Тот объехал груду кирпича и остановился у пролома. Рядом приткнулся джип с Гасаном. Он и Харламов не спешили выходить из машин и ждали, когда охрана займет позиции. Она рассыпалась по площадке и перекрыла подход к ней. Снайперы забрались на крышу печи и взяли на прицел дорогу. Первым из машины вышел Харламов, к нему присоединился Гасан, кольцо охраны сомкнулось вокруг них, и они вошли внутрь печи. В ней царил полумрак, сквозь дыры в потолке сочился тусклый свет, фигуры Креста, Кувалды и его торпед угловатыми тенями суматошно метались по стенам. Над их головами, подобно гигантской летучей мыши болтался размытый человеческий силуэт. Металлическая труба, к которой за ноги был подвешен Рэмбо, жалобно поскрипывала под тяжестью его тела.
Харламов набычился и, тяжело переваливаясь на непослушных ногах, подошел к нему, схватил за волосы и прошипел:
— Ну чо скажешь, сука?
Рэмбо судорожно дернулся, и с его разбитых губ сорвалось:
— Игорь, я не при делах.
— Ч-о?! Ах ты, падла! — взвился Харламов и с кулаками набросился на него.
Остервенев, он наносил удар за ударом, тело Рэмбо, как боксерская груша, болталось из стороны в сторону. Он уже не кричал, а сипел. Гасан схватил Харламова в охапку и оттащил в сторону. Веретено подсунул под него колченогую табуретку. Гасан разжал руки, и Харламов без сил рухнул на нее. Его грудь ходила ходуном, из горла вырывались хрипы-стоны, отдышавшись, он приказал:
— Колите эту падлу! Коли до самой жопы, пока не скажет, где Паша! Где те суки, шо его подставили!
Крест кивнул двум «торпедам». Они отпустили веревку, тело Рэмбо шмякнулось о землю, и у него из носа хлынула кровь.
— Подохнет же, шакал! Эй, плесните на него! — торопил Гасан.
— Воды! Бегом! — рявкнул Крест.
«Торпеды», схватив ведра, сбегали на улицу, зачерпнули воды из луж и вылили на Рэмбо. Судорога сотрясла его тело. Прошла минута, другая, и он очнулся. Крест склонился над ним и процедил:
— А-а, очухался, падла, ну, теперь покурим.
После глубокой затяжки он ткнул сигаретой в грудь Рэмбо. Тот зашелся в истошном крике. Зловонный запах опаленного тела и пота шибанул в нос. Харламов брезгливо поморщился и махнул рукой. Крест отступил в сторону. Веретено снова плеснул водой на Рэмбо, тот перестал дергаться, глаза вернулись в орбиты и приняли осмысленное выражение.
— Ну чо, падла, базар будет? — прорычал Харламов.
Рэмбо пытался что-то сказать, но вода и кровь заливали ему рот. Веретено смахнул их тряпкой.
— П-пашу не я. Я к жене приехал, — прошамкал Рэмбо.
— Ч-о?! Ах ты, паскуда, бабой прикрываешься! Колите его! Колите! — пришел в ярость Харламов.
Крест кивнул Веретену. Тот достал нож, коротким ударом разрезал ремень, брюки, трусы, они лохмотьями свалились на пол. Кувалда перевернул Рэмбо на живот и, пнув по заду, с ухмылкой сказал:
— А жопа-то ничо.
— Га-га, — гоготнул Веретено и, подмигнув Кресту, спросил: — Так может первым запустим Кувалду, а потом поставим клизму?
— Ч-о?! Я щас тебя тут на месте урою! Козел! — взвился Кувалда.
— Заткнитесь! — прикрикнул Крест и потребовал: — Веретено, тащи клизму!
Тот выбрался из печи и направился к машине. Вслед ему неслось:
— Клизма! Ха-ха!
И когда хохот стих, то в печи установилась такая тишина, что было слышно, как урчит желудок Рэмбо. Он косился то на Харламова, то на пролом в стене, но ничего не происходило. Ожидание новой пытки для Рэмбо становилось невыносимее, чем она сама. Он жалобно заскулил, повернул голову в сторону, откуда доносилось странное шипение, и наперекор всем законам физики, его тело, казалось, оторвалось от земли и зависло в воздухе.
Веретено запустил паяльную лампу. Языки пламени жадно облизывали металлическую банку, в ней плавился и пузырился свинец. От ужаса у Рэмбо волосы встали дыбом. Он отыскал взглядом Харламова и взмолился:
— Игорь, не надо! Не надо! Скажу все, шо знаю.
Харламов махнул рукой. Веретено пригасил пламя. В печи вновь воцарилась тишина, и все замерли в ожидании имен и фамилий тех, кто заманил Павла в ловушку, но они так и не прозвучали. У Рэмбо началась рвота и, когда прекратилась, он с трудом просипел:
— П-пашу развел Р-раздольнов.
— У-у! — взвыл Харламов, сорвался с табуретки, схватил Рэмбо за волосы и как заведенный повторял:
— Где Паша? Где Паша?
Рэмбо мычал и ничего не мог сказать в ответ. Харламов плюнул ему в лицо и осел. Горе на глазах превращало его в развалину. Кожа дряблыми складками обвисла на скулах, глаза потускнели, а руки плетьми обвисли в рукавах ставшего просторным плаща. За Рэмбо взялся Крест.
— Ну, колись дальше, падла, хто подставил Пашу?
— Это Стрелец! Это он!
— Хто такой?
— Бывший кэгэбэшник, старлей, — выдавил Рэмбо, шершавый, словно наждак, язык с трудом ворочался во рту.
— Фамилия? Имя? Погоняло?
— Стрельцов. Вовка.
— Чо делает у Раздольнова?
