Вот они!.. Одна из собак, совершая большие прыжки, показалось из-за груды камней. Во все стороны от нее, как блохи, заскакали кролики. Вторая собака показалась, третья. Они мчались молча, будто стлались над травой, порой высоко подпрыгивая, чтобы лучше рассмотреть человека.
— Стойте! Назад!.. — закричал Валька, поднимая палку. — А вот я вас, а вот!..
Шесть крупных псов приближались к матросу, как бы охватывая его полукругом. «Не отбиться. Порвут!..» — подумал Валька и побежал.
Залаяв все враз, псы ринулись вдогонку. Наверное, никогда еще в жизни Валька не бежал с такой скоростью. Казалось, не бежит он, а летит!.. Шумел ветер. Хватая широко разинутым ртом воздух, Валька мчался по долине, и в какое-то из мгновений ему показалось, что не догнать его собакам, не догнать: голоса их смолкли.
Замедлив бег, Валька оглянулся: псы настигали его. Просто они перестали лаять, но были уже так близко, что Валька услышал их жаркое дыхание. Закричав, он метнулся к камню, виднеющемуся впереди, и вдруг увидел, что и навстречу ему несутся несколько крупных черных псов…
От порывов ветра вертолет прикрывали гофрированные стены склада. И все же она вся дрожала, эта ярко-оранжевая стрекозка. Ив захлопнул дверку и, поправив шлем, поглядел на толстяка Жана, который в летной меховой куртке и меховых брюках был похож на азиатского медведя панду. И лицо у него было такое же спокойное и добродушное, как у сытого и хорошо выспавшегося медведя. Ну и нервы: гранитный человек!.. Ив улыбнулся, он давно дружил с Жаном и любил этого спокойного, несколько медлительного толстяка. Поднял вверх большой палец руки: взлетаем?..
Жан кивнул и, поудобнее устроившись в кресле, прибавил оборотов. Корпус машины завибрировал, по бетонной площадке заскользили быстрые тени. Ив отвел глаза от приборов, взглянул в боковое окошко: заслоняя лицо от песка, поднятого с земли ветром и работающими винтами машины, Мишель Дебре и еще несколько человек из поселка Порт-о-Франс следили за ними. У одного из провожающих, врача поселения Леграна, была в руках тяжелая сумка с красным крестом на боку, возле стенки склада стояли носилки.
Почему-то засмеявшись, Ив слегка потянул ручку управления на себя, вертолет оторвался от площадки и легко взмыл над складом, но вдруг резко накренился. Взревел двигатель. Лопасти с бешеной скоростью крутились над фюзеляжем, но не могли «зацепиться» за воздух: порыв ветра «выдул» воздушную подушку, на которой как бы держится машина во время полета… Земля понеслась навстречу. Раздался грохот и скрежет: вращающиеся лопасти рубили камни и сами разлетались на сверкающие, искореженные пластины металла…
Один из псов подпрыгнул, ударив Вальку передними лапами в спину, и, зарычав, вцепился в край спасательного жилета. Заорав, Валька перехватил палку двумя руками и что было силы ткнул пса коротким концом в морду. Зверь разжал зубы, а Валька остановился и, крича что-то, крутанул над головой палкой…
В следующее мгновение произошло странное: будто забыв о человеке, рыжие и черные псы бросились друг на друга. Вскочив на камень, Валька всхлипывал от страха, а в траве возле самого камня кипела схватка. Рыча, взвизгивая, подвывая, черные и рыжие псы бились, кажется, не на жизнь, а на смерть… Что происходит? Откуда на острове столько собак? Ноги дрожали. Утерев рукавом с лица пот, Валька опустился на дурно пахнущий собачьей мочой камень. Трава возле него была вытоптана, немного в стороне валялся полуразложившийся труп черной собаки, несколько дальше белел череп с клочками рыжей шерсти.
Пронзительный, отчаянный визг. Хриплые стоны: черный пес перегрызал глотку рыжему. Вой, захлебывающийся лай и лай, вырывающийся из покрытой розовой пеной пасти другого пса, лай, как мольба, как просьба о пощаде. Спрыгнув с камня, оглядываясь, сжимая до боли палку в руках, Валька пошел прочь.
Вскоре звуки побоища стали стихать, и Валька увидел, что несколько рыжих собак возвращаются к своей пещере, а черные псы и среди них некрупный жесткошерстный песик, обликом своим похожий на терьера, усталой рысью следуют за ним. А там, у камня, остались лежать две рыжие собаки и, подвывая, ползал черный пес. Видимо, у него был поврежден позвоночник, и зверь не мог встать на задние лапы.
— А вот я вас! А вот!.. — крикнул Валька, поднимая над головой дубинку.
Но псы и внимания на него не обратили: прихрамывая, зализывая на бегу раны, они протрусили мимо по нетоптаной тропинке, потом свернули влево и вскоре скрылись среди груды камней. Лишь песик, похожий на терьера, продолжал приближаться к человеку. Валька ждал. Пес подбежал еще на несколько шагов, остановился, посмотрел в Валькино лицо желтыми веселыми глазами и мотнул коротким хвостом: на его шее виднелся ошейник.
— Что? Ты… свой?.. — Валька сказал «свой» и засмеялся: свой — значит «человечий» пес, пес, живущий с человеком, а не дикарь, как эти черные да рыжие. Он присел, почмокал, посвистел: — Ну-ка, иди сюда…
Пес подбежал и ткнулся сырым, горячим носом в ладони человека. Валька потрепал его по жесткой, как нейлоновая швабра, башке и прочитал на бляхе, прикрепленной к ошейнику, имя «Дик». Сказал:
— Так ты, наверное, беглец, а? Удрал из Порт-о-Франса? Ах ты хороший!.. Ну, пойдем со мной.
