Ну вот и все, я снова вернул себе свое оружие. Осталось дождаться, когда за мной придут, и преподнести сюрприз. Во второй раз уж постараюсь не сплоховать, хотя и первый — не мой прокол, я не мог знать, как свартальвы маркируют свои гранаты, а гипотеза, что красным помечены самые опасные боеприпасы, внезапно оказалась ошибочной.
Ждать мне пришлось часа два, затем за дверью послышались шаги, замок щелкнул, пропуская в камеру Альтинга.
— Вы тут не очень скучали? — ухмыльнулся он и положил на стол тонкую папку.
Я, сидя на койке, ответил ему совершенно спокойным взглядом. Жаль, правда, что это Альтинг, ведь я не смогу воспользоваться его пистолетом. Вот если бы пришел капитан Сайбан… Но тут уж ничего не поделать.
Поскольку я держал ноги вместе и сцепил руки, Альтинг не увидел, что концы разорванной цепи я держу в кулаках, и принялся расстегивать свой камзол.
— Ты что, стриптиз собрался устроить? — поинтересовался я.
— Что такое «стриптиз»? — спросил Альтинг, сняв камзол, и принялся расстегивать брюки.
Вот тут я уже немного удивился его поведению. Точнее, даже не поведению, а тому, что среди свартальвов тоже бывают «голубые». Как бы там ни было, скоро в мире станет одним свартальвом нетрадиционной ориентации меньше, ибо того, что сейчас случится с его мужским достоинством, Альтинг, скорее всего, не переживет…
И тут я обратил внимание, что у него под брюками — вторые брюки. А под камзолом — другой камзол с иными знаками отличия, более роскошными.
Тут и Альтинг заметил, что я на него смотрю как-то необычно.
— Вы, скорее всего, думаете, зачем я надел униформу под униформу? — догадался он.
— Вроде того.
Он стащил брюки, бросил их на стол рядом с камзолом и достал из-за пазухи головной убор наподобие кепки, которые носят «камзолы»-ауксилиарии.
— Готов поспорить, последнее, чего вы ожидали — что я устрою вам побег. — И Альтинг бросил мне вынутый из кармана ключ.
Сказать, что я удивился — значило не сказать ничего. Мои брови поползли вверх, но в следующий миг они поползли вверх и у Альтинга: когда я поймал брошенный мне ключ, он увидел, что мои кандалы разорваны.
— Ну ни хрена себе! — присвистнул он.
Я ухмыльнулся, расстегивая наручники:
— Ага. Первого вошедшего сюда ждал очень неприятный сюрприз… Только… с какой стати тебе помогать мне?
— Вам? Я вообще-то себе помогаю, откровенно говоря. Видите ли… Я не планировал ваше участие в сносе датацентра и последующую поимку. Сливая здешним инженерам инфосети точную причину нашего вторжения, не учел, что исполнителем за каким-то дьяволом внезапно окажетесь вы.
Вот тут я снова удивился:
— Погоди… Ты подсказал людям идею сноса датацентра?
— Ну естественно. Они бы ни за что не догадались, не оброни я, что скоро понаедут ведущие инженеры Свартальвсхейма — вашу инфосеть изучать.
— Но… зачем?!!
Альтинг задумчиво взялся рукой за подбородок:
— Как бы это покрасивее сказать… Полагаю, люди высоко оценят, если я помогу им выгнать непрошенных гостей, как вы считаете?
И вот тут я уже удивился по-настоящему.
— Альтинг, ты собрался предать своих?!!
Он только ухмыльнулся в ответ:
— Своих — это кого?
— Хм… свой народ?
Альтинг покачал головой.
— У меня нет народа. Видите ли, слово «народ» есть у вас, разделенных культурными и языковыми барьерами, но у нас, однородной массы с едиными обычаями, законами и языком, даже понятия такого нет. Понятие «народ» необходимо вам, чтобы делить друг друга на своих и врагов, потому что у вас естественный отбор происходит на уровне разных… стай, скажем так. А у нас все не так. Мы никогда не делились на стаи, потому что естественный отбор у нас идет на уровне индивидуумов. Потому приверженность своему народу есть у вас, но у нас такого нет. Вы идентифицируете себя как Реджинальда Рэмма, аквилонца и гражданина Кортании. Я идентифицирую себя как Альтинга Кэр-Фойтла — и все. Да, я свартальв, но с другими свартальвами себя не ассоциирую, потому что они не мой народ, а мои соперники в борьбе за место под солнцем. И потому ваши слова о предательстве — лишены смысла. Мне с ними больше не по пути, только и всего.
Мы оба немного помолчали, я ждал, что он скажет дальше, Альтинг, видимо, собирался с мыслями.
А затем его самоконтроль внезапно дал трещину и в следующий момент рассыпался в прах.
