ился над упавшим. Холодная сталь коснулась шеи Дымова.
— Кто ты, сявка? — ладонью Михаил шлепнул по щеке Вадима, принуждая открыть глаза. — Хотел поймать меня на дешевке? Да только в СИСТЕМЕ никто не называл меня по имени. Никто, ты понял? И точно также никто не называл по имени-отчеству Дюгоня! Это, во-первых, а, во-вторых, о моих больных суставах Дюгонь знать попросту не мог. Они и болеть-то у меня начали только здесь. А из этого следует, парень, что ты прибыл от кого-то другого.
Лезвие неспешно прочертило болезненную дорожку по коже Дымова, вплотную приблизившись к кадыку.
— Не слышу ответа, урод! Кто тебя подослал?!
— Спокойно, Миша, спокойно! — Вадим осторожно придержал кисть с ножом, чуть отстранился от опасной стали. — Или ты никогда не слышал о спецслужбах Эленоха Первого?
— Не смеши меня! — кельнер сипло рассмеялся. — Эленоху Первому ни к чему заниматься подобными глупостями.
— Тогда зачем он отдал приказ об отплытии?
— Какое отплытие? О чем ты толкуешь?…
Он ничуть не играл. Вадим и сам понял, что движется по ложной дорожке. Стало ясно, что в здешней иерархии кельнер занимает одно из низших звеньев, а значит, обо всем происходящем он знал ничтожно мало. По всему выходило, что возиться с ним было бессмысленно, и все же Вадим не жалел об этой встрече.
Контакт был достаточно тесным, и, продолжая сжимать руку соперника, Дымов беззастенчиво выпотрошил всю память кельнера Миши-Монтгомери. Нельзя сказать, что извлек он слишком много, однако кое-какая мелочь могла ему в будущем пригодиться. Скажем, та же информация о глонах, о местной полиции, о традиции аттракционов, о которой кельнер слышал тоже немало, но воочию пока не наблюдал.
В сущности, Роберта Монтгомери они взяли под прицел сразу, едва он пересек воздушную границу. Аккуратно сбили, организовав превосходную аварию с затейливыми травмами. Немудрено, что резидент сам решился на пленение, и уже в плену его скоренько перевербовали, благо техника тут и впрямь была могучей. Как бы то ни было, но проходя испытания на каком-то мудреном детекторе лжи, бедный Роберт слил томусидианам всю информацию о СИСТЕМЕ и на почетных правах перебежчика вступил в Орден Тайной Полиции при Эленохе Первом. Собственно, теперь в задачу этого человека входило крайне немногое: всего-навсего ждать связных и тут же докладывать о них наверх. Сказать по совести, здешние власти и винить особенно не стоило. Как ни крути, они немало натерпелись от всевозможного шпионажа — потому и к чужакам относились без особого пиетета. При первом же подозрении задерживали и брали в оборот. Если же человек не шел на контакт, давали под зад коленом и высылали обратно.
Разумеется, никакой ценной информацией кельнер не располагал. Про цели томусидиан ничегошеньки не ведал, как не ведал и про движение сквозь пространственные слои. Собственно, Дымову он был больше не нужен, и, тщательно подчистив его память, Вадим, не поднимаясь с пола, водрузил его на место — все равно как шахматную фигурку. Лимбы просто поставили этого человечка на ноги и, вырвав из рук нож, насильно усадили на табурет.
— Ну-с, как самочувствие? — поднявшись, Вадим отряхнул брюки, хотя окутанные жестким панцирем метатела, запачкаться они не могли.
— Прекрасно, — кельнер вновь покривил верхней губой, и не понять было — улыбается он или хмурится. Проделывал это он столь виртуозно, что Вадим всерьез призадумался над генеалогий Роберта. Иными словами, если большинство людей согласно высоколобому Дарвину происходили от горилл, шимпанзе и орангутангов, то Монтгомери, скорее всего, имел среди своих далеких предков слонов и мамонтов. Кстати, — ничего особенно фантастического! Просто ужался малость человек, с четверенек встал на задние конечности, а хобот со временем трансформировал в верхнюю губу.
