Ее слова заставили меня задуматься. Что это было?
30Плохое воспитание
– Мне все равно. Я не хочу иметь дело ни с одним из них. В жизни случается всякое, и такая история не суперохренительно оригинальная, но, черт подери, я даже подумать не могла, что это случится со мной. Я, блядь, устала от происшествий, – раздраженно вздохнула Джоселин, выбрасывая окурок в и без того переполненную пепельницу.
Она выглядела измученной и уставшей. Винного цвета волосы потеряли свой блеск, а каштановые корни отросли. Может, если бы все было нормально, она бы обновила цвет, но сейчас ей явно не до этого. Под нижними веками красовались мешки и черные следы туши, что растеклась из-за слез, а без накладных ресниц ее глаза больше не казались выразительными. Отсутствие яркой помады на губах сделало их тонкими и высохшими. Но она по крайней мере не изменяла своему стилю в одежде. Все те же дешевые леопардовые принты, ботильоны на высоком каблуке, куча массивных пластмассовых украшений.
С пустыми глазами девушка смотрела в окно. Ей не очень хотелось разговаривать.
Мы сидели на кухне в доме Клемента. Целью этой встречи было уговорить Джоселин забрать заявление из полиции. Клайд до сих пор находился в камере, причем Стив давно высказался, что ему хотелось бы, чтобы брата отпустили. Он не держал на него зла. «Это была жесткая драка, но не настолько, чтобы сажать его на пять лет», – считал парень. У него были перелом руки и сильное сотрясение. Из больницы его не выпускали, а родители просто не хотели как-то участвовать во всей этой истории. Им гораздо проще было заплатить за лечение младшего и оставить в тюрьме старшего, чтобы не портить репутацию. По словам матери, «дети стали отъявленными хулиганами и опустились ниже плинтуса, устраивая разборки из-за дешевой шлюхи». Сама она была не лучше. Имела двух молодых любовников на стороне, а отцу было ровным счетом наплевать на нее, так как он находился в постоянных разъездах, где и сам наверняка заводил интрижки. До детей им не было никакого дела. По рассказам Джоселин, которая довольно близко общалась с парнями, их с детства окружали няни. Обеспеченные родители считали, что не имело никакого смысла воспитывать детей лично, куда лучше заплатить няням и учителям. Не знаю, но все возможно, и именно из-за этого у братьев было весьма бунтарское поведение и они презирали все, что связано с большими деньгами и высшим обществом.
– Он ведь сделал это из-за тебя, – сказал Клемент, выдыхая сигаретный дым идеально ровными кольцами.
– В этом вся проблема. Хотя знаешь, не важно, из-за чего или кого он это провернул. Если Клайд такой агрессивный, то неизвестно, чего от него ожидать. Сейчас он избил Стива, а потом ему что-нибудь взбредет в голову, он и меня уложит одним ударом, – раздраженно ответила Джоселин.
– Брось, он не настолько идиот, – с долей скепсиса в голосе заметил мой друг.
– А я думаю, что именно настолько.
Внезапно раздался звонок в дверь. Мы переглянулись, ведь никаких гостей не ожидалось: у матери Клемента есть ключи, да и вернуться она должна была поздно.
Клем встал с места и направился к двери. Когда он ее открыл, мы увидели Леанелию. Мое сердце забилось быстрее.
– Привет… – Она явно растерялась, затем быстро перевела взгляд на моего друга. – Я хотела спросить… Ну, ты же помнишь… То есть ты понял, да? – Она не могла подобрать слова.
– Ты хотела уточнить, какие цветы я хотел заказать для мамы, так ведь? – Клем сделал акцент на последних словах.
– Именно, – медленно ответила Леа.
– Мы тут сидим, но, в общем-то, проходи… – устало ответил Клем, потирая глаза ладонью и раскрывая дверь шире.
Леа спокойно прошла к нам на кухню и села на свободный стул, предварительно отодвинув его подальше от Джоселин, которая смотрела на нее с нескрываемым возмущением.
Явно заметив это, Леа взглянула на нее в ответ.
– Что с тобой? Ты выглядишь как проститутка, которую избили пьяные клиенты и вышвырнули на трассе, – сказала Леа, вытаскивая сигарету и зажигая ее спичкой. Она так забавно прищурилась в тот момент, словно боялась, что пламя выжжет ее синие глаза.
– Ты чертова дрянь, – вздохнула Джоселин. У нее не было ни сил, ни настроения ответить. Но почему они вообще так разговаривают друг с другом? Они же виделись и раньше – все было нормально.
Леа проигнорировала ее слова, когда на кухню вновь зашел Клемент и сел между двумя девушками.
В помещении повисло явное напряжение. Мы молча курили около четырех минут, стараясь не смотреть друг другу в глаза. Наконец-то Джоселин решила разрушить это царство ненависти и тишины.
– Я лучше пойду, – откашлявшись, сказала она и встала из-за стола.
– Да ладно, останься, – ответил я.
– Нет, – настаивала девушка.
– Да что случилось? – нервно спросил Клемент.
– Я не хочу находиться в одном помещении с «этим», – она с неприязнью показала пальцем на Леа, которая продолжала спокойно курить, «убивая» взглядом стол.
– Я должна бросить курить, у меня кожа как у прыщавого грязноволосого мальчика-подростка становится, – не в тему добавила Леа.
