— Губернатор острова Кергелен Мишель Дебре. Как вы себя чувствуете?
— Где больной? — отчего-то злясь, выкрикнул Ковалев. — Идемте же быстрее! Что мы тут делаем?
— Тебя, обормота, спасали! — рассердился боцман. — А потом откачивали.
— Прости, Михалыч… — пробормотал Ковалев и ухватился за его плечо: голова закружилась и тошнота опять подступила к горлу. — Ну ладно, пойдемте в поселок.
Через полчаса, переодетый в сухое, выпив чашку крепчайшего и горячего кофе, Ковалев вошел в комнату одного из домов поселка Порт-о-Франс. Мосье Легран, который должен был ему ассистировать, раскладывал на столе хирургические инструменты. Пилот открыл глаза, посмотрел в лицо русского. Тот положил ему на холодный, потный лоб жесткую ладонь и, улыбнувшись, сказал:
— Все будет хорошо, старина. Запляшешь, как школьник…
Дождь пошел. Вначале редкий, порывами, покапал-покапал и вроде бы кончился, но потом хлынуло. «Ну, Валька, все ты испытаешь в этом своем путешествии. Ничего, все надо познать, все!» — так говаривал его ворчливый, добрый кок Дмитрий Петрович, обматывая Вальке обваренную руку бинтом и дуя на нее, чтобы унять боль. Б-р-р-р! Ну и холодина! На камбуз бы сейчас, к пышущей жаром электроплите, какао бы горяченького сейчас плеснуть в себя стаканчик… Эй, Дик, куда мы идем?
Валька натолкнулся на остановившегося Дика. Подавшись всем телом вперед, пес пытался уловить какие-то звуки, а может, запахи? Зарычал, бросился вперед. Остановился, поглядел на Вальку, снова ринулся вперед, будто звал человека, торопил: быстрее, беги же, беги за мной!
Плескалась и чавкала под ногами вода. Грунт в долине был жидкий, вязкий. Ноги проваливались в раскисшую землю по щиколотку, а тут еще эти чертовы бугры да норы…
— Ди-ик! Постой!.. — позвал Валька пса.
«Ва-вау!..» — отозвался Дик и, вынырнув из стены дождя, куснул его за колено и вновь зашлепал лапами, как бы растворяясь в потоках воды, льющихся с неба.
Потом ливень прекратился. Из вечернего сумрака проступили фиолетовые очертания стиснувших долину гор. Шумно дыша, Валька опустился на мокрую, резиново осевшую под ним кочку и почувствовал, как его охватывает отчаяние: ночь!..
Но что это? Показалось, будто кто-то позвал Дика. Валька поднялся, прислушался. Пес стоял рядом и тоже смотрел в конец долины: там, кажется, улавливалось большое водное пространство… «Ди-ди-ик-ик!..» — донес порыв ветра. Пес поглядел на Вальку, взвизгнув, опять куснул его за ногу и понесся на зов. Остановился как вкопанный, поглядел на Вальку: ну, что же ты?
— Сейчас, сейчас, — пробормотал Валька, еще не веря: что, неужели?..
И тут послышались другие звуки. Гомон многих голосов накатывался слева, со стороны узкого ущелья, разрубившего горы. Стая собак как бы вылилась из ущелья и, растягиваясь в цепочку, стремительно потекла в их сторону.
Сбросив спасательный жилет и куртку, Валька побежал вслед за Диком навстречу голосу. Там вдруг огонек вспыхнул, маленький, подрагивающий светлячок, и Валька, хрипло дыша открытым ртом, бежал, бежал что было сил…
— Итак, наш вездеход уже к утру будет вот тут, в бухте Северных Ветров, — сказал Мишель Дебре Василию Васильевичу и прочертил пальцем по карте. — Тут имеется домик орнитологов. В долине Альбатросов, которая выходит к бухте, находится большая колония странствующих альбатросов. Странствовать-то они странствуют, бывает, во время странствий облетают вокруг Земли, но к весне возвращаются на Кергелен… — Мишель хлебнул из чашечки черного кофе и другую чашечку пододвинул Василию Васильевичу. И тот тоже хлебнул. Очень хотелось есть, но об ужине губернатор пока не заикался, а попросить было неудобно. — Так вот, домик обитаем: живет там один орнитолог, изучает повадки альбатросов… Итак: дальше вездеход, минуя долину Альбатросов, пойдет в сторону поселка китобоев, а оттуда — через другую долину Рыжих Псов…
— Рыжих Псов? — переспросил Василий Васильевич, потянув в себя горький кофе. — Что еще за псы?
— О, это чертовски интересная тема: псы острова Кергелен! — воскликнул губернатор. — Видите ли, лет двести назад, когда на острове появились норвежские китобои, они, как практичные люди, привезли с собой кроликов и баранов: травы на острове много, сильных холодов не бывает, отчего бы не расплодиться зверюшкам?.. Ну, кролики и расплодились. Да так, что съели всю траву. Мор среди зверья начался, чуть все не вымерли… «Что бы предпринять?» — задумались норвежцы и придумали: привезли на остров с десяток пар крупных собак. Псы тоже быстро расплодились: ловили кроликов, баранов. И в конце концов на острове образовалось своеобразное, искусственно возникшее биологическое равновесие. Теперь тут живет совершенно определенное количество кроликов, баранов и собак. Псы уничтожают «лишних» кроликов и баранов. Травы хватает всем, и опасности «перенаселения» острова травоядными животными не возникает…
— Говорят, что французы умеют очень вкусно приготовлять кроликов… — задумчиво произнес Василий Васильевич. — Или это только так говорят?
— …но вот что любопытно!.. — воскликнул тут Мишель Дебре. — Вы можете задать вопрос: а что же собаки? Не может ли возникнуть перенаселение острова собаками?
— Да-да… не может?
— Вот именно: не может! Тут много любопытного… Ну, во-первых, весь остров как бы разделен на семь районов, семь маленьких собачьих государств, семь суверенных территорий, и каждой владеет одна стая. Мы обратили внимание: порой между стаями разгораются самые настоящие сражения. Битвы, после которых на «поле боя» остаются десятки убитых собак. Так вот: эти дикие схватки возникают как раз тогда, когда в той или иной стае появляется значительно больше особей, чем должно быть, чтобы не разрушилось то биологическое равновесие, которое возникло на острове. Понимаете?
— Да-да. Конечно, понимаю. Однако вернемся к нашему вездеходу…
— Простите, заболтался. Видите ли, я биолог… вот, живу на острове, пишу научный труд о собаках Кергелена… Итак, вездеход пройдет по долине Рыжих Псов в бухту Хофпул. Ребята облазают там все ее уголки. И уж если к утру мы не найдем вашего парня, то отправимся вот сюда. На юг острова.
В дверь постучали. В кабинет Мишеля Дебре вошел Анатолий Ковалев. В прихожей толпились матросы, виднелась бронзовая лысина боцмана. Василий Васильевич потянул носом воздух: пахло жарким. Да-да, где-то жарили кролика! Или барана!
— Все в порядке… — сказал Ковалев, потирая ладони. — Даю гарантию: ваш отчаянный пилот будет прыгать…
— Мосье русские моряки! Приглашаю всех к обеду, — поднявшись из-за стола, произнес губернатор. — Мосье штурман интересовался, умеем ли мы, французы, приготовлять жаркое из кроликов. Надеюсь, что через полчаса вы по достоинству оцените французскую кухню…
Псы нагоняли. Валька задыхался, казалось, что сердце колотится в самом горле и вот-вот выскочит изо рта. Он побежал медленнее, потом, оглядываясь, побрел. Дик носился возле Вальки, топорща шерсть на затылке, яростно лаял и бросался на него, толкал, кусал за ноги: не стой же, иди…
— Ди-ик! Ди-ик!.. — доносил крики человека ветер.
Валька все же пошел быстрее и вдруг увидел, что навстречу ему бегут какие-то крупные птицы. Гуси, что ли? Шумно хлопая крыльями, птицы бежали по земле: они, высоко подпрыгивая, подлетали и вновь опускались на землю. Одна из птиц набежала на него и ударила клювом в ногу, а потом с такой силой хлестанула жесткими крыльями, что Валька чуть не упал. Взвизгнул Дик, метнулся в одну сторону, в другую — за ним гналась одна из птиц. Увертываясь от птицы, отбиваясь дубинкой, Валька, уже плохо что соображая, брел навстречу огню. Кажется, огонь приближался. Или это только казалось? А позади слышались рычание, лай, взвизгивание: птицы вступали в схватку с собаками.
Валька остановился, опершись на дубинку; он глядел, как в наступающих сумерках громадные птицы, которых становилось всё больше и больше, теснили псов. Летели перья, в воздухе снежными хлопьями плавал пух. Сколько птиц!.. С резкими, пронзительными криками они и подлетали и подбегали к месту схватки — и псы отступили, а потом одна из собак повернулась и побежала прочь; за ней устремились и другие псы. С победными воплями птицы несколько минут преследовали собачью стаю, а потом, успокаиваясь, сбились в шумную, торжествующую толпу.
Что-то белело на одной из кочек. Валька присмотрелся — там лежали четыре крупных яйца. «Это альбатросы, — подумал он. — Я попал в колонию альбатросов. Повезло. Но не примутся ли теперь они за меня?..»
— Эге-гей! — услышал он за своей спиной голос.
Валька обернулся. Подняв над головой фонарь, держа в другой руке карабин, к нему шла молодая женщина. Валька был так измучен, что даже не удивился.
— Привет, — пробормотал он. — Меня звать Валька, а вас?..
Старший повар танкера «Фирн» Дмитрий Петрович Попов постучался своим жестким, как куриная лапа, кулаком в дверь каюты начальника радиостанции и открыл ее. Николай Наумович, взглянув на него выпуклыми, кажущимися очень большими из-за сильных увеличительных стекол глазами, отрицательно покачал головой: нет, пока о Вальке никаких вестей нет.
Дмитрий Петрович молча вышел, спустился в свою каюту, запер ее на ключ и, распахнув иллюминатор, подставил лицо холодному, пахнущему чем-то очень дорогим и близким ветру. Пахло землей. Пахло чем-то навсегда ушедшим… Что с Валькой? Где он? Дмитрий Петрович сморщился и почувствовал, как по щекам покатились слезы.
А Валька был жив и здоров. В этот момент незнакомая, очень хорошенькая француженка помогала Вальке снять тельняшку, весело, как на ребенка, покрикивая на него. На полу уже валялись рубаха и брюки.
— Позвольте, позвольте… Гм!.. Пардон, — вяло сопротивляясь, бормотал Валька. — Не могу же я… остаться без ничего… Ну что же вы делаете… позвольте же!
Теперь Валька остался в одних длинных, чуть ли не до колен, футбольных трусах. До чего же он, наверное, потешно в них выглядит! И надо же такому случиться — ведь обычно ходил в элегантных сингапурских трусиках, а тут… Женщина шлепнула его ладошкой по щеке и показала глазами: ну, что же ты… снимай