Пес оглянулся. Со стороны груды камней слышался лай. Один из «черных», вспрыгнув на громадный валун, звал его: назад, вернись!..
Валька свистнул, и Дик, как бы указывая дорогу, побежал впереди него. «По-видимому, этой долиной владеют две стаи собак», — размышлял Валька. Он шел все быстрее и время от времени оглядывался: не преследуют ли их черные псы? Нет. «Видимо, зализывают раны… Ну да. И границы территорий охраняются сторожевыми псами. Псы-пограничники!.. Вот у того-то камня и проходит граница двух суверенных собачьих территорий… Уф!.. И теперь я в государстве Черных Псов».
— Эй, Дик! Я путник, оказавшийся в беде! — крикнул Валька своему провожатому. — Скажи всем своим, ты понял, а?
Дик оглянулся, мотнул хвостом и, подождав человека, толкнулся в его колени носом. Валька наклонился, чтобы погладить его, но Дик выскользнул из-под ладони, всем своим видом показывая, что он не щенок какой-нибудь, а взрослый пес, — к чему все эти сентименты?..
Засмеявшись, Валька пошел быстрее. Долина круто заворачивала влево, и ветер совсем стих, он остался позади, за хребтами… Впереди сверкнула вода, и Валька догадался, что он вышел на северную кромку острова. Залаяв, Дик побежал, и Валька побежал тоже. Вскоре он оказался на берегу тихой и глубокой бухты. О глубине ее говорил густо-синий цвет воды. Вправо виднелся океан, на мысу возвышалась ярко-белая башня маяка, а влево — пирс и покрытые зелеными крышами из гофрированного железа постройки. По-видимому — небольшой заводик и жилые дома. Дик ринулся вперед, и вскоре лай его гулко разнесся среди домов…
Жан выбрался из-под обломков вертолета сам, а Ива пришлось вытаскивать. Лицо у него было будто вылепленное из теста, висок рассечен.
— Нога… — прохрипел он. — Я чувствовал, как она… как она ломалась. У бедра и… и выше.
— Запросите танкер, есть ли на борту судна хирург, — сказал Легран, помогая укладывать пилота на носилки. — Я ведь терапевт… Жан, а как вы?
— Я? Кажется, цел! — немного удивленно и радостно воскликнул второй пилот и с сожалением поглядел на Ива. — У, черт, как же это нас угораздило?
— Марсель, быстренько свяжите меня с русскими, — окликнул Мишель Дебре одного из мужчин. — Сейчас я приду к вам, в радиорубку.
От домиков шли и бежали люди. Ветер дул все с той же силой и нес по земле, как позёмку, крупный песок, секуще ударяющий в лица…
Поселок будто вымер: ни души.
Оглядываясь, готовый вот-вот увидеть людей и обдумывая, как же им объяснить, каким образом он очутился тут, Валька шел по каменистой дороге. Хотя что объяснять? Наверняка Николай Наумович, начальник радиостанции танкера, уже давным-давно связался по радио с поселком и тут уже обо всем знают. Итак, «здравствуйте» по-французски «бонжур». «Бонжур, мосье», — скажет он.
Но отчего все же тут так пустынно?.. Стекла в домах были выбиты, у ближайшего из домишек дверь висела на одной петле. Уже понимая, что поселок покинут людьми, Валька поднялся на крыльцо дома, зачем-то пошаркал ногами, очищая ботинки от грязи, и осторожно открыл заскрипевшую дверь.
В лицо пахнуло затхлостью давно покинутого жилья.
Закряхтела вторая дверь, ведущая из прихожей в комнату. Слева от входа стояла железная печь, у окна — сколоченный из толстых досок стол и два очень тяжелых на вид табурета. У стены — построенная из таких же широких досок-плах — кровать. На стене красовался поблекший от времени портрет желтоволосой девушки, явно вырезанный из журнала, на полке стояли пустые бутылки и котелок из позеленевшей меди.
За каких-то полчаса он обошел все домишки мертвого поселка и побывал в длинном и темном здании склада. Стояло тут на кильблоках несколько деревянных моторных ботов и лежали перевернутые вверх килями две спасательные шлюпки. Пустынно и гулко было в цехах небольшого заводика по разделке китов: Валька уже понял, что в поселке когда-то жили китобои… Узкий и длинный, сколоченный из досок слип корытом тянулся до самой воды. Сюда пароходики-китобойцы подтаскивали туши убитых животных и по слипу китов волокли к проему в торцовой стене заводика. Паровыми, ржавыми теперь пилами туши расчленяли, жир отправляли в гигантские котлы, а мясо и кости сбрасывали в воду.
Остановившись на краю слипа, Валька поглядел в воду бухты: все дно ее было будто белыми стволами деревьев устлано. Это покоились кости тысяч животных, убитых когда-то людьми…
…— Несчастье там у них, — сказал Николай Наумович, входя в рубку. Поправив очки, он протянул листок радиограммы: — Вертолет грохнулся на землю, и у одного из пилотов сложный, в нескольких местах, перелом правой ноги. Просят помощи хирурга. И вот что еще сообщают, что в район бухты Хофпул они отправили вездеход.
— Вызовите судового врача, — распорядился капитан, пробежав уже переведенный на русский язык текст радиограммы. — Боцман, готовьте шлюпку.