Разведчики были вооружены только ножами и кинжалами. У Никонова и еще троих унтер-офицеров были револьверы в резиновых мешках, но патроны часто намокали и давали осечки.
Томительно медленно надвигался рассвет.
Вернулся Барос, сообщил, что нашел старуху — служанку лавочника. Она сказала, что в городе остался только отряд башибузуков, последняя воинская часть — табор (батальон) — ушла поздно вечером. Дома болгарских рыбаков пустые. Видимо, все попрятались в камышах. Башибузуки сейчас в крепости, старуха не знает, сколько их.
Лежа ничком, Никонов задумался, подозвал Михеева.
— Плыви как можно быстрее к нашим на лодках. Пусть скрытно, но спешно идут к нам. Одну лодку с самыми сильными гребцами пусть направят в штаб с донесением, что в городе только отряд башибузуков. Мы завяжем с ними бой — будем держаться до прихода наших. Пусть пришлют десант на катерах. На берегу, видимо, ходят разрозненные турецкие отряды. Ступай. Ты в своих водолаптях скорей доберешься.
— Лопатин так же обут…
— Марш. Быстро.
Потом Никонов стал прикидывать. Михеев будет плыть часа полтора. На лодках против течения досюда не менее двух с половиной часов хода. На помощь воинских частей можно рассчитывать только часов через шесть. А уже начинает светать.
В предутренней мгле стало слышно, как загалдели в крепости. На тревогу это было не похоже; видимо, объявлен подъем, чтобы пораньше управиться со своим кровавым делом. Постепенно из мглы выплыли очертания казармы. Раскрылись ворота, из них стали выходить группы разношерстно одетых людей, бряцающих оружием. Возбужденно перекликаясь, они строились в общую колонну.
Никонов подозвал разведчиков и сказал, кивнув на казарму:
— Это не кадровые солдаты, которых на испуг не возьмешь. Это башибузуки, они храбры только против мирного населения. Если будем сидеть и ждать помощи, турки сожгут и вырежут полгорода. Так что, братцы, настал и наш час. Матросам приказываю, остальных добровольцев прошу. Будем завязывать бой тремя группами: средняя во главе со мной устроит демонстрацию, боковые скрытно сблизятся с флангов для рукопашной. У нас одно оружие — решительность. Лопатин, не разувайся.
— Трудно, ваш-скородь, по суше-то…
— Зато впечатляюще. Повыше задирай и сильнее шлепай своими лягушачьими лапами. Пойдешь первым.
Командир башибузуков разделял отряд на группы и каждой назначал определенные кварталы города. Командир знал дело, за его плечами был опыт подавления болгарских восстаний, особенно в позапрошлом и в апреле прошлого года. Назначая каждой группе свой участок, он рассчитывал, что так справятся они быстрее и не передерутся между собой из-за добычи. И когда командир собирался уже дать последнее распоряжение, то осекся, увидев, как у его молодчиков в шеренгах начали выкатываться глаза. Он невольно обернулся и обомлел.
С берега в рваных клочьях тумана шли огромные жабы. Впереди зловеще кривлялась головная, высоко вскидывая перепончатые лапы. Сколько же их, этих порождений тумана и болот? Уже более пяти вышли, а показались еще и еще. Они охватывали площадь перед казармой полукольцом. Черная противная кожа на них тускло лоснилась, они размахивали короткими мечами, улюлюкали, свистели и выкрикивали по-турецки два слова: «Смерть! Ад! Смерть! Ад!» Головная жаба особенно страшно шлепала своими шайтанскими лапами по мокрой земле. Вдруг слева на фланге туман собрался в гигантский сгусток с красными ступнями ног, донесся низкий утробный рев, перешедший в пронзительный визг, и чудовище огромными прыжками бросилось на отряд, размахивая большой суковатой дубиной.
Беспорядочно стреляя, башибузуки кинулись кто куда.
— Вперед! В крепость! — закричал Никонов. — Закрыть ворота! Йордан, куда? Стой!
Вылчев в исступлении бежал по улице, размахивая дубиной и свирепо рыча. Грянуло еще несколько выстрелов. Никонов приказал разведчикам:
— Подобрать ружья, догнать и вернуть Йордана!
Схватив брошенные турками ружья, разведчики растерянно спросили, как из них стрелять.
— Это винтовки Пибоди-Мартини, затвор открывается вниз. Вот так, — показал Никонов. — Они заряжены. Марш за Вылчевым, остальные в крепость!
Босые, в мокром от пота исподнем белье, снявшие свои водолазные костюмы, разведчики рыскали по казарме, по двору, во флигелях в поисках оружия. Нашли несколько сабель, в комендантском особняке сняли со стен старинные, украшенные резьбой ружья и ятаганы.
Тех, кто раздобыл винтовки, и троих с револьверами Никонов поставил к бойницам у ворот и к окнам казармы. Откуда-то издалека донеслись одиночные выстрелы, и снова на город опустилась гнетущая тишина. Кроваво краснели мокрые от росы черепичные крыши.
Раскрылись ворота, во двор ввалился, шатаясь от усталости, Йордан с двумя разведчиками, держа в охапке несколько ружей и патронных сумок. Разведчики жадно разевали рты, сдирали с себя костюмы, а от мокрого костюма Вылчева шел пар.
