Доклад Хрущева на закрытом заседании ХХ-го съезда КПСС о культе личности и его последствиях.
Папская булла о беззакониях.
Паханская булла. Прежний пахан, державший десятилетиями в страхе и ужасе двухсотмиллионный лагерек социализма, помер. Новый пахан через три года после исторических конвульсий Зинаиды Георгиевны и подобных ей-которым-несть-числа, затаптывающих друг друга насмерть по пути к гробу помершего пахана, в отличие от служек египетского фараона, добровольно отдающих свою жизнь Хозяину, открывал все мерзости, творимые усопшим, и тем самым выставлял всех этих вопленниц и истериков участниками шабаша, лишенными рассудка.
Было от чего рыдать вторично.
На миг представил себе Никиту Хрущева в папской тиаре и сутане, обшитой золотом. Ничего смешного. Разве обшитый золотыми галунами и увешанный всяческими бриллиантовыми орденами мундир генералиссимуса – не то же самое? А скромный депутатский значок и орден Ленина на отлично сшитом пиджаке Никиты Сергеича не подобен перстню с выгравированным на нем светильником на пальцах членов масонской ложи "Зеленая лампа", собирающихся также в доме Кацики?
И откуда у масонов эта страсть к изображениям светильников, ламп, факелов?
Не потому ли, что тайны их, не всегда благовидные, вершились во тьме?
Светящий ледяным ужасом свет ламп допросов и истязаний бил буквально из каждой строчки читаемого нудным голосом доклада.
А кто мы, единым скопищем сидящие в этом зале? Разве мы не разделены незримо на группы, подобные масонским? Во всяком случае эти, сидящие справа, миссионеры паханских положений и уложений, они уж точно принадлежат к одной из самых свирепых масонских лож, чьи тайны сегодня нам раскрывают.
Вот тебе и далекая от реальности книга о масонах, внезапно и парадоксально оказавшаяся самым точным и необходимым орудием для осознания десятилетиями скрываемой, невыносимо давящей и наконец вулканически прорвавшейся действительности.
За строками этой книги мерещились грандиозные залежи еще не раскрытых параллелей и ассоциаций.
Именно от этого, внезапно мне открывшегося, а не от ужасов, читаемых монотонно из-под дорогих очков, похолодели кончики пальцев ног, спина покрылась потом, зашевелились корни волос на голове.
Рядом со мной сидел Гришка Буть, пятикурсник с филологического, небритый, едва опохмелившийся; перочинным ножиком что-то остервенело вырезал на столе.
"Сейчас я зачитаю вам эти документы…" – сказал монотонный голос с таким выражением, как будто именно он самолично решился вынести эти документы на суд народа, – "письмо И. К. Крупской: Лев Борисович! Из-за короткого письма, которое я написала под диктовку Владимира Ильича с разрешения врачей, Сталин позволил себе совершить вчера по отношению ко мне необычайно грубую выходку… Я обращаюсь к вам и к Григорию, как к близким товарищам В. И. и прошу защитить меня… от скверных ругательств и у гроз…”
– Твою мать, – угрожающе выругался Буть, – кто это Лев Борисыч?
– Каменев, – ответил я.
– А Григорий?
– Зиновьев.
– Самые, значит, враги народа и близкие товарищи В. И.? А, сучье вымя, мать твою размать!…
– Тише, товарищ, – зашикали на него сидящие сзади гладко прилизанные и благоухающие одеколоном аспиранты, ловящие каждое слово докладчика как сладостную облатку, опускаемую им в рот самим новым папой и тем самым причащающим их тайнам папского и мадридского дворов.
– Волк тебе товарищ, – буркнул Буть и с еще большим остервенением принялся скрести ножом по столу.
"…Письмо В. И. Ленина: товарищу Сталину; копии: Каменеву и Зиновьеву. Дорогой товарищ Сталин… "
– Е-мое, – озверел Буть, – тебе бревном по кумполу, а ты – "дорогой"…
"…предпочитаете ли вы взять ваши слова обратно и извиниться, или же вы предпочитаете разрыв между нами отношений Искренне ваш Ленин… ”
– Да что они там, все чокнутые, или совсем иезуиты? Дорогой, вы свернули мне челюсть, а я вам пасть порву, искренне ваш, – орал Буть, но его никто не одергивал, ибо в зале тоже стоял страшный шум. Никакие ужасы, читаемые дальше, почему-то не произвели на братию такого впечатления, как эта ссора двух паханов.
"…Шум в зале…” – добросовестно прочитал докладчик и отпил воды из стакана, – "…значительное число выдающихся… пали жертвой деспотизма Сталина… "
Сжав скулы и побледнев, благоухающие аспиранты и ассистенты с кафедр истории партии и всяческих матов вкупе со своими доцентами и профессорами на глазах беспартийной публики привыкали к новому словосочетанию – "деспотизм Сталина".
"…Сталин создал концепцию «врага народа»…Массовые аресты и высылки многих тысяч людей, расстрелы без суда и нормального следствия создали обстановку, лишенную чувства безопасности и полную страха и даже ужаса… поручено расследование причин, сделавших возможным проведение массовых репрессий… были только оклеветаны и, часто, не будучи в состоянии выносить варварских пыток, обвиняли самих себя (по приказу следователей-фальсификаторов) во всех видах самых ужасных и неправдоподобных преступлений… из 139 членов и кандидатов ЦК партии избранных на XVII съезде, 98 человек, то есть 70 % были арестованы и расстреляны (большинство в 1937–1938 г.г.) (Возгласы возмущения)…
В зале – мертвая тишина. Даже Буть перестал скрести ножичком.
