Кстати, на счет лекарства. Сычу становилось всё хуже, и следующую порцию пришлось делить пополам, иначе он рисковал не успеть восстановиться ко Дню Икс, который был всё ближе.
Остальное время спрессовалось в однообразную рутину. Я учил план, тренировал способность, отмечая, как пылающие глаза всё ближе подбираются к моему стеклянному мирку, и размышлял. Люблю это дело, особенно, когда вопросов вокруг больше чем ответов.
Почему способностей у меня две? У всех строго по одной, чем же я такой особенный? С моей исключительной везучестью я вообще должен был получить дырку от бублика, а не два роскошных дара – сенсорику и невидимость. Так не бывает.
Разумное объяснение было лишь одно – никакой я не сенс. И даже не человек-невидимка. Я – другое.
В один из таких сеансов мыслетерапии, спустя несколько дней после начала операции, неожиданно пришли за Покером. Причём не в урочное время – до отбытия его под скальпель оставалась ещё пара дней. Неужели…
В нашу камеру набилось столько охранников, что стало тесно. Среди прочих, нашлись и старые знакомые – Жмых и Крест, причём последний обрадовался встрече куда больше чем я.
– Баклана на выход!
Меня подхватили с двух сторон и вывели наружу. Следом вынесли довольного Покера, с которым принялся общаться неприятный тип с густой сетью татуировок на лице. Судя по описанию, это и был Синий, второй здешний авторитет.
– Сворачивай базар, – прервал он заливавшегося соловьём предателя. – Посидишь пока у нас. А Херакла этого на разговор, живо!
Я успел увидеть перекошенное от ярости лицо Сыча, которого пеленало два крепких надзирателя. В отличие от него, Шумахер сохранял спокойствие, лишь бросил на меня короткий взгляд, выражавший его мысли куда лучше многих слов.
«Разберёшься с ним сам? Ну-ну…»
Глава 8
Допросная оказалась узким помещением, разделённым на две половины уже привычным прозрачным стеклом. На той стороне меня дожидались двое мужчин в деловых костюмах, восседавшие за монументальным чёрным столом, на котором крепился широкий компьютерный экран.
Впервые я увидел внешников в естественной среде обитания, то бишь – без намордников.
Ближе ко мне елозил в мягком кресле откормленный боров, утиравший мокрый лоб шёлковым платком. Он явно находился не в своей кастрюле, а вот его собеседник – сухопарый брюнет с седыми висками, обладатель внушительного носа и внимательных серых глаз – вёл себя куда уверенней. Мы застигли их посреди оживлённого спора на инглише, который они живо свернули, стоило мне только переступить порог. Я так толком ничего и не успел разобрать, кроме любопытного словосочетания «…наши азиатские партнёры», но обдумывать услышанное уже было некогда.
В отличие от их половины, мой стол вместо компьютера имел стальную скобу для наручников, к которой меня и пристегнули, зачем – непонятно. Позади на всякий случай застыл довольный Крест, вызвавшийся отвести меня лично. Судя по его малопонятным репликам на фени, следующим пунктом назначения должен стать разделочный стол.
Но это уже после того, как я, трясясь за свою шкуру, выдам всех своих сообщников. А как же иначе?
Внешники выдержали короткую паузу, после чего брюнет спросил меня, с режущим слух акцентом:
– Как тебя зовут?
Голос у него оказался скрипучий, будто старый советский диван.
– Полоз, – ответил я спокойно, и, подумав, добавил – Паллас калубер. [ «Pallas coluber» – одно из английских названий Узорчатого полоза – это наиболее широко распространенный вид из всех представителей рода Лазающих полозов.]
Оба озадаченно нахмурились, переваривая услышанное. Ну, простите – как смог.
Затянувшееся молчание нарушил толстяк, вполголоса обратившись к брюнету:
– Stella`s sure, he`s a newbie… [Стелла считает, что это новичок…]
Но тот лишь раздражённо мотнул головой:
– Your Ms. Lewinsky`s long time due for a proper holiday, let her go home for a month or two… She`ll visit her family, surf a bit or what else they do over there… [Вашей госпоже Левински давно пора отдохнуть, отпустите её на месяц-другой домой… Пусть семью навестит, на сёрфере покатается, или что там у них…]
Боров судорожно закивал, а носатый незнакомец, проскрипел уже мне, видимо, забыв переключиться:
– Hey you, are you the one called Preacher?! [Ответь, это ты Священник?!]
Как-то странно допрос протекает – я думал, что речь о моём побеге пойдёт, а пока про него ни слова не спросили. Что ещё за священник?! Может, у них внутренний устав запрещает священнослужителей на органы разбирать, вот и перестраховываются?
– Отвечай!
Крест решил ускорить мой мыслительный процесс, и от души заехал в печень.
– Я не причер… суки… – Просипел я, скорчившись от боли. – Никто ваши грехи не отпустит…
Надзиратель замахнулся было вновь, но толстяк резким окриком остановил его, и, как ни странно, мур его беспрекословно послушался.
– Значит, ты не он, – почему-то в скрипучем голосе внешника мне послышалось злорадство. – Ты уверен?
– Я в церкви в последний раз года три назад был вообще-то.
