Она сосредоточенно прищуривается и поджимает губы, а потом и вовсе закусывает нижнюю. Шрам становится чуть глубже и ярче, но он совсем не портит ее, потому что красота вовсе не в лице. Хотя не буду спорить, что меня завораживают ее глаза, как будто я их уже видел.
— А вот здесь деревня… — она указывает на небольшую точку, но промахивается.
— Не совсем, — я обхватываю ее прохладную руку ладонью и чуть-чуть сдвигаю. — Вот тут.
От прикосновения меня словно молнией прошибает. Грон довольно урчит.
«И что это такое? Кто еще пару дней назад отчаянно требовал найти Ариеллу⁈»
«А разве эта не хороша? Ты чувствуешь этот запах? А внутреннюю силу? Разве не такая нужна полководцу?»
И как это понимать? Ладно человеческая половина души, но уж драконья с таким непостоянством — это нонсенс!
Айтина тем временем вздрагивает и пытается высвободить руку и резко шагает в сторону, но подворачивает лодыжку, и я едва успеваю ее подхватить, чтобы она не рухнула к моим ногам. Хотя, впрочем… Я был бы и не против!
Какое искушение, держать эту девушку в своих руках, чувствовать, как перепуганно бьется ее сердце, вдыхать ее аромат, тут же растекающийся сладостью на языке. Айтина резко оборачивается и, кажется, этим окончательно нарушает мое самообладание.
Наклоняюсь к ее губам и мягко целую их, понимая, что не ошибся. Они именно такие на вкус — нежные, сладкие, такие, которыми хочется наслаждаться.
— Да вы что! — Айтина упирается обеими руками мне в грудь и разрывает поцелуй. — Да за кого вы меня принимаете!
В глазах не просто огонь — вулканическое, почти драконье пламя негодования, кулаки сжаты, а брови сведены на переносице.
Только теперь я выпускаю ее из рук, предварительно убедившись, что она крепко стоит на ногах. Конечно, преодолеть ее сопротивление мне не стоило бы никакого труда, но это было бы совсем низко.
— Думаете, что я совсем совесть и честь потеряла? — она так возмущается, что чуть не топает ножкой. — Так вот нет! Это не я! Это вы совесть потеряли. А еще ведь женились недавно и вроде как жену искали.
Что? Откуда она знает про жену? Логичный вывод, что Анна сказала. Но Анна вроде бы не должна была знать, что я ее искал…
Но додумать эту мысль я не успеваю: снаружи раздается ругань на грани скандала, и я даже узнаю́ этот голос. Что б тебя!
Дверь распахивается, раздаются громкие быстрые шаги:
— Милый! Наконец-то я тут! — выдает наигранно-восторженную тираду Вилления, моя бывшая любовница, и ставит свой чемодан на пол. — Я так по тебе скучала!
Что она вообще здесь делает⁈
Глава 30
— У тебя здесь… уютно, — Вилления совсем по-хозяйски обводит помещение взглядом. — А где здесь жилая часть? Мне бы вещи поставить.
— Выйди, — мрачно произносит Нортон.
Вилления переводит на меня взгляд.
— Ну что же ты ждешь? — хлопая глазами, говорит она. — Генерал сказал, что тебе стоит выйти. Нам… Нам надо приватно поговорить.
— Вилления, выйди, — еще жестче говорит дракон.
Она бледнеет и, кажется, перестает дышать. Непорядок, еще задохнется, а обвинят меня.
— Нет, что вы, ваше сиятельство, — вклиниваюсь я усмехаясь. — Кажется, к вам приехала замечательная замена для жены. У вас же там эти… мужские потребности.
На виске генерала начинает пульсировать жилка, а челюсти сжимаются так, что, кажется, я вот-вот услышу, как крошится эмаль драконьих зубов.
— Стоять! — повысив голос, командует он мне и поворачивается к любовнице. — Повторяю приказ: выйди! У меня военное совещание.
На глазах Виллении появляются слезы, и она выбегает из штаба.
— Какой же вы… бессовестный все-таки! Военное совещание… Значит, это было именно оно? — говорю я и качаю головой, а когда он собирается перебить меня, поднимаю палец: — И не смейте кричать на меня. Я вам не один из ваших солдат, даже не служанка. Обед на месте, когда решите вопросы со своей… кто она там вам? Пошлите за мной, я приду и покажу вам все.
Разворачиваюсь, чтобы уйти, но Нортон останавливает меня, поймав за плечо.
— Мы с вами не закончили.
— Генерал Нортон, ваш обед остынет. А орки были тут, — я разворачиваюсь и, взяв иголку с полки около карты, втыкаю ее. — И, кажется, вот здесь. Можете уточнить у Альбы. Приятного аппетита.
Выхожу из штаба и широкими шагами иду к таверне. Я очень сильно злюсь. На то, что позволила себя поцеловать и, кажется, даже немного получила удовольствие. Как минимум от аромата спелых яблок с остринкой перца.
И на то, что мне не нравится, что Вилления появилась в деревне. Ну вот не дура, а? Тут орки, война, шпион завелся. А она прибыла мужика окучивать! Вот дождалась бы, тогда бы и объезжала его. Тем более, если она уверена, что Ариеллу можно списать со счетов.
Но она была бы не она, если бы решила поговорить со мной «по-женски».
Когда я уже почти подошла к таверне, Вилления шагнула ко мне из тени.
— И кто же ты такая? — прищурившись, она обходит меня по кругу и фыркает. — Деревенская шлюшка?
