— Что-то долго вас пришлось ждать, — до нас доносится голос мужчины. — Я думал, может, сами справились, без меня.
Мы поворачиваемся и видим, что в конце поднимающейся по склону тропинке под высоким раскидистым деревом стоит седовласый мужчина. На вид ему около пятидесяти, но блеск в золотых глазах выдает мудрость и гораздо бОльший возраст.
Родер усмехается и качает головой.
— Язвителен, как всегда, — отвечает он. — Знакомься, это моя…
— Истинная, — заканчивает за него мужчина. — Я Зариус, дракон. Хранитель дара Наследия.
— Обряд единения душ, значит… — он трет подбородок, рассматривая меня с ног до головы, а потом подзывает рукой к себе. — Идите сюда.
Родер берет меня за руку и тянет следом за собой. Его пальцы чуть подрагивают, явно от волнения. Я не понимаю все еще, что происходит, но доверяю Нортону. Он подводит меня к дереву, в тени которого начинает клубиться серебристый туман, а листья словно светятся изнутри. У меня перехватывает дыхание от этого зрелища.
— Ты же хотела как можно быстрее, — шепчет мне на ухо Родер. — Это самый быстрый способ.
— Кажется, ты спешишь даже больше, чем я, — искренне смеюсь я.
— Боюсь, вдруг передумаешь.
Морщу нос и, дразнясь, высовываю язык.
— Встаньте здесь, — Зариус указывает на центр поляны.
Мы с Родером переглядываемся. В его глазах я вижу уверенность и любовь, которые отражают то же самое, что у меня на душе. Киваю — я готова.
Старый дракон начинает что-то говорить, но я плохо разбираю его слова. Его голос эхом отражается от скал, а серебристый туман окутывает нас плотным коконом. Я чувствую, как что-то меняется внутри.
«Спасибо», — говорит мне Ириди, и в этом кратком слове я чувствую множество оттенков благодарности, облегчения и даже восторга.
Родер крепко держит меня за руку. В груди как будто распускается огненный цветок, а следом за этим на меня обрушивается серебристая стена света и боль трансформации — кости удлиняются, мышцы перестраиваются, кожа покрывается чешуей. Но главное — наши с Ириди души сплетаются воедино, становясь единым целым, и это самое прекрасное ощущение в мире. А потом я чувствую, что мы не одни.
«Летим?» — мысленно спрашивает Родер.
Нет. Не Родер. Грон!
Глава 54
Из горла вырывается радостный рык, и только сейчас я осознаю, что я сама — не человек. Драконица? Как будто в подтверждении этой мысли, я распахиваю крылья, повторяя движения невообразимой красоты лазурного дракона, но пока не взлетаю.
— Благословленные Праматерью, отныне вы — единство душ в двух телах, единое целое в потоке времени.
С высоты дракона Зариус кажется очень маленьким, да что там говорить! Даже дерево, под которым мы стояли и которое казалось просто исполином, теперь не такое уж и большое.
Зато торжественность и восторг в голосе Зариуса, когда он произнес ритуальные слова, отзывается в груди осознанием того, насколько невероятно то, что сейчас произошло. Грон, с исчезновением которого Родер уже смирился, вернулся, а я… Я вообще превратилась в драконицу!
— Праматерь дала нам возможность обрести крылья, — улыбается Зариус, а потом снова нацепляет на себя недовольное выражение лица и добавляет: — Так летите же уже! Нечего мне территорию топтать!
Грон… Или Родер? А, может, и оба смеются, а потом, оттолкнувшись от земли, дракон взмывает в небо. Ириди не заставляет себя ждать и тоже взмывает следом.
Надо же, а ведь за все это время я толком так и не смогла полюбоваться глубоким лазурным цветом и могуществом Грона. Даже когда летела на нем. Теперь, в лучах солнца, я замечаю, как россыпью сапфиров переливается его чешуя, как сверкает гребень на спине, как огромен и статен размах его крыльев.
Позволяю себе (только ради интереса) оглянуться и на свои. Ириди оказывается белой драконицей, чешуя которой переливается на солнце всеми цветами радуги.
«Ты прекрасна!» — звучит в голове голос Грона с раскатистым громовым «р-р».
Чувствую, как он не может оторвать от меня взгляда. Мы словно кружим в танце, то взмывая ввысь, то падая вниз спиралью, почти касаясь крыльями друг друга. В этот момент я особенно остро ощущаю единство своих сущностей, человеческой и драконьей. Ириди издает рык, и Грон отвечает ей.
Счастье, ощущений свободы переполняют меня, стремясь вырваться наружу и затопить собой весь мир. Мы летим над долинами и меж горных пиков Сиртании. Теперь мне этот край кажется еще более родным и красивым. Кажется моим домом.
Грон словно учит меня летать… А, может, просто выделывается перед Ириди, стремясь показать себя во всей красе. Но этого и не требуется: сердце, как Ириди, как и мое, и так безоговорочно принадлежит ему. И Родеру.
Когда мы оказываемся над башнями величественного замка, мы с Гроном завершаем свой «первый супружеский танец» особенно красивым пируэтом: взмываем высоко в небо, а потом синхронно складываем крылья и падаем, чтобы в последний момент снова взлететь, и опуститься на землю на территории замка уже в человеческом облике. Я тут же оказываюсь в объятиях Родера. Он шепчет:
— Это было прекрасно. Ты прекрасна.