”…XVII съезда. Из 1956 делегатов… 1108 были арестованы по обвинению в контре… ”
– Все про партийную шайку, – процедил сквозь зубы Буть, – а где, простите, простые трудящие?..
”…XVII… известен в истории, как "съезд победителей… ”
История свирепым зверем дышала нам в затылок, обнажив свой смердящий смертью, до сих пор тщательно скрываемый поток, и Буть, втягивая голову в плечи, поворачивался назад, встречая лишь охваченные ужасом и умилением благоухающие лица аспирантов и ассистентов. За медленным и монотонным голосом докладчика машина смерти начинала на глазах набирать невероятное ускорение:
«…После убийства Кирова… вечером 1 декабря 1934 года, по инициативе Сталина… Енукидзе подписал… директивное указание: следовательским отделам ускорить… судебным органам не задерживать исполнения смертных приговоров… органам комиссариата внутренних дел… приводить… смертные приговоры немедленно после вынесения приговоров…»
Впервые в суконном тексте была живая боль и это потрясало: оказывается и от штампованных фраз волосы могут становиться дыбом.
"Обстоятельства убийства Кирова… содержат в себе много непонятного и таинственного… руководящим работникам ленинградского НКВД были вынесены очень легкие приговоры, но в 1937 году их расстреляли. Можно предполагать, что они были расстреляны для того, чтобы скрыть следы истинных организаторов убийства Кирова. (Движение в зале) "
– Ну и что вы на это скажите, проповеднички? – вдруг резко обернулся назад, описав ножичком круг в воздухе, Буть. Аспиранты отшатнулись, и один из них, с рыбьими глазами, сказал:
– Мы сейчас потребуем вывести вас из зала.
– Я бы и сам вышел. Дышать ведь нечем. Смердит, – Буть звучно скреб щетину на щеках, – и вообще пора перерыв. Они что, и нас уморить решили тоже? Нужда есть – в клозет да и душа горит… Столько-то времени в смердящем пекле…
«…товарища Эйхе, члена партии с 1905… был вынужден под пыткой подписать заранее заготовленный следователем протокол… Дело Эйхе, том 1… я не смог вынести пыток, которым подвергали меня Ушаков и Николаев, особенно первый из них – он знал о том, что мои поломанные ребра еще не зажили… причинял при допросах страшную боль – меня вынудили обмануть себя и других (своим признанием)… прошу… умоляю… вновь рассмотреть мое дело не для того, чтобы пощадить меня…»
– Падлы, – громко сказал Буть и слово повисло в плотном, хоть топор вешай, молчании зала; топор был весьма кстати к другим пыточным орудиям, используемым Ушаковым, Николаевым, Комаровым, Родосом, Заковским и прочими пытателями, которые удостоились быть названными в докладе.
«…но для того, чтобы разоблачить всю ту гнусную провокацию, которая, как змея, обволокла теперь стольких людей из-за моей слабости и преступной клеветы… 4 февраля 1940… Эйхе был расстрелян…»
За окном цвела сирень, но запах ее не мог пробиться сквозь заливающую все щели жизни кровь, крики, боль, пороховой дым; за убийственно-суконными строками беспрерывно трещали расстрельные залпы, я пытался отвлечься чтением о масонах, но строки об ордене, который снимал бремя совести с отдельного человека во имя абсолютной идеи и освящал во имя ее самое кровавое преступление, звучали как продолжение читаемого вслух доклада: "братство вольных каменщиков" замуровывало весь мир в тюремные стены; демократическим централизмом пахла вся масонская пирамида, надо было лишь попасть в пыточную школу, прилежно учиться, чтобы пройти по ступеням степеней: ученик… палача; подмастерье… доноса; мастер… допроса; гроссмейстер… убийства; все выше и выше… а на самом верху – Совершенный Мастер смерти, Кровавый рыцарь Востока, Первосвященник-Освятитель убийств, Великий Князь, Рыцарь Солнца…
"Одним из наиболее характерных примеров самовосхваления Сталина… его «Краткая биография”… человека делают божеством, рисуют его… как „величайшего вождя“, „лучшего стратега времен и народов“… не хватало слов, чтобы превозносить Сталина до небес… примеры отвратительного идолопоклонства… Все эти выражения были одобрены и отредактированы самим Сталиным, а некоторые даже дописаны его рукой на корректуре книги…»
Дьявол, как явствует из апокрифа, был хром, ибо, сброшенный с неба, при падении сломал ногу.
Дьявол, как явствует из закрытого доклада середины ХХ-го столетия и ХХ-го сборища вкупе с обрывочными сведениями, ползущими из уха в ухо от самих патологоанатомов, приближенных к особе, был ряб, карликоват, в оспинку, левая рука короче правой, два пальца срослись на левой ноге.
Ритуалы масонов. Особенным образом ставили ступни и приветствовали друг друга, как ни странно, жестом Бутя, который провел рукой у горла, мол, осточертело, сил нет.