Мне приходится считать до десяти, чтобы не поджарить ее на месте. Или не залить водой. Или не лишить воздуха… Когда подвластны стихии, открывается так много возможностей! А еще кровожадности.
— Я помощница хозяйки таверны, — отвечаю, когда более или менее успокаиваюсь. — А то, что вы там себе напридумывали, оставьте при себе. Не позорьтесь.
— Да как ты…
— Смею, госпожа, очень даже смею, — перебиваю ее я. — Приехали в самое пекло ради мужика — так идите, он, наверное, там один скучает. Знаете, он в одиночестве так не любит есть. Хотя, — теперь я окидываю ее взглядом, как будто вижу первый раз, — видимо, спать тоже.
Вилления, надо сказать, выглядит не лучшим образом: под глазами явно заметны синяки, которые она попыталась замазать, кружева, обрамляющие декольте серые, не отбеленные и не отглаженные, а в ушах простые серьги. Не все у нее хорошо, похоже. Потому и притащилась в даль опасную.
— Я тебя предупреждаю… — пытается она снова занять доминирующую позицию.
— Госпожа, я не люблю, когда мне угрожают, — произношу я, а Альба обходит Виллению, присаживаясь около меня. — Живите своей жизнью, не трогайте меня. Но помните о том, что все совершенное зло однажды возвращается.
Она не находит что мне ответить, а я разворачиваюсь и ухожу в таверну.
«Она тебе сделала плохо?» — спрашивает Альба.
— И да, и нет, — пожимаю плечами. — Она пыталась сделать, но у нее не вышло. Возможно, поэтому она злится. Не умеет жить по-новому, а по-старому уже не получается.
«Она пахнет отчаянием. Такие люди опасны», — замечает Альба.
— И глубоко несчастны, но никогда не признаются в этом, — отвечаю и киваю солдатам, которые ремонтируют ступеньки крыльца.
Кажется, Орта должна сказать спасибо генералу, что тот прислал Вальчека не обучение, кто бы еще помог починить таверну. Да и парень, хоть и безнадежен в кулинарии, зато настолько компанейский, что в его обществе почти всегда весело.
Альба касается моей руки своим мокрым носом: «Я еще послежу за жителями, кто и как ходит в лес. Будь осторожна, тот мальчик… Он в таверне», — говорит она и убегает в сторону леса.
И правда, когда я захожу внутрь, за одним из столиков вижу того паренька. Возле него с застенчивой улыбкой стоит Мери и пододвигает ему пару оставшихся тыквенных оладий. Небось, специально для него припрятала.
Но вместо благодарности он скукоживает такую моську, будто ему что-то из отхожего места предложили.
— Как эту дрянь вообще можно есть? Ты знаешь, что говорят легенды? Что эта ягода подчиняет людей драконам и подвластна только ведьмам. А мы, кажется, и так слишком много позволяем этим ящерам, — фыркает парень.
— Ты называешь… мою маму ведьмой? — опешивает Мери. — И… да ты понимаешь, где мы были бы без драконов?
Я вижу, как обидно девушке, но решаю не вмешиваться, а посмотреть, как поведет себя ее кавалер. Он понимает, что перегнул палку, слишком много сказал.
— Ну прости, — парень притягивает Мери за руку, но, к чести девушки, она не ведется. — Просто меня раздражает то, что солдаты ходят по деревне, как у себя дома. Еще эту тыкву везде поразбросали. А ты в курсе, что это им гостья ваша понасоветовала…
В этот момент я подхожу к нему со спины:
— Приятного аппетита, — улыбаюсь «приветливо». — Не хочешь помочь и помыть посуду? А то Мери и Анна не успевает за всеми. Кстати, я Айтина.
Парень напрягается, но вопреки всяким нормам уважения, даже не встает, только кивает:
— Ойлин. И у меня дела в деревне. А посуду мыть — бабь… женское дело.
Я усмехаюсь и смотрю на Мери, но не комментирую: пусть сама выводы делает.
До самого вечера я помогаю Орте и Вальчеку на кухне. Ну как, помогаю, я с какого-то перепуга оказываюсь «главнокомандующим» на кухне, поэтому меню для ужина и завтрака составляю я.
Решаю на время обойтись без тыкв: все же какое-то разнообразие должно быть. Тем более что в закромах у солдат оказывается домашняя тушенка из говядины. Вот ее и пускаю вместе с картофелем на ужин. К завтраку предлагаю Вальчеку сварить кашу из пшена, потому после ужина отправляю его перебирать крупу.
Мне казалось, он будет упираться, но нет, он соглашается с таким рвением, будто это какое-то сакрально-важное занятие. Более того, еще несколько солдат присоединяются к нему. Все же любят его сослуживцы, даже несмотря на то, что кормил их горелой кашей.
Когда за окном сумерки перетекают в непроглядную тьму, я остаюсь в кухне почти одна. Альба решила эту ночь провести в таверне. Как она сказала, не понравилось ей, что Ойлин тут ошивался. Она пристроилась в углу рядом печкой и теперь, лениво вылизываясь, наблюдает за мной.
В печи потрескивает огонь, освещая кухню мягким, теплым светом. Я знаю, что генерал пришел уже давно, сразу ушел к себе, даже не ужиная и не цепляясь ко мне.
Орта переживала, что он сильно не в духе. Что, Вилления не смогла удовлетворить? Хотя… Даже язвить не хочется. Все как-то… Нет, не хочу думать.