Ее дыхание сбивается, и я чувствую, как она дрожит в моих руках. Чуть отстраняюсь, но не отпускаю, просто даю ей возможность вдохнуть. Смотрю в ее затуманенные глаза, на припухшие от поцелуя губы, на румянец, заливающий щеки.
И понимаю, что отпустить теперь Айтину — все равно что оторвать часть себя. Но, бездна! Между нами столько «но».
Внезапно что-то меняется: девушка напрягается и уже всерьез упирается в мою грудь, уворачиваясь от поцелуя, отчего мои губы касаются скулы, на которой я ощущаю солоноватую горячую каплю.
Она плачет?
— Стой, Родер, — она впервые называет меня по имени. — Ты совсем обнаглел!
Голос дрожит, а в глазах клубится негодование. Обидел. Сжимаю ее сильнее, ощущая уже в который раз за сегодняшний день удары кулачков Айтины. Боевая, настойчивая.
Нехотя выпускаю ее из рук, и она тут же оказывается в нескольких шагах от меня. Мне это не нравится.
— У тебя есть жена, у тебя есть любовница… Решил добавить в список меня? Кем?
Айтина злится, только вот на кого? На меня? Или на себя, что все же ответила?
Всматриваюсь в ее лицо, и мне кажется, что что-то поменялось. Но в полумраке не могу уловить что. Да и неважно.
— Я знаю, как это выглядит со стороны, — говорю я, отходя к камину, и легким плетением зажигаю его. — Но все гораздо сложнее, чем кажется. И проще в то же время. Драконы в чем-то гораздо сильнее людей, но при этом их природа имеет много ограничений.
Хочется выпить что-то покрепче, но, как назло, ничего нет. И объясняться оказывается намного сложнее, чем казалось. Я привык раздавать приказы, не сильно вдаваясь в подробности причин своего решения.
Но Айтина… Я чувствую, что если буду на нее давить или попытаюсь силой заставить что-то сделать… скорее потеряю.
Но при этом и предложить я ей могу так мало по сравнению с тем, как хотел бы.
— Эти ограничения связаны с потребностью иметь много баб? Ах да! Забыла еще про девственниц.
Морщусь от этого заявления, но в чем-то она права.
— Нет. Обычно дракон может сильно не спешить со свадьбой, присмотреться к избраннице, жениться. И потом спокойно передать дар сыну от женщины с Искрой. Но проблема в том, что однажды драконий Дар может вспыхнуть, выйти в свой максимум. Почему так происходит — неизвестно.
Для меня это было неприятной неожиданностью, потому что оказалось очень не вовремя: ну какая свадьба, когда я почти все время провожу на границе?
— И тогда у дракона не более двух месяцев, чтобы передать сыну Дар, — когда я произношу эти слова, они звучат как приговор, потому что мое время подходит к концу. — Как только я понял это, я порвал с Вилленией и выбрал себе жену, которая могла бы спокойно проводить время в уединенном поместье, растить сына.
Я оборачиваюсь, чтобы видеть глаза Айтины. Она прислушивается к каждому слову, словно ей, как и мне, безумно важно это.
— Ариелла была такой. Но, сама понимаешь, речи о чувствах и не шло, — усмехаюсь сам себе, потому что теперь-то я знаю, что значит чувствовать. — Опущу подробности неприятной ситуации, которая произошла во время ритуала и после него. Ариелла сбежала. Но я ее обязательно найду и… решу вопрос.
Айтина меняется в лице, словно бледнеет. Что она обо мне успела подумать?
— Я не могу обещать тебе многое. Я женат, а ты… замужем. Но в любом случае, — ловлю ее взгляд, — я смогу защитить тебя от твоего мужа. И что бы ни случилось, я смогу полностью обеспечить тебя. Когда все закончится, согласишься ли ты отправиться со мной в горы Сиртании? В мое поместье?
Глава 43
Что он мне предложил?
Я едва успеваю отойти от этого несчастного поцелуя, как Нортон рассказывает мне все и о себе, и об Ариелле, и о Виллении…
И что он делает? Зовет меня с собой? В качестве кого?
Впрочем, это тоже сейчас не имеет значения.
— Родер, — я делаю шаг назад, когда он собирается подойти, и выставляю руку с поднятым пальцем: — стой!
На удивление, он останавливается, но выглядит так, что вот-вот готов сорваться вперед и снова сгрести меня в свои объятия. Только, боюсь, тогда логично размышлять у меня не получится совсем.
— Давай сделаем вид, что я вот этого всего не слышала.
— Но…
— Нет. У тебя есть жена, так?
«И эта жена я», — добавляю про себя. Он кивает.
— Но ты не знаешь, где она, как она, и собираешься с ней «разобраться»?
Он снова кивает.
— Ты знаешь, что это звучит… Не очень?
— У драконов нет разводов, но я постараюсь найти…
— Я не слышала ничего этого, — настаиваю на своем. — Я уйду в свою комнату, и мы больше не будем возвращаться к этому разговору.
Нортон делает шаг в сторону, освобождая мне дорогу:
— Ты можешь идти, — твердо говорит он. — И делать какой угодно вид, но не думай, что я отступлю.
В груди что-то сжимается так, что я боюсь вдохнуть. Все нервы словно оголены, и что бы он ни сказал, все бьет по ним. Казалось бы, самое простое сейчас — признаться. Но это же сейчас так сложно!