– Какой мальчик-подросток? – недоумевал Клем.
– Типичный такой, знаешь, он в школе всегда стоит в углу с компанией своих невинных друзей и слушает рок на старом мобильнике. У него обязательно должен быть грязный «горшок» на голове, которой он слегка трясет, когда слушает эту тяжелую музыку, чтобы выглядеть как тру рокер. Челка скрывает его глаза и прыщавое лицо, а на шее у него большие наушники, как у звукаря в студии. А еще он носит узкие джинсы на тощих ногах и слиперы в черно-белую мелкую клетку, говнарь, короче, и…
Раздраженный визг Джоселин не дал закончить Леанелии ее описание.
– Пусть заткнется сейчас же! У меня и так башка раскалывается, так еще и она пришла сюда выносить мне мозг.
Мы все посмотрели на Джоселин. Она еле сдерживала слезы ненависти.
Внезапно Леа звонко рассмеялась.
– Oh mon dieu laissez les moi![15] Я сейчас умру! – воскликнула она, даже не пытаясь сдержать истеричный смех.
Клемент взял ее за обе кисти и буквально вытянул из-за стола, толкнув на диван.
– Прекрати, – серьезно сказал он, сурово глядя на подругу детства.
Леа замолкла моментально. Взгляд ее стал мрачным и агрессивным, но улыбка не сходила с лица.
Я попросил Джоселин сесть обратно за стол. В конце концов, мы собрались тут не шутить, а убедить девушку забрать заявление из полиции.
Джоселин спокойно села, и Клемент вернулся к нам.
– Вы будете чай? – равнодушно спросил он.
– Да, какой есть? – спросила Джоселин, не смотря на него.
– Сейчас… – тихо, почти сам себе ответил он и достал с полки коробку пакетиков чая. – Смородиновый, «Эрл Грей» и красный. – Он вновь перевел взгляд на нас.
– Я буду «Эрл Грей» с молоком и сахаром, – ответила девушка, просматривая ленту пропущенных звонков в телефоне, чтобы отвлечься.
Клем кивнул в мою сторону, ожидая ответа.
– Просто черный без сахара.
Парень вытащил пакетик для меня и выкрикнул:
– Леа, ты какой будешь?
В ответ тишина.
– Леа… – повторил Клем, а затем тихо выругался. – Она там уснула или что? – Он вышел в зал, где стоял диван.
Мы притихли.
Когда Клемент вновь вошел на кухню, то, посмотрев на нас, пожал плечами.
– Она, кажется, ушла.
– Истеричка, – прошептала Джоселин, не отрываясь от телефона.
Клемент вытащил из кармана мобильник и набрал номер Леа. Конечно, ответа не последовало.
– Ладно, я на пять секунд, – со вздохом сказал он и, даже не захватив куртку, выбежал из дома.
В одно мгновение мы с Джоселин оказались наедине. Я был немного растерян таким резким исчезновением друга, а она лишь усмехнулась, тихо добавив:
– Он ее любит сильнее жизни.
На тот момент я лишь непонимающе прищурился, но даже не мог подозревать, что эти самые слова останутся где-то в глубине моего сознания на долгие годы.
31Скейт-парк
Я шел по направлению к госпиталю, где держали «подбитого» Стива. Мне нужно было сообщить ему важные новости. Почему мне? А потому, что Клемент исчез. На телефон не отвечал, сообщения игнорировал, а домой в тот день не пришел.
Получив пропуск и поставив подпись, я прошел в сопровождении медсестры к нужной палате. Уже около двери я услышал знакомый возглас.
– Эй ты, сеструха, выруби этого жирного задрота!
И какие-то странные звуки из телевизора.
Когда мне открыли дверь, то я был слегка ослеплен ярким светом в палате. Как и во всех больницах, она была белая. Слишком белая. И с огромными окнами.
Резкий запах лекарств и зеленки ударил в нос.
Внутри было тесно: стояли две кровати с прикроватными тумбочками, на которых лежали таблетки, пластыри и какая-то японская манга.
Стив лежал ближе к окну, а его сосед – к двери. Звуки, что поначалу смутили меня, оказались обычной видеоигрой, в которую они играли.
– Стив, к вам посетитель, – тоном робота проинформировала медсестра и вышла из палаты.
Гиперактивный блондин не сразу обратил на меня внимание. Уж слишком он был увлечен игрой со своим пухлощеким соседом по комнате.
– Сдохни, сука, сдохни, мразь! – Лицо его изображало невероятный гнев. Просто космический. Передо мной был пример одержимого игрушками подростка. Такие обычно матерей убивают, если они вдруг перекроют доступ к приставке. Ладно, это я пошутил.
Внезапно толстый парнишка взглянул на меня. Щеки у него были очень красные, видимо, так подействовала игра.
– Стив… – позвал он своего соседа, но тот продолжал покрывать матом экран. – Стив! – уже крикнул парень.
Младший брат Клайда буквально подпрыгнул на месте.
– Что? О, привет! – воскликнул он.
Я не сразу заметил, что его и без того короткие светлые волосы стали еще короче. Он словно помолодел лет на пять.
– Привет, как ты? – спросил я, складывая кучу мятой одежды на спинку стула, чтобы сесть.