[167] Согласно справочной книге «Весь Петроград» за 1923 г., А.М. Антоновский — «практикующий врач», также как и B.М. Погорельский; Николай Александрович Энгельгардт (1867–1942) — публицист и историк литературы. В опубликованных им мемуарах, однако, ничего не говорится о его работе в КПИ.[168]
Таким образом, если верить Л.Л. Васильеву, Барченко входил в состав КПИ. Что же касается приведенного выше официального списка членов комиссии (включенного в институтский отчет), то в нем есть одна странная фамилия — «доктор медицины» А.П. Петров, о личности которого не удалось найти никаких сведений. Но вот что любопытно, в том же отчете приводятся названия докладов, прочитанных членами КПИ, в том числе и доклад д-ра Петрова — «Современная наука и древняя мудрость», явно перекликающийся с темой доклада А.В. Барченко («доктора Барченко») «Дух древних учений в поле зрения современного естествознания». Но в таком случае А.П. Петров и А.В. Барченко — одно и то же лицо. Здесь необходимо пояснить — в своей работе, связанной с оккультным знанем, Барченко всячески стремился к анонимности и потому нередко пользовался псевдонимами. Так, например, одно из его писем в Главнауку подписано «говорящей» фамилией — А Безымянный.
В какой конкретно секции работал. Барченко, мы не знаем. Возможно, это была секция по изучению психических феноменов личности В.Л. Кашкадамова, обследовавшая «сенситивов» и лиц, обладающих медиумическими способностями, или секция телеттической индукции, руководимая В А Подерни, — то, чем в прошлом занимался сам Барченко. В книге «Внушение на расстоянии» Л.Л. Васильев вкратце упоминает проводившиеся Подерни исследования: «В наших опытах было использовано 900 различных объектов (предметов, рисунков) для мысленной их передачи перцепиенту, находившемуся за капитальной стеной в другой комнате. При индукторе и перцепиенте (т е. отправляющем и принимающем телепатическую информацию. — А.А.) находились наблюдатели, которые записывали каждое их слово».[169]
В своих воспоминаниях Э.М. Кондиайн рассказывает о том, что Барченко в конце 1923 г. оборудовал в квартире ее мужа А.А. Кондиайна (куда он переехал по возвращении с Мурмана) специальную лабораторию по образцу той, в которой он прежде ставил опыты с N-лучами:
«У нас в квартире был темный коридор. В нем А.В. огородил фанерой лабораторию с полками. Все было выкрашено черной клеевой краской». В этой «черной лаборатории» Кондиайн и Барченко производили всевозможные опыты, в том числе и телепатические по методике Барченко. Тамиил фотографировал их результаты — появлявшиеся на экране мыслеформы в виде различных фигур — и затем изготавливал черно-белые и цветные диапозитивы. В одном из писем В.М. Бехтереву начала 1921 г. Барченко предлагал создать подобную лабораторию для Института: «В конце мая я получу возможность приехать в Петроград на полтора-два месяца. Лично помогу Вам в оборудовании «магической» лаборатории, доставлю Вам объекты для исследований и, если разрешите, приму личное участие в постановке экспериментов».[170]
Помимо экспериментальной работы в секциях, члены комиссии (и специально приглашенные лица) регулярно выступали в ученой конференции института с докладами и сообщениями по тематике проводимых исследований. Всего за период с 1921-го по середину 1923 г. было прочитано 39 таких докладов. Вот названия некоторых из них:
Л.Л. Васильев: О влиянии магнита на внушенную галлюцинацию; К вопросу о психосоматическом действии магнитного поля; О транспозиции внушенных состояний; О менталистических опытах.
В.А. Подерни: О методе изучения явления телепатической индукции.
М.В. Погорельский: Об излучениях человеческого организма.
А.М. Нилус: О методе изучения т. н. психометрических явлений; Основные положения оккультизма.
П.К Тимофеевский: Основные положения теософии.
Н.А. Энгельгардт: Творческие процессы псевдо-гнозиса и псевдогаллюцинации.
А.В. Сапожников: О работах московского медиумического кружка.[171]
Примечательно, однако, что большая часть докладов и сообщений была посвящена работам в области экспериментальной психологии (метапсихизма) западных ученых, участников 1-го Международного конгресса психических явлений, состоявшегося в Копенгагене в августе — сентябре 1921 г.