— Его личная охрана.
— Чо-то такого не знаю.
— Недавно взяли, где-то с месяц.
— Так это он подставил Пашу?
— Он, он! Он и предложил Раздольнову, как Пашку взять на кукан.
— Где эту падлу искать?
— Он все время ошивается у Раздольнова.
— А баба у него есть?
— Не знаю.
— А чо ты вообще знаешь?
— Ну, ей Богу, не знаю, — божился Рэмбо.
— Все, Крест, хорош с этой падлой базарить! Пора его кончать! — загомонили «бригадиры» и «торпеды».
— Ша, братва! — вмешался Гасан и объявил: — У меня предъява к Рэмбо!
— Ну, раз твоя предъява, то коли его сам, — предложил Крест и отошел в сторону.
Гасан склонился над Рэмбо, тот задергался, и злорадно процедил:
— Чо, падла, жопа загорелась?
— О чем, ты, Гасан? — скулил Рэмбо.
— О том, как ты с Раздольновым подставил Томаза в Салде! Как сдали бригаду Омара ментам! Как кинули меня на Двуреченском комбинате!
— Не! Не, Гасан! Это не мы, то Багин! — открещивался Рэмбо.
— Брешешь! Твоя рожа там тоже рисовалась.
— Клянусь, с Томазом у меня делов не было!
Гасан махнул рукой, развернулся к выходу и на ходу бросил:
— Крест, он твой!
— Гасан! Игорь! Братва! Не надо! — взмолился Рэмбо.
Крест потянулся к металлическому пруту. Харламов встрепенулся и остановил его.
— Погоди!
Бандиты остановились и ждали, что последует дальше.
— Ну, чо вылупились? Валите отсюда! — рявкнул на них Харламов.
Толпа повалила на улицу. Рэмбо перестал выть, тихо скулил и бросал умоляющие взгляды на Харламова. Тот подался к нему и спросил:
— Жить хочешь?
— Да, да, пожалей, — умолял Рэмбо.
— Тогда заткнись и слушай! Сдашь Раздольнова с его шакалом — Стрельцом, будешь жить. Усек?
— Да! Да! — твердил Рэмбо.
— Стучать будешь Кресту.
— Ага.
— Первым сдашь эту гниду, Стрельца, усек?
— Ага, сделаю все, шо ты скажешь! Все! Все! — обещал Рэмбо.
Жизнь, минуту назад висевшая на волоске, возвращалась к нему. Избежав смерти и купив ее ценой предательства, он готов был сдавать всех и вся. Но страх перед Совой, имевшим звериное чутье на опасность, когтистыми лапами сжимал сердце Рэмбо, и он заскулил:
— Игорь, и чо мне говорить Сове и Стрельцу? Они же не дураки, у меня на морде все написано! Меня же в раз расколят!
— Не расколят, скажешь, шо была махаловка с моей братвой, — предложил Харламов.
— Так какая махаловка? Баба моя все видела, и где гарантия, шо твои не раззвонят.
— И чо ты предлагаешь?
— Не знаю, не знаю. Прибьет меня Сова. Точно прибьет.
— Перестань скулить! — рявкнул Харламов и обратился к Гасану и Кресту. — А вы чо скажете?
— А чо тут базарить, остается один вариант, — ответил Крест.
— Какой?
— Рэмбо рвет когти и ломает комедию перед Совой.
— Сначала ее надо разыграть перед нашей братвой, а то у некоторых языки как помело, — напомнил Гасан.
— Дело говоришь! — согласился Харламов и распорядился: — Крест, ты усек, так шо крути комедию!
— Усек, усек, — буркнул он и, развернувшись врезал Веретено.
Тот отлетел в угол, а когда пришел в себя только и смог, что сказать:
— Ты чо, Крест, с катушек слетел?
— Не, комедию разыгрываю, — буркнул он и гаркнул на Рэмбо: — А ты чо разлегся? Вставай, шевели копытами!
Прошло несколько часов после отъезда в город Гасана и Харламова, как Крест снова поднял на ноги «бригадиров» и «торпед». Произошло невероятное. Рэмбо, который, казалось, уже не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, оглушил Веретено и ухитрился сбежать от охраны. Его поиски на кирпичном заводе и в окрестностях велись до позднего вечера, но не дали результата. Рэмбо провалился, как сквозь землю.
Сам он, отсидевшись в развалинах бывшей колхозной фермы, с наступлением темноты вышел к дороге, на попутной машине доехал до города, окольными путями пробрался к квартире школьного приятеля и ночь провел у него. Утром вызвал такси и поехал к офису «Урал-Грейта», прежде чем войти, осмотрелся. В глаза бросилась суета на стоянке, усиленная охрана на входе и на его душе стало совсем тоскливо, но отступать было некуда. Выдохнув, Рэмбо направился к подъезду. Его появление привело охрану в изумление.
— Ну, чо вылупились, давно не видели? — набросился он на нее.
— Та, нет… Так тебя вроде… — у начальника смены охраны не нашлось больше слов.
— Вроде, в огороде. Сова, Стрелец на месте?
— Ага… Гады, чо они с тобой сделали, живого места нет! — пришел в себя начальник охраны и бросился на помощь Рэмбо.
Тот отказался и, волоча за собой правую ногу, ввалился в холл. Его вид привел в шок клиентов, они шарахнулись в стороны. Он не замечал ни их, ни сотрудников и думал только об одном: «Только бы поверил Сова! Только бы поверил!»
Новость о появлении Рэмбо бежала впереди него. Не успел он подняться на этаж, где располагалась служба безопасности, как ему навстречу выскочили Сова и Стрельцов.
— Рэмбо?! Живой?! Живой! — искренне радовались они его возвращению.