— Я не знаю, кто ты такой на самом деле, — с угрозой в голосе произнес Михаил, — но до тебя здесь быстро доберутся. Уж поверь мне, браток, с аппаратурой идентификации у них дело поставлено отлично.
— Чего же они тогда суставы твои не подлечат? Или тоже о них ничего не знают?
— А это уже не твое дело… — пробурчал кельнер.
— Да нет, братец перебежчик, как раз — мое. Я, видишь ли, врач — и одно время специализировался как раз на суставах. Мог бы подлечить и твои. Впрочем, я не навязываюсь. Не хочешь, не надо… Лучше скажи, как они тебя перекупили?
— Да так же, как перекупят и тебя! — в глазах Михаила блеснули недобрые огоньки. — Или полагаешь, что о вашей команде ничего не знают? Все знают! С первого момента вашего прибытия!
— Значит, уже доложил о нас?
— А чего докладывать? Вы еще не приземлились, а в гостинице уже проводили специальную обработку комнат. Готовились вас встречать.
— Ну, а кто конкретно проявил к нам такой интерес? Неужели сам Эленох? — Вадим продолжал манипулировать с психикой кельнера, по мере сил провоцируя его на откровенность. Информации в памяти Михаила было маловато, но она все-таки присутствовала — все равно как вода в неотжатой губке. Следовало лишь надавить посильнее и проявить должное терпение. Кроме того, не стоило пренебрегать интуитивными догадками господина перебежчика, и Дымов не сомневался, что догадываться прозорливый Михаил может очень о многом.
— Зачем мне это? Меньше знаешь, крепче спишь.
— А как же быть с понятием родины?
— Я, милейший, родине своей ничем не обязан. Разве что отцу с матерью! — вспылил Михаил. — Родина меня все тридцать лет под ребро поддевала. Сначала в голодном детстве, потом в армии, а после в горячих точках. До сих пор с полдюжины осколков в спине таскаю — и что? Ни пенсии, ни льгот, ничего! Так что хватит с меня патриотизма! Хочу теперь своим умом пожить!
— Да живи, пожалуйста, кто же против! — Дымов нахмурился. Он уже всерьез начинал сомневаться, что перед ним действительно находится Роберт Монтгомери. Пласты памяти англичанина и россиянина перемешались самым чудовищным образом. То ли неряшливо поработали спецслужбы Эленоха Первого, то ли прежний владелец сумел таки выскоблить для себя кусочек мозга, отказавшись покидать полюбившийся плацдарм.
— И не скалься! — кельнер стиснул кулаки. — Надеешься, у вас здесь что-нибудь выгорит? А вот хрен! Хотите отвагой щегольнуть, давайте! Мешать не буду. Даже закладывать не побегу. Только наперед скажу, что обломают вас, как пацанов зеленых. Потому как это вам не ЦРУ, не КГБ и не МОССАД. Уж можешь мне поверить — сил у них побольше, чем у землян.
— Выходит, они не земляне?
— А это ты сам скоро узнаешь!
— Видишь, в какие тайны ты, оказывается, посвящен! — Вадим улыбнулся. — Ну, и что же твои пришельцы могут?
— Да все! — выпалил Михаил. — И тех же томусидиан они к рукам прибрали исключительно из жалости.
— Это как же?
— А так! Тут же грызня гражданская шла, от нищих было не протолкнуться. А придурок Урванту как раз конкурентов своих принялся вырезать, племянников, братьев, прочую родню… Вот они и вмешались.
— Ай, какие молодцы!
— Конечно, молодцы! Считай, в несколько лет из дикой страны построили передовое государство!
— Да ты, я вижу, действительно их полюбил.
— Может, и полюбил! — выкрикнул кельнер. — Потому как есть за что! Сам посуди: я здесь всего ничего, а у меня уже и счет в банке, и квартира в пять комнат, и индекс лояльного гражданина! А ты знаешь, что это такое — индекс лояльного гражданина? Это значит, что еще через пять лет я получу право на посещение планет.
