Леонид Муханов,бывший секретарь правительственной экспедиции на ледокольном пароходе «Георгий Седов»ВПЕРЕДИ — НЕИЗВЕСТНАЯ ЗЕМЛЯ!
В тридцатых годах я по путевке комсомола был послан в Арктику и не раз ходил на ледокольных судах: «Георгий Седов», «Малыгин», «Сибиряков», «Челюскин», «Литке», «Сталинград», «Садко», «Охотск», был свидетелем интересных событий и участником пробуждения к жизни страны ледяного безмолвия.
В 1930 году «Георгий Седов» после захода на Землю Франца-Иосифа пришел в Русскую Гавань Новой Земли, чтобы сдать зимовщиков с острова Гукера на другой корабль, принять уголь и продолжать ледовое плавание.
С нами на «Седове» шел Отто Юльевич Шмидт, назначенный правительственным комиссаром. В который раз в разговорах в кают-компании, в беседах с капитаном «Седова» Владимиром Ивановичем Ворониным он делился своими мыслями об экспедиции на Северную Землю небольшой группы исследователей-полярников во главе с Г. А. Ушаковым.
Нашему ледоколу выпала честь впервые в истории пересечь северную часть Карского моря и подойти к западным берегам Северной Земли; это был совершенно неизведанный остров, никто даже не видел его очертаний.
Какова она, эта Северная Земля? Никто не знал, никто не мог ответить на этот вопрос. На всех географических картах нашей страны и всего мира, на стыках двух морей — Карского и братьев Лаптевых — была показана извилистая, местами прерывающаяся береговая линия, конец которой терялся в высоких широтах Ледовитого океана.
В 1913 году экспедиция Бориса Вилькицкого на гидрографических судах «Таймыр» и «Вайгач» при попытке пройти Северным морским путем с востока на запад впервые натолкнулась на горную землю, увенчанную мощными ледниками, спускавшимися в море. Смелым морякам тогда удалось только в одном месте высадиться на берег и поднять русский флаг. Ответить, что же собой представляет открытая ими земля, они не смогли. Их продвижению мешал тяжелый, торосистый лед. С кораблей ученые и моряки произвели лишь береговую опись земли. Таинственная Северная Земля с ее нехожеными тропами ждала новых исследователей.
И теперь советские полярники решили ступить на эти тропы. Этому предшествовала большая подготовка. В составе группы исследователей был очень интересный человек.
Однажды к Шмидту пришел высокий смуглый человек в пенсне и отрекомендовался:
— Учитель географии Георгий Алексеевич Ушаков.
Отто Юльевич привык, что к нему часто приходили люди разных профессий и специальностей. Но стоило Ушакову сказать, что он принес с собой проект исследования Северной Земли, как Шмидт преобразился. Он попросил Ушакова:
— Расскажите о себе, пожалуйста.
Ушаков коротко рассказал. Приамурский казак. Жил в тайге. В партизанском отряде дрался против интервентов. Обжил остров Врангеля, основал там промысловую колонию, построил полярную станцию. Учительствовал. Вот и все.
— Нет, нет, это далеко еще не все. Проект рассмотрим у меня дома, а сейчас дайте-ка я на вас погляжу.
Ушаков сначала смутился, а затем засмеялся. Заулыбался и затеребил свою пышную бороду и Шмидт.
В разговоре выяснилось, что Ушакова многие принимали, выслушивали, смотрели его проект и вежливо возвращали обратно. Все считали, что его план — прожектерство. Достичь с запада Северной Земли невозможно. Прожить там два года — рискованно. А обход Северной Земли на собаках вообще утопия. Ходил, ходил Георгий Алексеевич от одной инстанции к другой и дошел до Шмидта.
Проект Ушакова утвердили на Ученом совете ЦИК СССР. И вот все треволнения уже позади. Люди подобраны. Грузы в трюмах. 40 ездовых собак на палубе. Ушаков со Шмидтом подобрали для трудной работы опытных полярников. Штат североземельского отряда состоял из четырех человек, но все эти люди были высокой квалификации, владеющие несколькими специальностями. На Северную Землю шли Г. А. Ушаков, промышленник-зверобой С. П. Журавлев и 18-летний радист-коротковолновик Василий Ходов. Васю Ходова рекомендовал сам Шмидт. Без молодых энтузиастов, великолепно перенимавших опыт старых полярников, Отто Юльевич не утверждал ни одной зимовки. В качестве научного руководителя отряда был приглашен известный геолог Николай Николаевич Урванцев, который долгие годы занимался изучением Таймырского полуострова и оттого лучше, чем кто-либо другой, знал все трудности предстоящей работы по исследованию Северной Земли.
Попутно О. Ю. Шмидт поставил перед нами задачу: выяснить, есть ли на самом деле острова Панкратьева; эти острова хотя и были нанесены на морские карты, но многие моряки, проходившие в этих местах, оспаривали их существование.
Шел с нами на «Седове» судовой врач Леонид Федорович Лимчер. С ним произошла забавная история. Он решил доказать, что острова Панкратьева существуют. К желанию доктора Лимчера нести наблюдения за морем вместе с вахтенными штурманами и матросами Шмидт отнесся с улыбкой, сказав, что если доктор первым заметит эти острова, то землю назовут «Землей Лимчера». Доктор почти целых два дня, когда ледокол осторожно шел в разливах густого тумана, не сходил с капитанского мостика. «Открытие» земли действительно произошло. Лимчер вбежал, запыхавшись, в кают-компанию и крикнул:
— Отто Юльевич, рядом земля, я увидел первым.
