Как ни странно, сознание я не потерял, и успел увидеть, как колона, в которой судорожно дергалась нижняя половина тела метателя молний, покрывается крупной сетью трещин. Видимо госпожа термодинамика не оставила шансов искусственному камню, и он оглушительно лопнул, брызнув осколками во все стороны. Мне в грудь прилетело что-то острое, но к счастью не тяжёлое, а вот ближайшему ко мне сколковцу, который уже успел взять меня на прицел автомата, буквально снесло голову с плеч.
Страстно благодаря принятую накануне горошину, я пополз к осевшему телу прямо по бетонной крошке, оставляя за собой влажный след. Затылок пульсировал болью, затмевавшую даже ноющую грудь, но на неё я давно уже научился не обращать внимания.
Пальцы сомкнулись на поцарапанном цевье, и через несколько секунд мне удалось выкурить последнего солдата, которого я невольно обошёл с фланга. Боец задёргался, хотя попасть в него я так и не смог, и оказался добит оставшимися в живых беглецами.
Как только его каска безвольно стукнула о бетон, мои руки сами собой разжались, а перед взором праздничным хороводом закружились разноцветные круги.
Похоже, моё время пришло.
Правда, с этим был не согласен один такой же упрямый человек, вколовший мне что-то горячее прямо в мышцу бедра. И голову тут же немного отпустило.
– Да когда ж ты от меня отстанешь… Полежать спокойно не дашь.
– Я думала, ты умер, – Стелла закутала меня в какую-то тряпку, напоминающую грязную простынь и потянула к себе наверх. – Пойдём, у нас мало времени.
– Что с Сычом?
– Мёртв, – ответила внешница, и в её голосе неожиданно прозвучала горечь. – Очень сильный разряд…
– Твою же мать, – я осмотрел поле битвы и с горечью отметил, что в скоротечной перестрелке мы потеряли не меньше пятидесяти человек.
Просто чудо, что вообще получилось отбиться.
Женщина подставила плечо, и мы заковыляли обратно, к потрясённым полуголым людям, бродящим от трупа к трупу. Раненых практически не оказалось, так особой нужды в услугах Стеллы не было. Те, кто посмекалистей, ринулись раздевать поверженных противников, остальные продолжили контролировать лестницу, где благополучно отсиживалась большая часть заключённых. От моей одежды остались только ботинки, да и те, пришлось отбирать почти силой.
Потом мы задержались немного у закопченного тела Сыча, и Доктор Стерва, от которой я прежде не видел проявления слабости, отчётливо всхлипнула. Рядом обнаружилась и залитая кровью Джейн, в одну только спину которой попали пять или шесть раз. Не разберёшь из-за залившей всё крови. Ведь говорил же ей здоровяк…
Но тут я увидел торчащие из-под неё худенькие ножки, и всё стало на свои места. Знахарка сама была далеко не богатырского телосложения, но ребёнка прикрыла как могла, словно заботливая наседка своего цыплёнка. Только толку…
На ней не было ничего, кроме полевой формы, в которой она шла нас брать, а даже обычная автоматная «пятёрка» спокойно прошивает два тела насквозь. Не вполне понимая, зачем мне это надо, я всё же перевернул тело Джейн и с удивлением обнаружил, что выходных отверстий в её теле не было. Хоть и непонятно – как.
Девочка оказалась жива, хоть и напугана до икоты, и немедленно перекочевала на руки хлюпающей носом Стелле. Дальше мы побрели уже втроём, как почти нормальная послевоенная семья.
Нас старались не обгонять, но мы всё равно оказались сначала в середине, а потом уже и ближе к концу растянувшейся колонны.
Дальнейшее я помню плохо. Взрыв был, как и обещал Пастырь, очень солидным, так что на ногах устоять не вышло ни у кого. К счастью, мы уже углубились в новый тоннель, оказавшийся железнодорожным, и все обвалы случились за нашими спинами. Потом мы ещё целую вечность брели практически в кромешной тьме, потому как кабель освещения, протянутый из Оплота, перебило в нескольких местах. Лишь узкие конусы немногочисленных фонарей не давали нам сбиться с пути, хоть мы и спотыкались на каждом шагу.
Затем, когда я совершенно потерялся во времени, на людей напали откуда-то взявшиеся твари, заглянувшие на огонёк. Но с ними дружно справились без больших потерь, а самого опасного перерождённого я практически на автомате «потушил», ненадолго нырнув в Астрал. Правда, после этого меня пришлось уже нести, но сплотившиеся люди помогали без всяких вопросов, ведь почти все из них помнили, кто ещё недавно возглавлял шествие. И даже намотанная на меня тряпка никого не смущала.
Наконец, колонна добрела до какого-то технического выхода, который был немедленно взломан и использован по назначению. По общему мнению, как раз на поверхности, где уже успело немного стемнеть, и должно было начаться основное веселье, но нас там неожиданно встретили приветливо улыбающиеся бойцы на тяжёлой бронетехнике, без малейшего намёка на чёрный окрас. И было их столько, что можно было, походя, захватить какую-нибудь мелкую европейскую страну. Или крупный местный стаб.
Они вежливо изъяли всё оружие, практически никому не настучав по лицу, и маленькими группами переправили перепуганных людей в местную ставку Главнокомандования. Там всех сначала сытно накормили, а потом уже по одному начали отправлять на допрос.