И его губы тут же оказываются на моих, чтобы украсть мое дыхание упоительным поцелуем. Голова кружится после всего произошедшего, а колени подкашиваются. И это даже при том, что я никогда не считала себя кисейной барышней!
Но Родер словно улавливает мою слабость, подхватывает меня на руки и куда-то несет. Уткнувшись в его шею, я вдыхаю ставший родным аромат острого перца, с терпкими нотками смеси дыма и выделанной кожи и сладким послевкусием спелых яблок.
Нортон опускает меня только в спальне, в легком полумраке, создаваемом задернутыми шторами. Опускает, но не отпускает. Его взгляд, совершенно ошалелый от счастья, скользит по моему лицу, словно Родер жадно пытается вобрать в себя и мою эйфорию, хотя я вижу, что его глаза и так до краев наполнены радостью.
Мы не спешим, тратим наше, уже разделенное на двоих, время на то, чтобы медленно, наслаждаясь каждым мгновением, каждым новым открывшимся участком тела, раздеть друг друга.
Родер касается меня подрагивающими от нетерпения пальцами со смесью нежности и сдерживаемой страсти. Он изучает меня медленно, каждым поцелуем открывая новые грани наслаждения.
Его губы скользят по шее, задерживаясь на особо чувствительных местах, сменяются легкими укусами и влажными прикосновениями языка. Они заставляют меня выгибаться навстречу и хватать ртом воздух.
— Ты дрожишь, — шепчет он, заметив мое волнение.
— От счастья, — выдыхаю я, притягивая его ближе.
Горячие ладони очерчивают изгибы моего тела, оставляют за собой огненные следы, но мне их безумно мало! От каждого прикосновения внутри разливается сладкое томление, а по коже пробегают мурашки. Когда его пальцы касаются груди, обхватывают чувствительный бугорок, чуть сжимая и перекатывая, у меня вырывается невольный стон.
— Тише, любовь моя, — шепчет он, прерывисто дыша. — Я хочу запомнить каждый твой вздох.
Его поцелуи становятся более жадными, они спускается ниже, от ключиц к груди, и я теряюсь в водовороте новых ощущений. Мои пальцы путаются в его волосах, притягивая ближе.
Я отвечаю на его ласки, изучая его тело: широкие плечи, рельефную грудь, твердые мышцы живота. Под моими прикосновениями он тихо стонет, и этот звук отзывается во мне волной жара.
— Ты прекрасна, — выдыхает он, глядя на меня потемневшими от страсти глазами.
Мы познаем друг друга медленно, не торопясь, давая себе возможность вобрать всю полноту ощущений. Его руки находят особые точки на моем теле, о существовании которых я даже не подозревала. Мои пальцы исследуют рельеф его мышц, шрамы.
Родер шепчет мое имя снова и снова, заставляет струну внутри меня натягиваться все сильнее, звенеть от счастья и понимания, что это и есть настоящее волшебство, истинность. Это не навязанная связующая магия, не драконьи чары, а простое счастье быть любимой и любить в ответ.
Когда мы, наконец, становимся единым целым, это похоже на то, что я прошла во время брачного ритуала: первая боль от перехода, а потом безграничное ощущение свободы и полета. Все выше. И выше. И выше. Чтобы потом сложить крылья и сорваться вниз вместе с Родером, а потом сгореть в испепеляющем огне удовольствия.
— Это мой первый день вне службы за… долгие годы, — произносит Родер, прижимая меня ближе к себе. — Но теперь, пожалуй, мне придется почаще это практиковать.
Мы лежим в объятиях друг друга, в который раз пытаясь восстановить дыхание. Его пальцы нежно гладят мою спину, а губы касаются виска.
— Я люблю тебя, — шепчет он, а мое сердце снова сжимается от искрящей нежности в его голосе. — Ты даже не представляешь насколько.
— Представляю, — улыбаюсь я, слушая, как бьется его сильное, уверенное сердце.
Я чувствую Ириди теперь полностью, всю, как часть себя, а не просто голос в моей голове. Вот оно какое, единство душ.
— Ариелла, — тон его голоса меняется. — Я бы очень хотел, чтобы этот день продолжался бесконечно, а мы могли бы наслаждаться друг другом снова и снова. Но…
Я вздыхаю и поднимаю голову, чтобы посмотреть в его глаза.
— Я все понимаю, — отвечаю ему. — Не все битвы еще выиграны. И не всем раздали заслуженное.
Он кивает:
— Я не намерен выдавать никому, что ты из другого мира, что ты моя истинная и что у тебя есть… Ириди, — Нортон вернулся в состояние серьезного королевского генерала. — Приложу все усилия, чтобы это осталось нашей тайной. Но я не могу гарантировать, что все пойдет по плану. Ты уверена, что готова выступить в суде? Они могут… потребовать, чтобы Ксаррен применил свой Дар на тебе.
— Этот Ксаррен… Ты говорил, что сам бы к нему обратился. Даже несмотря на то, что он вредный.
Нортон кивает.
— Тогда… Я готова.
Глава 55
В зал, где проходил суд над моим мужем, я попала в числе немногочисленных свидетелей и под плотной вуалью на лице. Такие носят вдовы, чтобы никто не видел их опухших от слез глаз. Я осталась на одном из задних рядов, и теперь меня не видит никто, зато мне все прекрасно видно и слышно.