— Каких еще планет?
— А любых! Это вы там за миллионы долларов едва-едва до орбиты доползаете, а здесь нормальным гражданам устраивают полноценные прогулки на далекие планеты. И не чета какой-нибудь дохлой Луне, — у них тут в проспектах — сотни и тысячи наименований! Куда пожелаешь, туда и отправишься.
— Послушать тебя, так у них там прямо рай обетованный!
— А ты как думал! Конечно, рай!
— Чего же они сюда приперлись?
— А посмотреть! Вроде, значит, зоопарка. Им ведь тоже интересно, — вот и организовали станцию слежения.
— А встречаться в открытую они, стало быть, боятся?
— Чего же им боятся? — кельнер фыркнул. — Мы для них — тьфу! Хотели бы, — давно завоевали. Только им нашей занюханной планеты даром не надо.
— А тебе?
— Чего мне?
— Тебе, выходит, она тоже не нужна? Это я, стало быть, о Земле?
Михаил открыл было рот, но споткнулся. И именно в эту секунду слуха Дымова коснулся пронзительное завывание сирен. Брови его недоуменно сошлись на переносице.
— Это еще что такое?
Кельнер гаденько улыбнулся.
— А это, мсье Дымов, последний звонок! Занавес поднимается, всех лишних просят срочно на выход.
Метатело кельнера внезапно вздулось, выпростав шипастые щупальца, и Вадим невольно отшатнулся. Что-то происходило с окружающим пространством, оно кипело и бурлило, безжалостно комкало наружный экран. Было абсолютно ясно, что с Дымовым разговаривает уже не Михаил и не Монтгомери, а кто-то другой.
— Все кончено, Дымов. — Кельнер продолжал гаденько улыбаться. — Настало время аттракциона, а потому вам лучше вернуться к своим друзьям. Если, конечно, не хотите угодить в число дезертиров…
Здание гостиницы ощутимо тряхнуло. Но это было не землетрясение и не ураган, это в очередной раз ударил по экрану Дымова гигантский осьминожий клюв…
Глава 5
Верно говорят: командировочный дух — особое состояние. Примерные мужья, добродетельные отцы, усидчивые юноши — все сходят с рельс, съезжают с катушек и пускаются во все тяжкие. Вот и с Потапом Шматовым произошла та же история. Степенный и вдумчивый у себя на работе, здесь он неожиданно преобразился. Положительно, мадам Рычагова умела оказывать на мужчин роковое воздействие. Ее глаза прожигали насквозь, а огненная шевелюра срабатывала подобно факелу, подносимому к посудинам с порохом. Следовала неизбежная вспышка, сжигающая бедолагу на месте. О каком-либо внятном сопротивлении речь даже и не заходила.
Именно такого рода мысли бродили в голове Сергея Миронова, когда, вернувшись в собственный номер, он внезапно обнаружил, что в его распоряжении осталась всего одна комнатка. Спальня, а вкупе с ней и ванна с санузлом, оказались коварным образом заперты. Впрочем, Миронов не спешил злиться, тем более, что и полочка с книгой, о которой поминал Вадим, оставалась у него под рукой. За друга же он даже порадовался. Вечно стеснительный и хмурый, Шматов больше отпугивал женщин, нежели привлекал. И даже когда, объединившись, они пытались иногда знакомиться с симпатичными парочками, частенько происходило непоправимое. Дама, которую оставляли угрюмому капитану, в последний момент птичкой выпархивала на волю, а то и вовсе совершала подлое перемещение, оказываясь под одеялом весельчака Миронова. С ним женский пол чувствовал себя раскованно, готов был веселиться и пить шампанское до упаду. При этом ничего особенного Сергей не делал, — он болтал сущий вздор, то и дело распускал руки, не стеснялся прибегать к двусмысленным намекам. Ему это неизменно прощали, в то время как капитана срезали на первых же фразах, держа на почтительной дистанции. В данном же случае, судя по всему, нужный камушек нашел свою оправу