Алекс уже стоит у входа в мэрию в окружении своих родителей и друзей. Жан-Ив и Женевьева тоже здесь, Жером с Лораном вот-вот подъедут. В общей сложности собралось полсотни человек, чтобы отпраздновать свадьбу Эммы и Алекса.
Мой будущий зять идет нам навстречу.
– Привет, Холодная картошка.
– Привет, свояченица. Привет, дорогая теща.
Он целует нас, и я замечаю, что у него дрожат губы.
– Нервничаешь?
– Немного. Я в первый раз это делаю.
– И в последний. Иначе придется разрисовать тебе физиономию.
– Только из-за этого я останусь с ней до конца моих дней.
Он смотрит на меня серьезно:
– А ты нервничаешь?
– Немного. У меня тоже такое в первый раз.
– Ты же сделаешь ее счастливой, правда? – вмешивается мама тоном, который меня пугает.
– Обещаю, что сделаю все возможное.
– Отлично. Жизнь не всегда была к ней добра, знаешь ли. Да и ко мне тоже. Не повезло, как говорится, мне выпали плохие карты.
Мама вытаскивает из сумочки платок и промокает глаза. Она меня раздражает, но я кладу руку ей на плечо:
– Ладно, мама. Сегодня счастливый день.
– О, я знаю! Хоть и не меня она выбрала, чтобы вести ее к жениху.
От монолога жертвы нас спасает мэр, приглашая войти в зал. Я встаю рядом с новобрачной и со второй свидетельницей сестры, ее лучшей подругой Марго. По обе стороны от центрального прохода расставлены стулья, и к каждому привязана охапка белых цветов.
Эмма входит под песню Дез’ри «I’m Kissing You» из фильма «Ромео + Джульетта». Я уже не считаю, сколько раз мы смотрели этот фильм, млея от красоты Леонардо Ди Каприо и выплакав все слезы в конце. К счастью, я читала пьесу в школе, иначе сестра опять проспойлерила бы мне конец.
Я впервые вижу ее платье. Несмотря на все мои попытки, она так и не захотела испортить сюрприз. Наверное, надеялась своим выходом довести эмоции до апогея. Ей это удалось. Мое лицо было мокрым от слез.
Эмму ведет под руку Мима. Она великолепна в своем небесно-голубом платье. Ее глаза сияют, руки дрожат. Марго берет меня за руку.
Церемония короткая, но трогательная. Они пожирают друг друга глазами, их «да» полны любви. Среди всей этой толпы они нашли друг друга.
На выходе из мэрии, после розовых лепестков и мыльных пузырей, после объятий и поздравлений, я бросаюсь на шею моей старшей сестре, которая официально больше не Делорм.
Я мочусь в стаканчик и погружаю туда пластиковую палочку.
Кладу ее на рулон туалетной бумаги.
Не позволяю себе смотреть на тест пять минут.
Мы пытаемся уже полгода, я уверена, что теперь получилось.
Я старательно задирала ноги после каждого раза.
Говорят, миссионерская поза для этого идеальна.
Марго забеременела в первый же месяц.
Надо составить список имен.
Я читала, что одни родители назвали своего ребенка Красавчиком.
А другие дали своей девочке имя Клиторина. Надеюсь, отцу не придется ее все время искать.
ОДНА МИНУТА
Я сама это чувствую.
Я читала, что через год надо идти к врачу.
Надеюсь, у нас до этого не дойдет.
Может, уже посмотреть?
Нет, я буду разочарована.
Если родится девочка, ее второе имя будет Агата.
ДВЕ МИНУТЫ
У меня никогда так не болела грудь.
Это наверняка хороший знак.
Так трудно ждать каждый раз целый месяц.
В прошлом месяце я вправду поверила.
Интересно, кому я сообщу в первую очередь.
Может быть, Агате.
Может быть, Миме.
Скажу Алексу, когда он придет вечером.
ТРИ МИНУТЫ
Я приготовила пинетки, чтобы намекнуть ему на новость.
Он будет очень счастлив.
Нам придется переехать, квартира станет слишком мала.
Надеюсь, меня не будет тошнить.
Марго рвало до самых родов.
Хорошо бы у наших детей была не очень большая разница в возрасте.
ЧЕТЫРЕ МИНУТЫ
Уже почти можно.
Мне надо сменить часы, эти слишком медленные.
Саша.
Саша – красивое имя.
Подходит и девочке, и мальчику.
Мне так не терпится стать матерью.
Надеюсь, что я буду лучшей матерью, чем моя.
В самом деле, очень болит грудь.
Кажется, меня тошнит.
Три.
Два.
Один.
ПЯТЬ МИНУТ
Я глубоко вдыхаю, беру тест и всматриваюсь в квадратик. Одна полоска. Заглядываю в инструкцию, я ее уже читала и все же надеюсь, что на этот раз она скажет мне обратное.
Приговор написан большими буквами и обжалованию не подлежит.
Я выбрасываю тест и свое разочарование в мусорное ведро, мою руки, нажимаю на педаль ведра, оно открывается, я проверяю в последний раз и убираю подальше пинетки.