Чуть отдышавшись, поставив ружья прикладами на землю, Вылчев произнес:
— Чудны пушките — ружжа, два ствола, а нижний заглушен. Курок един, спусковых скобы две.
Взяв ружье, Никонов сказал:
— Да это новейшие четырехлинейные пятнадцатизарядные американские карабины системы «Винчестер» с подствольным магазином. Теперь мы можем драться!
Расставив посты и подсчитав наличное оружие, Никонов приказал унтер-офицеру Хлудову:
— Возьми Вылчева, Ленкова, Бароса, Андроса, Антона, Ганджоолу и еще двоих, ступайте в ближайшие дома побогаче, они наверняка турецкие, собирайте оружие, хоть топоры, и любой провиант. Все тащите сюда. Может, придется держать осаду. А встретите жителей — объясните, что турки из города выбиты и расправы не будет.
Хлудов растерянно развел руками и посмотрел на свои босые пораненные ноги:
— Ваш-скродь, как же мы пойдем? Кто нам поверит? Какие же мы победители в одних мокрых подштанниках?
— Фу-ты, черт! — сплюнул Никонов. — Снова надеть костюмы. Вылчев останется здесь.
Из труб казармы и флигелей уже валил дым. Разведчики разожгли очаги и камины, грели воду, сушили белье.
Группа Хлудова вернулась с узлами и кое-каким оружием. Привели двух стариков.
Старики положили на землю старое ружье, пистолет и саблю.
— Откуда? — удивился лейтенант. — Насколько мне известно, за хранение оружия турки убивали.
— Мы прятали, — спокойно ответил старый болгарин. — А сейчас оно нам не нужно.
Ощупав костюмы и поговорив с разведчиками, депутаты ушли, пообещав собрать в городе еще оружия и провианта.
Вскоре все разведчики построились на крепостной стене, окружавшей казарму. Никонов вдруг возмутился:
— Ты как людей построил, боцман?
— Как положено, ваш-скродь, по ранжиру, — ответил Хлудов.
— Какой это ранжир? Вылчев торчит на левом фланге, как пожарная каланча.
— Так, ваш-скродь, они же нестроевые, некадровые…
— Нестроевые, некадровые, а город в одном строю брали. Быстро всех — в общий ранжир!
Хлудов тотчас налился тяжелой служебной свирепостью, зарычал, перестраивая шеренгу, гаркнул:
— Р-рав-няйсь! Видеть грудь четвертого, — считая себя первым. Левое ухо выше правого. На флаг смирно! Флаг над городом Мачин поднять!
По флагштоку взмыл вверх андреевский флаг, освещенный первыми лучами солнца и колышимый легким дунайским ветерком, а над мокрыми черепичными крышами прокатилось троекратное «ура». И тут Никонов не по-уставнову закричал:
— Братцы, да ведь это же первый освобожденный город! Ура!
Спустя полчаса вахтенный сигнальщик доложил, что к городу подходит катер, не то «Ксения», не то «Джигит».
— Надо бы встретить, ваш-скродь, — предложил боцман. Жадно глодая дымящуюся кость, сидя на расшитой узорами подушке почти нагишом, Никонов ответил:
— Незачем. Наш флаг виден. А капитан прибывшего судна обязан первым нанести визиты консулу, градоначальнику и коменданту, коими сейчас в одном лице являюсь я. Распорядись, чтоб подали еще один прибор.
Лейтенант Шестаков вернулся на катер бегом и без фуражки, ее он отдал Никонову. Ведь неудобно же русскому консулу, градоначальнику и коменданту быть хотя бы без форменного головного убора.
Днем под гром оркестра с развернутыми знаменами в Мачин вошел Бородинский полк. Впереди в сопровождении штаба, осыпаемый цветами спасенных горожан, ехал на коне генерал-лейтенант Циммерман.
…В военных документах и энциклопедиях записано, что 11 июня 1877 года Мачин был взят отрядом пловцов-охотников во главе с лейтенантом Никоновым. За это и за доставку ценных сведений Михаил Федорович Никонов был награжден золотой саблей с надписью «За храбрость».
Форсирование и переправа через Дунай главных сил русской армии у Зимницы-Систово в ночь с 14 на 15 (с 26 на 27) июня 1877 года вошла во все военные учебники как образец мастерства полководцев, уменья и мужества солдат.
Надо отдать должное начальнику Средне-Дунайского отряда генерал-майору Драгомирову, сумевшему правильно выбрать место, время переправы, рассчитать, организовать силы и, самое главное, сохранить все в тайне. А в тех условиях сделать это было весьма трудно. Иностранные корреспонденты и военные атташе, вплоть до американских и японских, находились при главной квартире и ставке императора, их корреспонденции и донесения не контролировались. Кроме того, Товарищество Грегер — Горвиц — Коган, связанное с Ротшильдом, по заключенному с командованием контракту поставляло провиант и фураж, минуя промежуточные интендантские склады, прямо в войска по накладным, в которых указывалось число людей, лошадей и место расположения части. Спрашивается, зачем шпиону рисковать, ползать и высматривать, когда все необходимое можно получить в конторе Товарищества?
Сколько ума и изворотливости потребовалось от Михаила Ивановича Драгомирова, коли он сумел сделать так, что самому Александру II, прибывшему в Дунайскую армию с огромной свитой и обозом в 500 подвод, о месте и времени переправы было доложено менее чем за четыре часа до ее начала.