«Комиссия психических исследований» прекратила свое существование в 1924 г. Причины ее закрытия не вполне понятны, но такое решение было принято, очевидно, не институтским руководством, а на более высоком уровне — московской Главнаукой и Академическим центром. Материалов работы КПИ отыскать в архивах, к сожалению, не удалось, и это кажется удивительным, при том, что в секциях комиссии были проведены тысячи уникальнейших экспериментов. В то же время, насколько можно судить по сохранившимся документам, в институте в последующие годы продолжались в той или иной форме начатые КПИ исследования. В частности, в гипнологической секции велась работа с ясновидящей В.К Пригорской с целью выявления у нее паранормальных способностей (этим занимались в основном Г.В. Рейц и А.В. Дубровский). «В октябре 1926 г. ив марте — апреле 1927 г. нами было произведено с В.К. Пригорской 50 опытов в течение 8 заседаний», читаем мы в одном из поздних отчетов этих специалистов.[172]
В сентябре 1926 г. инициативная группа Института мозга, куда входили многие из бывших членов КПИ (В.М. Бехтерев, А.К. Борсук, J1Л. Васильев, В.А. Подерни, А.А. Петровский, Г.В. Рейц, А.В. Дубровский, Б.Л. Розинг и др., всего 15 человек), обратилась в Российское общество невропатологов с просьбой об учреждении в составе этого ученого общества секции гипнологии и биофизики. Предполагалось, что секция будет заниматься как экспериментальными исследованиями на базе гипнологической и биофизической лабораторий института (к тому времени получившего приставку в названии — Государственный Рефлексологический), так и аналитическими. Основные задачи секции формулировались таким образом:
«1) исследование действия космических и метеорологических факторов на человеческий, животный и растительный организм;
2) экспериментальное изучение действий физических факторов (лучистой энергии электрического и магнитного полей) на человеческий, животный организм;
3) экспериментальное изучение явлений продукции организмом лучистой энергии (т. е. биополя. — АД);
4) экспериментальные исследования явлений энергетического воздействия организма на организм на расстоянии;
5) экспериментальное исследование явлений непосредственной рецепции организмом материальных объектов на расстоянии.[173]
Была ли создана гипнолого-биофизическая секция в Российском обществе невропатологов, мы не знаем (скорее всего, нет), как не знаем и того, продолжил ли Барченко свое сотрудничество с Институтом мозга (с В.М. Бехтеревым, В.П. Кашка-дамовым и др.) после упразднения «Комиссии психических исследований».
Барченко выехал в Мурманск в феврале 1921 г. в сопровождении жены Натальи и двух самых преданных учениц — Юлии Вонифатьевны Струтинской, исполнявшей роль его личного секретаря, и Лидии Николаевны Марковой. Последняя была дочерью известного думского деятеля, лидера крайне правых Н.Е. Маркова (Маркова 2-го), с которым Барченко, как мы помним, несколько раз встречался в 1918 г. и который затем бежал из России. Познакомился с ней А.В. Барченко, вероятно, в кружке Д.В. Бобровского, родственника Маркова. Впоследствии Л.Н. Маркова вступит в фиктивный брак со студентом-восточником Ю.В. Шишеловым и добавит фамилию мужа к своей «контрреволюционной» фамилии, чтобы облегчить себе жизнь в советской России. В Мурманск — наблюдать полное солнечное затмение — отправились в начале апреля 1921 г. и А.А. Кондиайн вместе с Э.М. Месмахер, ставшей к тому времени eго женой, в составе небольшой экспедиции РОЛМ, которой руководил М.Я. Мошонкин. Добирались астрономы-энтузиасты до Мурманска с приключениями — в пути их поезд потерпел крушение, при этом от всего состава на рельсах остались только два последних вагона. К счастью, никто из ученых не пострадал, поскольку теплушка, в которой они ехали, находилась в самом хвосте состава. Но инструменты получили небольшие повреждения. Затмение наблюдали в мурманском порту 8 апреля. По окончании работ участники экспедиции прочитали несколько популярных лекций для местного населения.
В Мурманске Кондиайны несколько раз встречались с Барченко и его спутницами — жили они в бревенчатом бараке, стоявшем посреди непролазной тины, у самого моря. Э.М. Кондиайн запомнилась курьезная деталь — в бараке было множество клопов, однако Александр Васильевич их не убивал, а только выбрасывал в окошко, уверяя, что они его не кусают. И все три женщины поступали таким же образом. Занимался Барченко в это время лечением умиравшего от туберкулеза молодого парня, от которого отказались врачи. Лечил его по собственному методу — заставлял ежедневно принимать солнечные ванны на открытом воздухе, когда еще было довольно морозно. Удивительно, но подобные суровые процедуры действительно оказались целительными — больной вскоре встал на ноги и смог самостоятельно поехать в Крым для продолжения лечения. В другой раз Кондиайны застали своего друга в большом сарае. Он с увлечением читал группе матросов какую-то лекцию. После недолгого пребывания в Мурманске чета Кондиайн вернулась вместе с экспедицией в Петроград.
Барченко пробыл на Севере безвыездно около двух лет, что на время прервало его контакты с Бехтеревым и Институтом мозга. По воспоминаниям мурманчанина Я.А. Камшилова, он работал в Мурманском губземуправлении — заведовал научно-исследовательской (испытательной) сельхозстанцией, которую оборудовал сам зимой 1921 г. Там он занимался изучением морских водорослей (фукусов и ламинарий) с целью употребления их в корм крупного и мелкого рогатого скота, написал и издал рад памяток на эту тему; вел работы по извлечению агар-агара из красн