ОКЕАНУ И ФЛОТУПоэма
Тебе, о флот ракетоносный,
В поход поднявший якоря,
Как по траве густой и росной, —
Так по волне крутой и грозной
Идущий в дальние моря;
Тебе, сигналам флотским вторя,
Под взлет прославленных знамен,
Всем, кто стоит на вахте моря,
Несу сыновний свой поклон.
Я вижу ясный путь к широтам,
Дышу стремлением одним:
Чтоб с морем жить
И жить мне с флотом,
Отдать свой труд его заботам,
Сверять свой курс, как прежде, с ним.
И знать, что в ночь иль утром рано
Там, где дороги нелегки,
В даль Мирового Океана,
В глубь Мирового Океана
Неудержимо, неустанно
Уходят
Наши
Моряки.
…И вот начинаются камни
Среди помрачневших полей.
Вчера еще только стога мне
Всё виделись, неба светлей,
И стайками от тепловоза,
Красавицы, как на подбор,
Березы, березы, березы
Во весь убегали опор;
Зеленая кипень дубравы
Цвела, горизонт охватив.
И гимном лесной той державы
Был птичьих рулад лейтмотив.
А нынче в редеющей чаще
Приметою северных мест
Гранитные камни все чаще
Повсюду лежали окрест.
…И вот начинаются скалы
Из тех первозданных камней.
Вчера еще взор твой ласкала
Одна неоглядность полей,
А нынче, как вечности мета,
Порой то белы, то темны, —
Уж не с сотворенья ли света? —
Могуче легли валуны.
Легли, превращаясь в утесы,
Подставив гранитную грудь
Морям, по которым матросы
Идут в океанский свой путь.
…И вот начинается море.
А рядом, над ним, в высоте,
С какою-то грустью во взоре
Березки, — И те и не те.
И в Му́рманске
(Или в Мурма́нске,
Как там этот город зовут)
К тебе долетит океанский
Ледовый рокочущий гуд.
И, точно предчувствуя грозы,
На первый причал становясь,
Полей,
И камней,
И березок
Живую постигнешь ты связь.
Поймешь:
Великаны седые,
Безмолвную память храня,
У самого края России —
Как будто России броня.
Нам прощаться с летним солнцем вскоре.
Но все так же в тихий посверк звезд
Корабли идут.
Зовет их море.
Шлет сигналы отдаленный пост.
Ну, а там, где взлет волны кипящей,
Ветер, набегающий с вершин,
Как бессменный страж, впередсмотрящий, —
Заполярный остров наш Кильдин.
Оставляет флотская охрана
Каменистый берег за кормой.
Синие ворота океана
Нам открыты летом и зимой.
Где даже и летом гуляет пурга,
Полярный шумит океан,
Вел бой против трех миноносцев врага
Отважный корабль наш «Туман».
«Заделать пробоину!»
«Сбавили ход?»
«Держать, как положено, пар!»
Неужто команду еще отдает
Сраженный сейчас комиссар?
А люди в воде, и в жаре, и в дыму
Работают, бьются, живут,
Как будто они отвечают ему,
Что сторожевик не сдадут.
Осколок снаряда флагшток перебил.
«Нет флага!» — увидел моряк.
И кровью своей он тельняшку смочил,
Ее укрепил он, как флаг;
И, дорог теперь экипажу вдвойне,
У сумрачных северных скал
До часа последнего он в вышине,
Тот флаг, над «Туманом» пылал…
Опять Ледовитый гудит океан.
За годом сменяется год.
И часто нам кажется — где-то «Туман»
Еще продолжает поход.
Еще он идет, неподвластен врагам,
Вступая со штормом в союз.
Сквозь вой непогоды доносится к нам
Девиз моряков:
«…Не сдаюсь!»
И мы, вспоминая о подвиге том,
Опять, как тогда, как в боях,
В моря, в океаны сегодня несем
Его незапятнанный флаг.
И это не сон, не мираж, не обман:
То новый корабль наш идет в океан,
Валов подминая бугры.
А имя ему в честь героя —
«Туман».
Так принято с давней поры.
Не жить мне, с песней разлучась:
Она прибоем бьет о скалы
И место в сердце отыскала,
И песня с моряком сейчас.
