебя в кармане.
— Поживем, увидим.
— Не сомневайся, дело завязывается по-серьезному. Если бы у Креста не было интереса, он бы послал подальше твоих чухонцев.
— Ладно, не будем гадать, — не спешил с выводами Стрельцов и продолжил расспрос, — ну поговорили чухонцы с Крестом, а дальше что?
— Потом всей кодлой покатили в центр. А нет, не всей. Вольвешка отвалила в сторону, куда — не проследил, людей не хватило. Мои пацаны зацепились за мерсы, те минут двадцать колесили по городу, вроде как хвост искали. Пацаны не дураки, нигде не подставились, за магазином «Спорт» свернули во дворы и ближе не сунулись. Зачем лишний раз светиться, с Крестом играть себе дороже.
— С Крестом понятно. А что прибалты? — допытывался Стрельцов.
— Они часа два проторчали на хате Креста, потом подкатили те двое, шо забирали их в Тагиле, и вместе завалили в «Нептун». Наверное, до сих пор тусуются с русалками. Кажись все, — закончил отчет-рассказ Малыш.
— Нет, не все! — заявил Стрельцов открыл кейс, достал конверт с деньгами вручил Малышу и, разлив водку по рюмкам, предложил:
— Выпьем за то, чтобы у меня все срослось.
— Я за, с такими баблосами, чо не расти! — пожелал Малыш и потряс конвертом.
Выпив, он закусил и, сославшись на срочные дела, покинул номер. Оставшись один, Владимир с нетерпением ждал возвращения Юзефа и Урмаса. Они же, похоже, надолго зависли в ресторане, и ему ничего другого не оставалось, как только убивать время. Продолжать это делать в четырех стенах становилось все труднее, он вышел на прогулку в город и, накрутив не один километр, возвратился в гостиницу. Ее вечерняя жизнь разительно отличалась от дневной. На входе на глазах милицейского патруля «бомбилы» торговали паленой водкой. В холле тусовались «каталы» в расчете подцепить денежного лоха. Из ресторана доносилась бьющая по ушам музыка. У стойки бара и по темным углам кавказцы тискали «ночных бабочек».
Владимир пробежался взглядом по публике, заглянул в ресторан, Юзефа и Урмаса в нем не оказалось, и поднялся на этаж. Дверь в их номер не была закрыта, из него доносились громкие мужские и женские голоса. Он вошел и не нашелся что сказать. От чопорности прибалтов не осталось и следа. В клубах сизого табачного дыма изгибались в немыслимых движениях два мужских и три женских тела.
— О, В-ольдемар, — заплетающимся голосом вымолвил Урмас, и его физиономия расплылась в благодушной улыбке.
— Все о’кей! Мы договорились! — воскликнул Юзеф, подхватил со столика бутылку «Старого Таллина», плеснул в рюмку и шагнул навстречу Стрельцову.
— Потом, потом! — остановил его Владимир, подхватил под руку, увлек в соседнюю комнату и, плотно прикрыв дверь, спросил: — До чего договорились?
— Под нашу сумму они готовы отдать все, что мы попросим.
— И цезий тоже?
— Я же сказал, все!
— Кто конкретно продавец?
— Посредников я не считаю, продавец — Харламов.
— Точно? Ты не ошибся?
— Вольдемар, я, конечно, выпил, но соображаю, что говорю. Переговоры вел сам Павел Харламов.
— И как он?
— Как и все, сначала набивал цену, а как только я заговорил про Раздольнова, так сразу сбросил цену.