20:00
Проходя мимо кинотеатра, мы увидели, что идет «Титаник» в 3D. К двадцать пятой годовщине фильма его снова показывают в залах. Мы, разумеется, не могли упустить такой случай.
Зал почти пуст. Надо же, люди знают, что Джек и Роза рядом с ними, и способны сопротивляться этому факту. Меня это завораживает. Лично я, если вдруг наткнусь на фильм по телевизору, сколько бы ни было времени, какие бы у меня ни были планы, обязана досмотреть до конца.
– По крайней мере, на этот раз ты не сможешь спойлерить, – говорит Агата, надевая 3D-очки.
– Я буду слушать об этом до конца своих дней?
– Конечно. Как, по-твоему, я могу забыть эту травму?
Фильм начинается. С первых секунд меня захлестывает музыка. Краем глаза я вижу, что Агата смотрит на меня.
– Я поспорила сама с собой, что ты расхлюпаешься через десять минут, – шепчет она. – Но ты побила рекорд!
Не знаю, почему этот фильм так на меня действует. Когда я посмотрела его в первый раз, мне было семнадцать лет, и никогда ни одно произведение не потрясало меня до такой степени. Я встречалась с Лоиком и помню, что решила бросить его, потому что мой роман казался очень тусклым по сравнению с любовью Розы и Джека. И потом, все эти разрушенные судьбы, эта трагедия, как будто ты там присутствуешь. Странное дело, я ведь потеряла отца, но именно этот фильм научил меня, что все может оборваться внезапно. Для меня, тогда формирующейся женщины, «Титаник» был не просто фильмом, а призывом смаковать маленькие радости, писать собственную жизнь и наслаждаться ею. Это столько раз говорено, что идеи стерлись и стали банальностями, если не слащавыми, то, по крайней мере, наивными. Однако, если вдуматься, я не нахожу ничего важнее этого. Проделать хороший путь. Прибыть в пункт назначения без сожалений. Понимать, что живешь здесь и сейчас, ценить маленькие радости и не заморачиваться остальным.
Я убеждена, что этот фильм повлиял на траекторию моей жизни. В этом сила произведений искусства, они могут изменить жизнь.
20:43
Через несколько кресел от нас какой-то тип шумно жует. Бедняга, он не знает, чем рискует. Агата не выносит чавканья, а уж если вынуждена слушать его во время просмотра «Титаника», она способна на что угодно.
20:47
Она наклоняется к нему:
– Извините меня, месье. Вы едите гвозди?
Я съеживаюсь на сиденье.
21:22
Роза и Джек на носу корабля, солнце садится. Это их первый поцелуй. Слезы щиплют мне глаза.
– Эмма?
– Чего тебе?
– Джек и Роза сидели на корабле. Джек упал в воду, что осталось?
– Агата, прекрати.
21:28
– Знаешь, почему фильм длится три часа четырнадцать минут? – спрашивает Агата.
Я качаю головой.
– Потому что ровно за это время затонул корабль. Видишь, я больше в теме, чем ты!
– Замолчи, идет сцена с рисованием.
Ничто не должно отвлекать от сцены с рисованием. Это момент, когда от напряжения мое девичье сердце начинает биться чаще, когда даже угольный карандаш становится эротичным. По выходе фильма все мои одноклассники в лицее занялись рисованием, видимо, полагая, что этого достаточно, чтобы обрести шарм Джека Доусона.
21:38
Я видела этот фильм раз двадцать, и все же, по непостижимой для меня причине, каждый раз, когда появляется айсберг и экипаж пытается с ним разойтись, я надеюсь, что у них получится.
Рука Агаты судорожно сжимает подлокотник.
22:17
Моя любимая сцена.
Роза выпрыгивает из шлюпки и возвращается на корабль, к Джеку. «Если ты прыгнешь, прыгну и я, правильно?»
Я накрываю рукой руку Агаты.
23:02
Возвращение Розы ста одного года от роду.
«Теперь вы знаете, что был такой Джек Доусон и что он спас меня во всех смыслах, в каких только может быть спасен человек. У меня нет даже его фотографии. Он теперь существует только в моей памяти».
У меня вырывается всхлип. Эта фраза меня доконала.
23:07
Зажигается свет, поет Селин Дион, я не решаюсь взглянуть на Агату. Я плачу непрерывно уже пятьдесят минут, разговоров об этом хватит на весь вечер.
Я встаю и беру сумку, сестра не двигается с места. Жду несколько секунд, но она так и сидит.
– Агата?
Она поднимает голову, и я вижу. Ее лицо залито слезами, глаза красные, из носа течет, подбородок дрожит и рот перекошен. Она делает хорошую мину при плохой игре, пытается улыбаться, возможно, думает, что я ничего не замечу, но я разражаюсь гомерическим хохотом. Она смотрит на меня озадаченно, почти сердито, и я говорю ей, что смеюсь над нами обеими, сестрами, которые хотят, чтобы все на свете знали, какие они сильные, но растекаются лужицей, стоит кому-то умереть в финале фильма.