Что Нортон сделает со мной, когда узнает, кто я? Отправит в замок, как собирался? Или… найдет способ наказать за обман? Если я признаюсь, пути обратно уже не будет.
И вообще, что, в конце концов, чувствую я? Как мне разобраться в этом?
Я не смотрю на генерала, но чувствую на себе его горячий взгляд. Вплоть до того самого момента, как за мной закрывается дверь.
Падаю в кровать, даже не раздеваясь — сил на это нет ни моральных, ни физических. А утром убеждаюсь, что иллюзия начинает слабеть. Не удивительно… Мне даже с подпиткой от тыквенных семечек обещали не больше недели, а сегодня уже пятый день.
Поправляю на шее самодельное «ожерелье», решая, что бы мне такое сделать, чтобы было не так заметно, что иллюзия начинает спадать. Знаю: надо раздобыть что-нибудь типа пудры — в таком случае будет казаться, что я просто накрасилась.
Но ведь чем дальше, тем будет хуже? Хотя… Родер сказал, что на это еще влияет подпитка от мага. Значит, очень нужно поскорее привести в себя Мери. Заодно узнать, как ее угораздило попасть в такую передрягу.
Однако, конечно же, в первую очередь я спускаюсь на кухню и в компании Вальчека, под его задорные шутки и даже песни, мы с Анной успеваем приготовить завтрак для солдат.
В этот раз выбор падает на перловую кашу с добавлением сала, лука и моркови. Жаль, конечно, что не замочили с вечера, но мне точно было не до этого.
В большой котел, которому я помогаю закипеть побыстрее, Вальчек засыпает перловку, помешивая, чтобы не пристала. Я напоминаю ему, чтобы добавил соли и перца, а то с него станется забыть. А Анна пока делает зажарку лука и моркови на сале. Но уже даже на этом этапе запах разносится по всей таверне такой, что пару раз солдаты, не выдержав, заглядывают на кухню, — сытный, вкусный.
Пока я занимаюсь хлебом, который Орта поставила еще с вечера, Анна и Вальчек достают из погреба яйца и в котле поменьше отваривают их.
И в конце, когда основные блюда уже готовы, мы все вместе завариваем чай. Мяту, чабрец, зверобой — прекрасный сбор для утра. От себя добавляю немного душицы для аромата, а в небольшой горшочек наливаю меда, чтобы каждый мог добавить его по вкусу.
Чтобы не приходилось разносить еду, устраиваю своеобразный «шведский стол» в условиях таверны Эльвариама, что оказывается очень удобно и эффективно.
В качестве небольшого десерта все получают по несколько кусочков цукатов, и я понимаю, что мне в ночь придется приготовить еще. Надо только подумать, какие из этапов получится делегировать Анне и Вальчеку, потому что сделать надо бы побольше, с запасом.
Это все хорошо отвлекает от произошедшего накануне. Но окончательно выкинуть из головы слова и предложение Нортона у меня не получается: они то и дело возникают в голове вместе с его образом.
Даю наказ Вальчеку замочить к обеду бобы, а Анне проверить запас овощей и копченого мяса. Она, конечно же, рвется повидаться с Мери вместе со мной, но здесь она пока что важнее.
А я накидываю теплый плащ и выхожу из таверны, улыбаясь лучам солнца, пробивающимся сквозь тонкую пелену туч.
— Чуть выше! — кричит один из солдат, когда я ступаю на крыльцо.
— Да куда выше? Так некрасиво будет! — отвечает ему другой, прямо над моей головой. — А надо, чтобы красиво.
— Надо, чтобы видно, поэтому давай выше!
Солдаты позволили себе немного самостоятельности и отчистили от ржавчины и подлатали вывеску, которую теперь крепили обратно.
— Ну скажите ему, что надо выше, нира! — первый солдат окликает меня и показывает руками на результат своих трудов. — А он как баран уперся!
— Да не баран я! Но надо же красиво!
Я тихонько посмеиваюсь над их дружеской перебранкой, а потом сама присматриваюсь.
— Давайте оставим так, — говорю я. — Даст Всеблагий, мы ее полностью обновим, она будет сверкать, и выше не нужно будет.
Когда я отхожу, солдаты продолжают спор, только теперь о том, вправо или влево сдвинуть надпись.
Эти мелочи чуть-чуть поднимают настроение. В первую очередь иду к целителям.
Мери уже проснулась, и, когда я вхожу, пьет чай. Орта сидит рядом, положив ладони на руку дочери, как будто боится, чото та вот-вот исчезнет.
— Нира Айтина… — девушка улыбается, хотя на лице явные следы усталости. — Я бы хотела сказать спасибо тебе и пантере. Честно говоря, я ее все еще побаиваюсь, но теперь буду гораздо меньше.
— Я очень рада, что тебе лучше, — беру табурет и присаживаюсь тоже рядом, протягивая Мери небольшой мешочек с цукатами. — Расскажешь?
Она бросает взгляд на мать и пожимает плечами:
— Да я уже все рассказывала генералу, — говорит она. — Зря я тебе не поверила. Я такая дурочка…
— Мы уже с тобой говорили об этом, поэтому просто запомни как опыт. Он же не успел ничего тебе сделать помимо…
— Нет, — Мери мотает головой, — он сказал, что это хорошая идея, сделать иллюзию нас, а самим скрыться в лесу, чтобы никто не помешал, а потом… Он выдул на меня какой-то черный порошок, и я очнулась уже, когда стало совсем темно. Ты же не обижаешься на меня, нира Айтина?