– Значит, это не ты?
Носатый брюнет развернул ко мне экран, на котором была изображена чья-то цветная фотография. Хотя, почему чья-то – моя собственная. Вот только…
На ней был не я. Мне на осознание этого факта понадобилось целых две секунды – затылок начало не к месту свербить, возвещая о том, что ответка от несанкционированных проникновений в чужое измерение вот-вот прилетит. А ведь только что-то интересное началось, да чего ж не вовремя…
Человек на снимке походил на меня как две капли воды, но это если сильно не присматриваться. А так отличий вполне себе хватало – причёска не та, да и чёрных рубашек у меня в гардеробе отродясь не водилось. Лицо холёное – ни следа болезни, а вот на щеках двухнедельная щетина. Что за бред?! Я и в гроб с собой бритвенный станок захвачу, а этому типу растительность на лице явно не мешает. Вон, какая ухоженная, так ровно у меня она сама по себе не растёт – тут электробритвой поработали.
Фоном служила обычная кирпичная стена, ничего такого, за что мог бы зацепился взгляд. Смотрел двойник не в фокус, губы чуть приоткрыты. Видно, собирался вот-вот что-то сказать, из чего я сделал простой вывод – на фото он не позировал, возможно, съёмка была скрытой.
– Ну что, будешь всё отрицать? – проскрипел внешник.
Вот чёрт, расспросить бы его, кто изображён на снимке, да уже поздно. Затылок саднило вовсю, больше медлить нельзя.
– Аз есмь царь, а не Бунша какой, – голосом Ивана Васильевича из одноимённой комедии ответил я.
И сомкнул веки.
Мир вокруг, подчиняясь моей воле, превратился в прозрачное стекло, подсвеченное алым пожаром, бушующим вокруг. Глаз было столько, что они сливались друг с другом в одно сплошное свечение – и все они жаждали отыскать наглеца, посмевшего заглянуть куда не следовало. Назойливые внешники, как и надзиратель, исчезли, превратившись в бесплотные сгустки темноты, хорошо различимые при такой яркой иллюминации. Что уж говорить – я и сам стал тенью, на которую по недоразумению нацепили какие-то жалкие браслеты. Можно ли ими удержать воздух? Вряд ли.
Я осторожно повёл руками. Движения здесь нужно вымерять до миллиметра – мало того, что двигаешься, будто в застывшем холодце, так и сил самый простой жест отбирает столько, будто час в спортзале провёл.
С наручниками оказалось проще всего – достаточно было подтянуть руку к себе, как металлическое кольцо, потеряв опору, упало на стол. За ним последовал медицинский браслет-напульсник, который я просто стряхнул на пол. Не зря же на мотках капилляра столько тренировался.
Ну вот, полдела сделано, дальше – труднее. Я встал из-за стола и, превозмогая боль, рвущую мышцы на куски, сделал шаг назад. А вот и Крест, точнее – то, что от него в этом мире осталось. Стеклянная дубинка-шокер, прозрачный пистолет, кое-какая мелочь в карманах, и, в общем-то, всё. Странно, что сама одежда была почти не видна. Может, дело в разнице температур?
Понимая, что ещё секунда, и меня выплюнет отсюда без всякой помощи, я потянул шокер к себе. Это тоже требовало усилия – без предельной концентрации бесплотная ладонь просто пройдёт через прорезиненную рукоять насквозь. А мне сейчас дубинка ой как пригодится.
Подчиняясь моей воле, она нехотя выскользнула из крепления. Есть, успел!
Я с негромким хлопком материализовался за спиной у ничего не понимающего надзирателя, выпученными глазами уставившегося на пустой стул, где оседала больничная пижама, не пожелавшая двигаться со мной в стеклянной изнанке этого мира. Не веря тому, что он видит, Крест осторожно водил рукой над тем местом, где я только что сидел, и естественно, его ладонь не встретила никакого сопротивления.
Не там ищешь меня, урод.
– Сюрприз, мазафака!
Шокер очень удачно получилось направить в область шеи, хотя руки после нырка дрожали куда сильнее прежнего. Полыхнула электрическая вспышка, и мур, так и не успевший ничего понять, осел на пол. Тоскливо запахло общественным туалетом.
Ба, да у кого-то слабый сфинктер!
Внешники, до того застывшие каменными изваяниями, вскочили с кресел, причём боров умудрился его опрокинуть. Соглашусь – вид голого мужика с шокером кого хочешь деморализует, особенно когда он появляется как бы из ниоткуда.
От их ошарашенного вида стало немного полегче, а то в один момент показалось, что от накатившей слабости я того и гляди хлопнусь в обморок.
– Oh my God! [– О мой бог!] – тоненько взвизгнул толстяк.
– Сам ты гад, морда пиндосская, – оскалился я и склонился над бесчувственным телом.
Первым делом – инъектор. Какое-никакое, но дистанционное оружие, с моим самочувствием одной дубинкой не отмахнёшься. А на втором месте уже шла одежда. Нет, не моя опостылевшая пижама, а вот этот чуть испачканный сизый комбинезон, благо с Крестом мы практически одной комплекции.
Не зря же я его столько драконил, чтобы при одном моём виде у него настроение падало.