Шмидт посмотрел на него:
— Идите, показывайте. Не каждый день происходит такое событие. Только вы не ошиблись?
— Что вы, что вы, своими глазами видел горы, долины, реки.
На капитанском мостике толпился народ. Владимир Иванович Воронин молча стоял у перил и как будто не замечал никого, спокойно пощипывал ус и бурчал себе под нос. Шмидт подошел к капитану. Тот сказал ему что-то шепотом, и оба они обернулись к доктору. Лимчер, окруженный журналистами, давал что-то вроде интервью, с каждой произносимой фразой увлекаясь своим рассказом все больше и больше.
— Понимаете, стою. Гляжу вперед. Вижу — земля. Я к вахтенному, кричу: «Наскочить можно!» Извещаю капитана, бегу к Шмидту. Смотрите, вот она, долгожданная.
Капитан подошел к Леониду Федоровичу и негромко произнес:
— Доктор, а земля-то ваша плывет.
Из-за тумана выползала огромная, изгрызенная волнами ледяная гора.
В судовой стенной газете появилась под псевдонимом «Зоркое око» заметка. Автором ее был Отто Юльевич. Он писал, что ошибка Лимчера могла случиться с каждым, кто внимательно выполняет роль впередсмотрящего. Заметка заканчивалась словами: «Ледокол благодаря бдительности доктора избежал столкновения с айсбергом». Эта фраза повторялась в кубриках, каютах и даже на собраниях.
Все это утешало доктора, но на мостик он не ходил до тех пор, пока не произошло событие огромной важности.
Ледокол шел к Северной Земле сквозь паковые льды Карского моря. На пути к ней где-то лежал никому не ведомый, но уже нанесенный на морскую карту остров с надписью «Земля Визе». Над пунктирными очертаниями этого острова стоял жирный вопросительный знак. О том, что существует в природе такой остров, знал только один человек — заместитель Шмидта, профессор Владимир Юльевич Визе, который был соратником лейтенанта Г. Я. Седова, стремившегося дойти до Северного полюса. В. Ю. Визе нанес остров на карту, сидя у себя в кабинете. Он, подобно астрономам, предсказывающим, в каком месте космического пространства можно открыть ту или иную звезду, по имеющемуся у него вахтенному журналу погибшей шхуны «Святая Анна» высчитал, что в Карском море находится неизвестная суша, которая, несмотря на попутные ветры, отклоняла курс «Святой Анны»[18].
Зная о плане итальянского генерала Умберто Нобиле лететь в 1928 году к Северной Земле, профессор Визе просил его обследовать район, где он предполагал сушу. Дирижабль «Италия» пролетал тогда весьма близко от этой земли, но не видел ее, вероятно, потому, что земля в это время была сплошь покрыта снегом.
Однако, несмотря на то что экипаж дирижабля не заметил суши, профессор Визе продолжал придерживаться своего мнения. Он по-прежнему утверждал, что земля существует.
Мы всё ближе и ближе приближались к тому месту, где должна быть предсказанная земля. Капитан по совету Шмидта усилил наблюдения и даже сам часто поднимался в «воронье гнездо», откуда горизонт просматривался значительно шире и дальше.
Все волновались. Особенно была возбуждена научная группа экспедиции. Профессора Самойлович, Исаченко, Савич, Горбунов, Лактионов, Есипов, Ремизов и другие считали, что их коллега профессор Визе стоит на пороге блистательного научного открытия. Даже спокойный Шмидт в этот день волновался. Часто смотрел на мачту, где в наблюдательной бочке, вооруженный большим биноклем, стоял капитан.
— Ну, как ледок? — то и дело спрашивал Шмидт.
— Да так себе. Идет помалу, — отвечал сверху капитан и непременно добавлял: — Земли не вижу.
Слова капитана звучали словно приговор всем расчетам и выкладкам советского ученого. Палуба постепенно пустела. Последним с неспокойным сердцем ушел Отто Юльевич, а за ним доктор. В кают-компании стояла настороженная тишина. Все смотрели на дверь и словно кого-то ждали. Вот в широко распахнутую дверь вошел Шмидт и направился прямо к сидящему у пианино профессору Визе. Все затихли. Лежащие на клавишах руки Владимира Юльевича дрожали…
Шмидт сел рядом и попросил его исполнить ноктюрн Шопена. Визе взял аккорд. Он играл великолепно. Сменялись ноктюрны Шопена. Визе играл, но в конце концов не выдержал и, наклонясь к Шмидту, спросил:
— Не видно?
— Пока нет, — ответил Шмидт и ободряюще добавил: — Играйте, Владимир Юльевич, с музыкой быстрее проходит томление.
Но вот широко распахнулась дверь кают-компании. На этот раз порог перешагнул капитан. Шмидт торопливо направился ему навстречу. На какую-то долю секунды встретились их глаза, и вот уже привычным движением тыльной стороны ладони Шмидт поднес конец бороды к губам. Открытая, светлая улыбка заиграла на его лице, радостно засветились глаза. Теперь уже двое — начальник экспедиции и капитан — подошли сзади к играющему профессору. Воронин и Шмидт одновременно обняли его и подняли с кресла.