Естественно, к нам со Стеллой пришли практически сразу – мы только по первой кружке горячего чаю успели выдуть, но и то – немного полегчало. Я только и успел, что убедить её отдать девочку на руки какой-то полной женщине с добрыми глазами, чтобы не создавать малышке проблем. Опекунов из нас всё равно бы не вышло толковых.
Вдали вовсю ещё грохотала разнокалиберная артиллерия, стрекотали пулемёты и вспыхивали ярчайшие разноцветные вспышки, заставлявшие людей испуганно вздрагивать, но мне-то было понятно, что это отрабатывают по оставшимся от стаи тварям. В отличие от большинства беглецов, я трясся не от страха, а от кипящей в расцарапанной груди ярости…
Ярости и негодования от того, что некоторые бронемашины, встретившиеся на пути, имели характерную эмблему в виде толстого розового круга с белыми подтёками. Возьмись откуда-то слюна во рту, обязательно бы сплюнул.
Поэтому я сильно не удивился, когда нам в командирском бронетранспортёре, ощетинившимся антеннами во все стороны, шагнул навстречу улыбающийся Пончик в неизменном потёртом деловом костюме. Компанию ему составлял седовласый Паломник и ещё четверо суровых мужиков с типичными командирскими физиономиями разной степени потёртости, а также закутанный в подпаленный чёрный балахон пленник в углу, скованный по рукам и ногам.
– У меня только один вопрос, – сказал я, стоило мне переступить порог. – Как вы меня выследили?
– Карточка, – мягко, почти по-отечески ответил Паломник, приглашая нас к столу, за которым уже было нарезано и разлито. Для нас имелось два отдельных места, со стопочкой, полной до краёв, и нехитрой полевой закуской.
Я вспомнил заветный кусок пластика, который на память взял за собой, и несмотря на обещания, задал другой вопрос:
– Там чип был, что ли? Но здесь же спутники не летают…
– Есть разные таланты, юноша, – так же вкрадчиво ответил он. – В том числе – поиск определённой безделицы, лишь бы их много по кластерам не валялось.
– Ясно, – кивнул я. – Что ж, мы к вашим услугам.
– Во-первых, спасибо за людей, – пророкотал один из отцов-командиров. – Когда Оплот превратился в пепелище, мы почти поставили на них крест, но благодаря одному очень талантливому сенсу…
Он кивнул в сторону Пончика, который лукаво улыбнулся и подмигнул присутствующим.
– … их удалось засечь и спасти. Во-вторых, благодарим за сектантов, которых теперь изрядно проредило.
– У нас, собственно, только один вопрос, – продолжил Паломник. – Это Пастырь негодный там рванул вместе с реактором?
– Он самый.
– Выпьем!
Мужики жахнули горькую до дна, я лишь немного пригубил, а Стелла, осторожно принюхавшись, так и не притронулась к стопке.
– Ну что ж, ещё одной проблемой меньше, товарищи, – констатировал Пончик, ловко разливая по второй. – Осталось решить, что делать с последней…
– Со мной? – уточнил я.
– В корень зришь! Ты довольно хорошо показал себя, но вот некоторые товарищи, – он кивнул в сторону стронгов. – Полагают, что такому деструктивному человеку не место в обычном обществе.
– Значит, до самого конца вы меня где-нибудь запрёте?
– Если ты сам так решишь, – глухо промолвил человек в балахоне, уставившись на меня сквозь прорези в маске.
В отличие от остальных сектантов, она была ослепительно белой и вроде как изображала оскаленный человеческий череп. Голос, пусть и заметно искажённый, я мгновенно узнал, и не преминул поздороваться:
– Добрый вечер, Некрус! Или мне тебя лучше звать Деканом?
Атласная маска сама собой упала на пол, явив свету бледное лицо уставшего интеллигента. Тургеневскую бородку он успел сбрить, так что в толпе я его мог бы и не заметить, что наверняка уже не раз случалось за последнее время. В то, что он не следил за мной, верилось совсем слабо.
– Здравствуй, крестник, – он устало мне улыбнулся. – У тебя великолепная слуховая память. Не зря приходилось менять свой голос во время наших разговоров во Тьме…
– Не зря, – кивнул я. – Значит, ты всегда был рядом?
– Да, но почти никогда не вмешивался. И поэтому ты – лучший кандидат, который появлялся за последние тридцать лет.
– Выпьем! – неожиданно предложил Пончик, и командиры его с удовольствием поддержали.
Происходящее вокруг всё больше напоминало балаган. И я решил немного его поддержать.
– Кандидат куда?
– Об этом мы уже говорили. Но я немного ошибся, – признался Декан-Некрус. – Во-первых, Пастырь не был трусом и смог смириться с предначертанным. Во-вторых, твой час пробил только что. Теперь ты полностью готов сделать свой выбор.
– Никого кроме меня не удивляет, что вы слишком много позволяете вашему пленнику? – напрямую спросил я у всей пятёрки.
– Ну, мы же ему не наливаем, – пожал плечами Пончик. – Пусть себе болтает. Но в одном он прав. Ты должен решить, прямо здесь, и прямо сейчас.