Она прибоем бьет о скалы
И говорит: смотри вперед, —
Ты видишь, натянулись фалы,
Ты слышишь звонкие сигналы,
Ты чувствуешь: выходит флот!
И место в сердце отыскала
Минута, близкая тебе:
Ракетоносцы от причала
Идут под взлет крутого шквала
Навстречу бурям и борьбе.
И песня с моряком сейчас
О прошлом поведет рассказ
И с ним останется, желанна,
Когда нас встретит в тихий час
Даль Мирового Океана.
Что же, Родина, до свидания.
Получили твое задание.
Возвратимся.
Доложим.
Жди.
Справа — Швеция.
Слева — Дания.
А Норвегия — впереди.
В поздних сумерках где-то светятся
На земле чужой огоньки.
Ох, не скоро нам, знаю, встретиться
Со своей землей, моряки.
А вот скоро мы, очень скоро мы
За пределами многих стран
Штормовыми пройдем просторами,
Где кругом вода во все стороны,
А со всех сторон — океан.
За сторонками-то за этими
Никаких тебе берегов,
Потому нигде не заметим мы
И чужих уже огоньков.
Может, в том она и романтика
Пусть бывает порой горька?
Так встречай же ты нас, Атлантика,
Без единого огонька;
В нас давно он зажжен заранее —
Хорошенько ты погляди:
Справа Швеция,
Слева Дания,
А Россия —
Всегда в груди!
Когда свой курс удобный выбрав,
«Противник» словно шел на нас,
Матросы главного калибра
Определили: пробил час!
А до решительного штурма,
Судьбу и славу видя в нем,
Вели свои расчеты штурман
И управляющий огнем.
И командир кричал до хрипа,
Он вызывал на связь посты,
И не всегда доклады БИПА[17]
Бывали в этот миг просты.
И надо было все проверить,
Все данные соединить,
Неизмеряемое смерить,
И несверяемое сверить,
И в точный залп орудий верить, —
И лишь тогда огонь открыть.
И это все за те мгновенья,
Пока, не разбудив тротил,
Круша все наши вычисленья,
«Противник» нас не упредил.
Но вот педаль уже нажата.
Примолкли в башнях «салажата».
И что творилось так давно, —
Все схемы и координаты,
Расчеты, что отныне святы —
Стрельб корабельных постулаты
Теперь сливаются в одно.
И словно это не творилось,
А где-то там, внутри, варилось
В огромном огненном ковше.
И вот открылось.
Вот взъярилось.
Вот взвилось в пламени уже.
И по физическим законам,
Когда не властен и приказ,
Стал наш «противник» обреченным,
Хотя еще и шел на нас.
Но курс какой ни поменял бы,
Был все равно в кольце огня.
И снова прогремели залпы.
И снова дрогнула броня.
Промчалось эхо над простором,
Как будто содрогнулся мир.
И только слово комендорам, —
«Спасибо!» —
Молвил командир.
А старый мичман почему-то
Платочком вытирал усы…
Прошла всего одна минута.
А мне казалось,
Что — часы.
Да, никогда того не видели,
Чтоб, вдаль идя и вглубь и ввысь,
Четыре флота, точно витязи,
В одном сражении сошлись.
А шли они — дрожали палубы,
Взъярился океанский вал.
Но сталь не посылала жалобы,
Да и моряк не унывал.
Наш путь — от полюса до полюса.
Верны стремленью одному.
И пусть народ не беспокоится,
Пусть верит флоту своему.
Пусть знает: где б они ни пройдены,
Меридианы сыновей,
Все наши помыслы — о Родине,
Весь ратный труд наш — тоже ей.
Николай ПановСТИХИ
НАСЛЕДНИКИ
Высокий бак волнами поцарапан,
Надежный лак с цепей и с вьюшки стерт,
Как будто бы чудовищная лапа
Когтями билась в палубу и в борт.
Стоит корабль,
На якорях качаясь,
На рубках и надстройках — отблеск льда.
Катясь от горизонта, не кончаясь,
Взлетает океанская вода.
А там, где палубы предельно чисты,
Где строгих стартовых площадок сталь,
Сигнальщики и радиометристы
Без отдыха просматривают даль.
Им помогают мудрые машины,
Им служит сила боевых ракет.