— Как бы вам это объяснить… мое терпение лопнуло! С меня хватит! Я сыт по горло борьбой с необоримым и превозмоганием невозможного! Знаете, учитель, вы все очень правильно разложили по полочкам насчет того, почему Свартальвсхейм ждет упадок, но кое-в-чем все же допустили неточность: мы не бездарны. Мы не бездарны, и в этом наша трагедия. Потому что на самом деле все еще хуже… Мы действительно не можем ничего изобрести, но не из-за бездарности, а из-за нежелания. Магия, будь она проклята — вот наш истинный рок, наша погибель. Свартальвсхеймом правят маги, магия во главе угла, магия во главе всего. У кого сильный дар — тому ничего больше не надо, чтобы жизнь удалась, а у кого слабый — тот пытается свой дар развить. Все вертится вокруг магии. Науки? Искусство? Прогресс? Наша трагедия не в том, что мы ничего не можем, а в том, что ничего не хотим, кроме магии. Наука и искусство мертвы, потому что некому этим заниматься. Оно не ценится, а раз так — оно не нужно. Никто не станет заниматься заведомо неблагодарным делом. Никто не посвятит всю свою жизнь математике или механике, если не получит за это даже банального уважения.
— Похоже, у вас и правда все хуже, чем я думал… И ты решил что-то изменить?
Альтинг расхохотался, мрачно и зло:
— Все еще хуже, чем даже вы сейчас думаете!!! Изменить? Нет! Я не собираюсь ничего менять, ведь я просто типичный свартальв, и все, что мне надо — забраться повыше. Так меня приучил мой социум — лезть по головам, думая только о себе. Моя сестра — она умна. Альта понимает, что все, сказанное вами — истина, только ей нет дела. У нее пятый уровень, она в тепле и уюте, так зачем что-то менять? Свартальвсхейм погрузится во мрак не в этом веке и не в этом тысячелетии, скорее всего, Альта до этого не доживет — а раз так, то будущий крах ее не колышет, это не ее проблема. Зачем ей стараться для будущих поколений, если она ничего за это не получит, даже уважения? Я вам больше скажу… Вы знаете, что вся эта операция, начиная с захвата Тильваны и заканчивая оцеплением датацентра в Гиате, была проведена смехотворно малыми силами, всего с одним магом седьмого уровня? Вы знаете, что план предусматривал спецоперацию по вашей поимке, вздумай вы сбежать из Кортании? Блестящий захват оборонительных рубежей, оперативное обнаружение мобильной артиллерийской части — все это было проведено как по нотам. Оперативный подрыв мостов, по которым Аквилония могла бы прислать подкрепление, произошел еще до того, как в столице узнали о переходе нашего корпуса из Тильваны в Кортанию. Кстати, кортеж, с которым вы отправили жену, именно у подорванного моста и захватили — это тоже было запланировано. Я про кортежи бегущих чиновников, не про Гордану… Это была во всем блестящая операция. Гениальный план, учитывающий все. Полсотни сценариев — партизанское движение, неизвестные оборонительный рубежи, помощь соседних стран, героическая оборона столицы — было предусмотрено все и в любых сочетаниях. И знаете, что самое потрясающее во всей этой операции?
Я догадался, что вопрос риторический, и подыграл:
— И что же?
— Его разработал всего один-единственный гениальный мозг. — Альтинг постучал себя пальцем по лбу: — вот этот. Да-да, мозг всей операции — я. Да, мне помогали шпионы, разведчики, штабисты, но все сценарии, все возможные человеческие уловки, все наши трюки придумал, учел и рассчитал я. Не командующий корпусом, не моя сестра, не важные шишки в высоких чертогах четырех анклавов — но я. Один-единственный великий, гениальный и неповторимый я. И что?!!
— И что?
— А ничего. Ни-че-го. За свой талант прорабатывать до мельчайших деталей гениальные, эффективные и сложные планы я не получил ничегошеньки.
Я приподнял бровь, снимая с ноги браслет.
— А твой ранг, звание?
— Пф-ф-ф… А толку с него? Звание у меня для галочки, оно бесполезно, потому что у меня все равно нет власти. Да, я отдаю приказы двойкам, тройкам, а иногда и четверкам. Только это не мешает моим подчиненным смотреть на меня, как на обезьяну какую-нибудь. Вот представьте себе, что вами командует обезьяна. Эта обезьяна выиграла для вас пару кампаний и несколько сражений, вы признаете, что у нее стратегический талант, вы выполняете ее приказы… Но она для вас все равно обезьяна. Вот и мои подчиненные — они смотрят на меня сверху вниз, пренебрежительно, презрительно. Потому что при всем моем таланте я — ущербная единичка. Конечно, будь у меня больше власти, я бы научил уважать меня через страх, только вот власти-то нет. Я — всего лишь советник своей сестры, то есть — никто. Дивиденды с захвата двух стран поимели все, кроме меня, я был никем и остался никем.
— Хм… И ты решил сменить сторону…
— Я давно это решил, еще когда составлял планы вторжения. Я, выражаясь образно, показал товар лицом, дал власть имущим последний шанс оценить мои способности по достоинству… Не оценили. Не сочли, что мой дар стратегии равен их дару магии… Что ж. План «Б».
— Надеешься договориться с кортанцами? — спросил я.
Альтинг посмотрел на меня, как на наивное, неразумное дитя:
— Уже договорился, и давно. С королем Леопольдом.
— О чем?
— Пост главы министерства обороны.
— Хм… И чего ты добьешься в итоге? Что ты получишь такого, чего у тебя не было? Вроде ты и так не бедствуешь.
Альтинг покачал головой:
— Да ничего особенного, в материальном плане. Важнее, что я меняю окружение, то, где на меня смотрят с пренебрежением, на то, где меня будут уважать за мои таланты. Люди обычно побаиваются свартальвов, так пусть уж лучше боятся, чем презирают.
Я криво улыбнулся: