…На кораблях, стоявших на рейде, не прекращаясь шли бурные митинги. Обсуждался важнейший вопрос: оставаться здесь, в Севастополе, или, следуя прямому указанию Ленина, уходить в Новороссийск?
Конечно, не случайным было это указание, не случайны были и споры вокруг него.
Весной 1918 года немецкие оккупационные войска, контролировавшие Украину, начали занимать Крым. Для немцев одной из главных приманок в этой операции был флот, стоявший в Севастополе.
Многие матросы понимали опасность создавшегося положения. Но меньшевики, украинские националисты и пособники белогвардейцев, проникшие в ряды матросов, пошли на прямой обман: один за другим, выходя на трибуну, они до хрипоты твердили, что не немцы, а «братья украинцы» вступили в Крым, что на Севастополь двинулись не германские войска, а части украинской армии. Большевики спорили с предателями. Но менее сознательные матросы начинали склоняться на сторону предателей революции.
Вот тут и подвалил к борту дредноута «Воля» штабной катер. Папанин со своим «живым трофеем» пробился сквозь ряды взбудораженных матросов к трибуне. Выступив перед тысячной толпой с короткой речью, Иван Дмитриевич в качестве доказательства своей правоты представил собравшимся на палубе матросам немца. Тот через переводчика рассказал о вступлении регулярных немецких частей в Крым, о предстоящей оккупации Севастополя и о плане захвата флота…
Митинговать дальше стало не о чем. Экипаж дредноута «Воля» единодушно принял решение выполнить указание Ленина и следовать в Новороссийск. Матросы стали готовить корабль к походу.
А Папанин тем временем был уже на линкоре «Свободная Россия» и выступал там с таким же успехом.
Вот другой эпизод: 1920 год… Крым оккупирован белогвардейцами, но во вражеском тылу действует Крымская повстанческая армия, членом Реввоенсовета которой был в то время Иван Дмитриевич Папанин.
У повстанцев нет связи с Южным фронтом, не хватает оружия, совсем мало денег… И вот Реввоенсовет принимает смелое решение: послать связного в штаб Южного фронта, доложить М. В. Фрунзе о положении в Крыму и попросить помощи. И тут сразу встают два вопроса: кого послать и как послать?
Первый из этих вопросов решился легко: общий выбор пал на Папанина. Над решением второго пришлось поломать голову.
Выйти из Крыма по суше было практически невозможно. Железная дорога перерезана, повсюду посты, патрули, проволока. Мухе не пролететь. Авиации у повстанцев не было. Морем? Морская граница тоже закрыта, но у контрабандистов — это знали партизаны — есть какие-то «окна». Значит, здесь можно попытать счастья.
Но и к морю выйти не просто. Тайными тропами, осторожно обходя белогвардейские патрули и заслоны врангелевской контрразведки, Папанин все же благополучно выбрался к морю. А дальше? Дальше предстояло самому принимать решение. Чтобы в спешке не провалить важное дело, Папанин, затаившись, приглядывался к жизни побережья, изучал обстановку. Чуть ли не каждый день он видел, как к берегу тихой бухточки подходят турецкие лайбы — небольшие парусно-моторные суденышки. Лихие турецкие капитаны в засаленных фесках не таясь ступали на крымскую землю, находили нужных людей и, поторговавшись, ударяли по рукам. А потом оборванные грузчики, взвалив на плечо тяжелые мешки, быстро загружали суденышко, и лайба, постукивая мотором, пропадала в море.
Война войной, а деньги деньгами! Врангелевские вояки, давно продавшие совесть и родину, теперь промышляли, по дешевке сбывая казенную муку и другие товары турецким контрабандистам.
Погрузиться бы на такую лайбу!
Но и это не просто: во время погрузки у сходен стоят часовые и зорко следят, чтобы ничто, кроме краденых товаров, не ушло из Крыма. Где уж тут проскользнуть человеку!
Наконец Папанин принял решение: он задумал замаскироваться под груз. Невысокого ростом, худого в те годы, Папанина посадили в мешок из-под муки. Здоровенный грузчик без труда взвалил его на плечо, не вызвав подозрений у часового, внес на палубу лайбы и небрежно сбросил рядом с другими мешками.
Час спустя берега Крыма скрылись за кормой. Первая часть трудной задачи была выполнена.
И вдруг неожиданное осложнение: то ли договорились плохо, не поняли друг друга, то ли иные причины заставили турок изменить планы — так или иначе не в Трапезунде, как было условлено, а в Синопе высадили беглеца.
И зашагал Иван Дмитриевич по Анатолийскому берегу без денег, без знания языка, снова маскируясь, на этот раз под нищего. И дошел. Не мог не дойти!
М. В. Фрунзе принял Папанина в Харькове, где тогда находился штаб Южного фронта. Иван Дмитриевич доложил о положении в Крыму, о действиях повстанческой армии и получил необходимые указания и помощь.
До сих пор как дорогую реликвию хранит Папанин мандат, выданный ему Закордонным Отделом ЦК Компартии Украины.
Чего только нет в этом удивительном мандате!
«Право на хранение неограниченных сумм денег и ценностей… право отправки и получения шифровок по прямым проводам… право пользоваться белогвардейскими документами… право получать любые сведения…»
Обласканный М. В. Фрунзе, с мешком денег, с грузом оружия для повстанческой армии Папанин прибыл в Новороссийск.
Теперь предстояло доставить дорогие подарки в Крым. Тут турецкой лайбой не обойдешься!
Тщательно продумав операцию, Папанин собрал в Новороссийске отряд смельчаков, пересек штормовое Черное море и десантом высадился на Южном берегу Крыма. Командовал отрядом сам Папанин, комиссаром был кадровый военмор Всеволод Вишневский, впоследствии известный писатель и драматург.
Доставив в Крым оружие и деньги, Папанин со своим отрядом присоединился к крымским партизанам, участвовал в захвате Алушты, а затем вместе с бойцами повстанческой армии соединился с регулярными частями Красной Армии, громившей врангелевские войска.
Подвиги Папанина в гражданской войне, его смелость и неистребимый оптимизм получили своеобразное признание: работая над образом одного из героев исторической драмы «Любовь Яровая» — матроса Шванди, Константин Тренев использовал многие черты характера реального матроса тех лет — Ивана Папанина.
Кончилась гражданская война. Вчерашние боевые командиры засучив рукава взялись за восстановление народного хозяйства Родины.
Выбирать не приходилось. Шли туда, куда посылала партия. Папанина послали на работу в Наркомпочтель. Иван Дмитриевич справлялся с порученным делом. Хорошо справлялся. Он все привык делать хорошо! Но мирная работа в Народном Комиссариате не грела его беспокойного сердца. Запас нерастраченных сил тяготил его неспокойную душу. Папанина манили тревожные дали, он мечтал о новых волнениях, о новых подвигах, о новых трудных свершениях…
В 1925 году мечты его сбылись: на реку Алдан, в глухие в те годы районы холодной Якутии снаряжалась большая ответственная экспедиция. Участникам ее предстояло произвести изыскания и построить мощную радиостанцию в районе алданских золотых приисков.
Иван Дмитриевич возглавил экспедицию и скоро понял, что на этот раз работа пришлась ему по сердцу. Чего-чего, а трудностей тут хватало! Летом тучи гнуса звенели над нехожеными тропами. Зимой трещали жгучие верхоянские морозы, бесконечно тянулись долгие приполярные ночи. Твердый, как кирпич, снег непроходимыми заслонами вставал на пути… Многие не выдерживали таких испытаний, сдавались и бежали… Папанин же снова почувствовал себя в привычной обстановке борьбы и понял, что Север — его стихия.
В 1931 году на ледоколе «Малыгин», принимавшем участие в обеспечении трансарктического перелета дирижабля «Граф Цеппелин», Папанин, как представитель Наркомпочтеля, снова отправился на Север, на этот раз на Землю Франца-Иосифа.
Люди, побывавшие в высоких широтах Арктики, по-разному строят свою дальнейшую жизнь. Одни, проклиная судьбу, занесшую их в «страну белого безмолвия», и думать боятся о возвращении туда. Другие, навсегда «заболев» Арктикой, настойчиво ищут любого повода, чтобы вернуться в царство белых медведей и снова взглянуть на сверкающее разноцветье льдов, на сполохи полярных сияний, померяться силой с суровой природой Арктики.
Таким оказался и Папанин. Арктика увлекла и покорила его. Твердо решив посвятить свою жизнь работе в Заполярье, уже в следующем, 1932 году, оставив учебу в Плановой академии, куда поступил вскоре после возвращения из рейса, Папанин снова отправился на Землю Франца-Иосифа, на этот раз начальником полярной станции в бухте Тихой.
И снова, как в годы гражданской войны, замелькали на его дорогах новые географические точки: Мурманск… Архангельск… мыс Челюскин… остров Рудольфа. И снова непрерывная, каждодневная борьба со льдами и метелями, с туманами и штормами, с усталостью и цингой… Чтобы побеждать в этой борьбе, нужна железная выдержка, смелый риск и трезвый расчет.
Папанин не знал поражений!
И вот март 1937 года. Москва. Идут последние приготовления к перелету на Северный полюс. Прославленные летчики М. В. Водопьянов, В. С. Молоков, А. Д. Алексеев, И. П. Мазурук ждут погоды, ждут стартового сигнала. Легендарный полярник, начальник Главсевморпути Отто Юльевич Шмидт в который уже раз прикидывает все «за» и «против» невиданно смелого эксперимента. А неутомимый начальник будущей станции «Северный полюс» с неизменной улыбкой, с шутками уговаривает «братков» летчиков прихватить в фюзеляжи тяжело груженных машин еще бочку горючего, еще ящик продуктов, еще бухту троса…
И «братки» сдаются перед неотразимой улыбкой Папанина и, махнув рукой — была не была! — поругиваясь, догружают и без того перегруженные машины.
Наконец заревели моторы, тяжелые самолеты на пределе разбега оторвались от взлетной полосы. Теперь уже не страшны лишние килограммы груза, а как они пригодятся там, на дрейфующей льдине!
Нелегким оказался путь к полюсу.
В наши дни локаторы, радиоприводы, всесторонняя информация позволяют летчикам до минуты рассчитывать трассы полярных перелетов.
В те годы главным «инструментом» командира воздушного корабля был его наметанный глаз. Нередко чуть ухудшившаяся видимость заставляла пилотов отсиживаться на запасных аэродромах и буквально ждать погоды.