Матросы, офицеры и старшины
Стоят на вахтах, мир держа в руке.
В годы войны никто из них не плавал,
Для них война — герои ярких книг,
Но ратный труд, но воинская слава
За днями дни сердца волнуют их.
Я на Балтийском море и на Черном,
На Баренцевом море их видал,
В каютах, в кубриках, в труде упорном
Смиряющих и волны и металл.
Когда эсминец серебристо-серый
Скользит в простор зелено-голубой,
Мне чудится — матросы, офицеры
Военных дней опять уходят в бой.
Они стоят на трудных вахтах с нами,
В ветристом мраке блещут их глаза.
В горячих разговорах о Вьетнаме
Отцов-героев слышим голоса…
Стоит корабль, на якорях качаясь,
На якорь-цепи блещет свежий лак.
Сменяет вахта вахту, не кончаясь,
Высоко вьется наш победный флаг.
«Мне сказал подводник-старшина…»
Мне сказал подводник-старшина:
«Страх навалится — и ноги жидки.
Но душа-то не устрашена…
Гляньте-ка на эти пережитки.
Видите — под самым рукавом
Синева темнеет ядовито,
Будто в сумраке пороховом
Якорь-цепью сердце перевито.
Это сердце в Мурманском порту
Наколол я в память о невесте,
Чтоб всегда напоминало ту,
От которой ждал из дома вести.
А теперь вестей не жду давно,
И ходить клейменому неловко,
Но навеки въелась все равно
Эта… как ее?.. татуировка…
Вот идет под ветром ледяным,
Сквозь туманы не пробиться глазу.
За ребристым, снежным Кильдиным
Качка нас подхватывает сразу.
Час за часом яростней и злей
Волны разбиваются за нами…
В монотонном пенье дизелей
Мы фашистов ищем дни за днями.
Я акустик. Тесный мой отсек
Глубоко под палубой «Катюши».
Отделенный в лодке ото всех,
Я — ее внимательные уши.
Волны бьются в прочные бока,
Над «Катюшей» ветрено и снежно…
(Крейсерскую лодку типа «К»
Мы «Катюшей» называем нежно.)
Ледовитый океан кругом,
У норвежских сопок дремлют мины.
На путях, излюбленных врагом,
Лодка опускается в глубины.
Посреди неведомых глубин
Я в наушниках на вахте замер.
Стрелки акустической рубин
Блещет у меня перед глазами.
Упираясь в стол локтями рук,
Весь живя в гудящем эбоните,
Отделяю я от звука звук,
Расплетаю шумы, словно нити.
Слышу торпедистов у торпед,
Звук уходит в масляную мякоть…
Кок колдует — стряпает обед,
Умудряясь ложками не звякать…
В тишине центрального поста
Разговор улавливаю краткий:
Штурман с командиром, распластав
Карту, наклонились над прокладкой.
А снаружи — мерный скрип руля
В неумолчном океанском гаме…
Как расслышать шумы корабля,
Полного жестокими врагами?
Клонит, клонит тишина ко сну,
Сгорбился, готов в дремоту впасть я…
Но усталым взглядом прикоснусь
К сердцу с якорь-цепью у запястья.
И увижу: дым в родном краю,
Пламенем охваченные дали,
Дом, в котором девушку мою
Палачи проклятые пытали!
И опять веду бессонный лов,
Чтоб помочь приблизить миг победный:
Звоны боевых колоколов
И по гитлеровцам залп торпедный.
Пусть он тонет в нефтяных кострах,
Пусть он сгинет в океанской глуби!
Ну, а страх… Он есть, конечно, страх,
Но об этом вспоминать не любим…»
Давний год. Военный, грозный год…
Временем стираемые лица.
Он умолк. И он ушел в поход,
Чтобы вновь с победой возвратиться.
Вновь гремит железная вода,
Вновь морская бездна раскололась,
И доносится через года
Утомленный и суровый голос:
«Нет, еще лютует их вермахт,
Главари не схвачены за глотки.
Значит, ждут немало долгих вахт
Моряков гвардейской нашей лодки».
Снег идет все гуще и белей,
У причала чайка закричала.
Контуры подводных кораблей
Тяжело темнеют у причала.