квально сорвалась. Это было похоже на приступ психоза. Истерика. Никого не оказалось рядом, чтобы остановить меня. Поэтому так случилось.
– Что ты тут делаешь? – хрипло спросила я.
– Что за вопросы, Леанелия? Боже, ты чем думала? Как ты могла это сделать? – Она начала нервничать. В голосе ее чувствовались злость и страх. Видимо, у нее в голове тоже все это не укладывалось.
– А где Клемент? – снова спросила я, закрывая глаза, все еще не привыкшие к свету больничной лампы.
– Его ты больше не увидишь, – внезапно заявила она.
– Что это значит?
– Этот наркоман больше не придет. Ты думаешь, я не догадалась, почему ты тут находишься? Что он давал тебе? Человек в нормальном состоянии не нанесет себе таких увечий…
– Зачем ты это говоришь?! – крикнула я и осознала, что от долгих рыданий в подвале мой голос был сорван. Он никогда не звучал так пискляво и жалко.
– Я видела его. Он худой как скелет, весь замученный, словно употребляет наркотики уже лет десять. Не удивлюсь, если так и есть на самом деле.
На секунду я заткнулась. Ведь именно из-за меня он так выглядел.
Боже, что я натворила!
– Что ты ему наговорила? – пытаясь не срываться на крик, спросила я. Почти шепотом.
– Не переживай, наши слова произвели на него огромное впечатление. Он побоится к тебе и на километр подойти, – гордо сообщила мать.
Я вздохнула, пытаясь подавить очередную волну истерики.
– Леа, пойми же, мы боимся за тебя. То, что произошло, до сих пор не укладывается в голове. Я столько успокоительных выпила. Как ты могла это сделать? Твои побеги – это одно, но что ты с собой делаешь?!
Я лежала, уставившись в потолок, и не говорила ни слова.
– Ты такая красивая, а эти шрамы… Это же на всю жизнь останется… – Она продолжала читать нотации.
И я бы, конечно, сказала ей, что шрамы можно свести лазером, но…
Мне абсолютно не хотелось разговаривать.
Просто опять хотелось умереть.
– Он никогда не придет? – уточнила я.
Но, как оказалось, этот вопрос я задала не вслух.
Повернувшись к тумбочке, увидела лежащий на ней телефон. Протянув к нему слабую руку, взяла его и быстро накатала сообщение.
Леа: Ты придешь?
Хорошо, что моя мать в этот момент закрывала лицо ладонями. Иначе она бы отняла у меня телефон, который я спрятала под подушку.
– Ты же такая молодая!
Ох, знала бы она, в какое дерьмо я ввязалась по своей тупости…
Но мать продолжала читать нотации и подбадривать меня, будто слова могли исправить ситуацию.
Меня сейчас стошнит.
Сквозь подушку я почувствовала вибрацию телефона. Вероятно, Клемент ответил.
Хоть бы это был он…
Вытащив телефон из-под подушки, я быстро разблокировала его, чтобы прочитать ответ. Как бы мне хотелось, чтобы мать в этот момент не смотрела на меня.
Клем: Прости, я не приду. Зря мы все это задумали. Мне жаль, правда. Но я устал. Надеюсь, ты поймешь меня и примешь этот выбор.
В следующее мгновение меня стошнило на больничный пол.
41Печенье желаний
– Леа, я же сказал «нет». В этот раз твои уговоры не подействуют.
Я вздохнула, вглядываясь в глаза своего брата. Иногда он бывает невыносим.
– Посмотри на меня. Нет, прямо в глаза, да, именно так. Эмануэль, я о многом прошу? Всего лишь один раз. – Я слегка приподнялась на локтях, а он тут же поправил подушку за моей спиной. – Жду ответа.
Но он в очередной раз отрицательно покачал головой.
– Всего. Один. Раз, – медленно проговорила я.
Глаза брата начали нервно «сканировать» больничную палату. Он не хотел соглашаться, но и отказывать десятый раз тоже не решался.
Пользуясь его шатким эмоциональным положением, я вытащила из-под подушки колоду карт и медленно протянула ее Эмануэлю.
Через секунду на его лице нарисовалась гримаса отвращения. Он выхватил из моих рук карты, резко встал со стула, открыл окно и просто выкинул их, словно это был какой-то заразный мусор.
– Прекрати! Леа, тебя нужно лечить! Ты с ума сходишь! – начал он кричать на меня, отчего захотелось натянуть на голову одеяло и уснуть.
– В этом нет ничего такого. Я же не играю на деньги в каком-то левом казино, я просто попросила тебя, родного брата, поиграть со мной, чтобы скрасить мое пребывание тут. Я уже три недели не выхожу отсюда, и тебе не понять, каково это. Тебе…
– Замолчи, пожалуйста. Дело не в деньгах. И не в том, где ты играешь и с кем. Дело в твоей зависимости, в твоем отношении ко всему этому. Посмотри на себя, Леа. Во что ты превратилась? И я знаю, что дело не в Клементе, не в родителях, не в Нико. Дело в картах. В картах, что привели тебя сюда. Азарт порождает проблемы. Создает ситуации, из которых почти невозможно найти выход. Азарт сводит с ума. Я же видел твой взгляд во время игры. Ты сама себя не ощущаешь, у тебя мозг словно затуманен жаждой победы. Победы, которая ничего хорошего тебе не принесет. Найди себе другие цели, Леа. Забудь об играх. Учись жить реальной жизнью.
– Поняла тебя, давай просто остановимся на этом, – монотонно произнесла я. Мне не хотелось выслушивать нотации. Да, я больна, но меня это не волнует.
В голове было слишком много мерзких мыслей.
– Может, тебе чего-нибудь принести? – спросил Эмануэль, поправляя одеяло, которое медленно сползало на пол.
– Не знаю. Посмотри что-нибудь в автомате, – устало ответила я.
Он молча кивнул и вышел из палаты.
Как только дверь за ним захлопнулась, я почувствовала неприятное удушье.
Чтобы избавиться от болезненного комка в горле, дала волю слезам.
Уже через минуту тихий плач превратился в беззвучное рыдание.
Я задыхалась от внезапно нахлынувших неприятных чувств.
Все из-за Клемента. Предатель. Если бы он не вызвал «скорую» так быстро, то меня бы тут сейчас не было. Меня бы вообще нигде не было.
Не пришлось бы страдать из-за людей, что сначала признаются в любви, а потом кидают тебя при первой же возможности, оставляя наедине с твоими проблемами.
Не приходилось бы бояться последствий своих поступков.
А Клемент как трусливая баба. Может быть, я и бомба замедленного действия, сокрушающая все хорошее вокруг, но бояться моего присутствия глупо.
Придут не за ним. Заставят умирать не его.
Я закрыла рот ладонями, чтобы никто не услышал всхлипываний. Физическая и душевная боль смешались, и я даже разобрать не могла, что чувствую.
Теперь я сама как боль.
Пытаясь избавиться непонятно от чего, вцепилась пальцами в свои каштановые волосы и тянула их так сильно, что почувствовала прилив крови к голове.
Мне уже не хотелось сдерживаться. И слезы у меня словно ядовитые. Они буквально обжигали кожу лица, оставляя после себя полупрозрачные дорожки.
Вдруг я услышала щелчок дверной ручки.
Глаза открывать мне совершенно не хотелось, поэтому я постаралась моментально заткнуть себя и просто сделать вид, что мне что-то попало в глаз.
– Леа.
Это был знакомый голос.
Услышала быстрые шаги, а затем почувствовала, как он обнимает меня.
– Прости меня, пожалуйста, прости. Я не хотел портить тебе настроение. Прости за то, что я наговорил тебе…
Я постаралась освободиться от объятий, чтобы фальшиво объясниться перед ним.
– Эмануэль, я не плачу, это просто… – но провалила попытку. В горле опять появился болезненный ком, и я чувствовала, как, пытаясь выдавить хоть слово, начинаю заикаться. На автомате коснулась горла, будто это могло как-то помочь.
Брат смотрел на меня глазами, полными сожаления и печали. Затем он приобнял меня за плечи.
– Не держи это в себе. Боль пройдет, только если ты будешь плакать. – Эмануэль успокаивающе гладил мои волосы, спадающие на спину.
Я ненавидела рыдать. Негативные эмоции всегда были моим слабым местом. Я чувствовала себя убогой, когда плакала при ком-то, даже если это был брат или мама. Особенно сейчас, когда они относились к любым проявлениям эмоций как к сигналу об очередной попытке вскрыться.
– Это нормально. Плакать нормально, точно так же, как и смеяться, переживать или влюбляться. Перестань относиться к чувствам как к чему-то позорному, – говорил Эмануэль.
Через пятнадцать минут беспрерывных рыданий я все же смогла успокоиться.
Чтобы отвлечь от плохих мыслей, брат вручил мне мармелад и банку вишневой колы из автомата, от холода которой сводило костяшки пальцев. Затем начал рассказывать о том, что нового у него в жизни.
Говорил он мягко и вдумчиво. Брат умел отвлекать от плохого.
– Вот, возьми. Это печенье желаний. Загадай что-то перед тем, как съесть его, и это обязательно сбудется, – сказал он, протягивая мне маленькую красивую упаковку с печеньем в форме звезды.
– Если бы все было так просто, – усмехнулась я, открывая его. Но желание все же загадала.
Пусть тот, кого я по-настоящему люблю, вернется ко мне.
Когда на часах было шесть, в дверь кто-то постучал.
Мы с Эмануэлем настороженно переглянулись.
– Кто-то должен был сегодня навестить тебя? – спросил младший брат, на что я отрицательно покачала головой.
Но когда дверь открылась, я и вовсе не смогла произнести ни слова.
– Привет, – неуверенно поздоровался Нико, сжимая в руках букет цветов. Пурпурные розы и темные пионы. Я отлично знала эти цветы. Они росли в нашем саду. Ощущение того, что мы все еще вместе.
Я лишь кивнула в ответ. Возможно, в этот момент мое лицо выражало полнейшее непонимание того, что происходит, но меня это не особо волновало.
Из ступора меня вывел Эмануэль, который слез с кровати, невнятно пробормотал «Я оставлю вас» и вышел из палаты.
Нико прошел ближе и положил цветы на тумбочку, где лежали медикаменты. Его движения были осторожными, словно он боялся спугнуть бабочку с цветка. Он присел на стул рядом с моей кроватью.
– Ты не против, если я немного побуду тут? – спросил он.
Я вновь только кивнула, будто забыла все слова.