Наконец вернулась Хельга — рукава блузки засучены и в пятнах крови.
— Толку от меня немного. — пожаловалась она, — да и раненые перестали поступать, все завалено.
Вернулся монах — плащ порван, а белая туника тоже испачкана.
— Спасательные команды начали разбирать завалы наверху, — сказал он. — Можно будет эвакуировать раненых.
— Похоже, вы подготовились, — заметил Метельский.
— Видно было, куда все идет, — вздохнул монах. — Да и Господь не оставил без указаний.
— А что у вас за орден? — спросила Хельга. — И эмблема на плаще странная, как будто собака с факелом в зубах
— Орден святого Доминика.[18] Раньше братья называли себя dominicanes, «псы господни». Ныне мы мирный орден братьев-проповедников.
— Закончились мирные времена, — сказала Хельга, огорченно разглядывая свою блузку.
— Похоже на то. Но мы готовились к этому, и при надобности вспомним про dominicanes… Однако лучше поговорим о вас. Господь допускает свершиться злу, однако посылает и возможности к лучшему. Наша встреча может быть не случайной. Вы крещены?
— Я нет. Даже имя языческое, Хельга.
— А меня крестили в Польше, в католическом храме, — сказал Метельский. — Но я считаю, что принадлежу к Единой церкви.
Хельга покосилась, а монах пожал плечами: — Различия несущественны. Скоро христианские церкви уйдут в катакомбы, и на поверхности земли постепенно воцарится ад. Почему бы вам не уйти с нами? В Иерусалиме стало опасно, но мы переберемся в Тель-Авив, где ждет судно ордена. Оно заберет всех желающих и доставит в Италию. Вас, — он улыбнулся Хельге, — могут окрестить в пути, пройдете ускоренный курс катехизации[19]. Я видел, как вы проявляете милосердие, так что слово Христово вам не чуждо.
Хельга поерзала, а Метельский прокашлялся (все еще першило в горле):
— Извините, отец…
— Себастьян, — подсказал монах.
— Извините, отец Себастьян. Здесь у нас пока много дел. Но не оставите координаты, как вас найти в случае надобности?
— Пожалуйста, — монах протянул карточку, и вдруг озабоченно поглядел на темный проход в стене. — Извините, надо кое-что проверить. Не посветите?
Он достал из кармана фонарик в виде факела. Метельский взял его, прислонил свою трость к скамейке и поднялся.
— Сиди пока тут, — сказал он Хельге, и пошел вслед за монахом.
Они вошли в узкий проход, электрический факел осветил выщербленные стены, а потом металлическую дверь. Отец Себастьян потянул рукоятку, и дверь открылась.
— Вот оно, кто-то разблокировал дверь. Обычно это можно сделать только с центрального пульта. Под Иерусалимом настоящий подземный город. Копали с древних времен, а потом арабы, израильтяне. Когда строили убежище, подозрительные проходы закрыли дверями, и вот сейчас датчик зарегистрировал какую-то активность.
За дверью коридор продолжался, понемногу расширяясь и вывел в помещение размером с комнату. В стене напротив опять было два прохода, и из одного внезапно что-то выплыло. Похоже на осу-переросток, с фасетчатыми глазами и удлиненным телом. Маленький рот хищно открылся, в свете факела что-то блеснуло, и отец Себастьян с криком схватился за плечо. Но тут же отнял руку, сунул под плащ, и в ней оказалось нечто вроде револьвера. Оглушительно громыхнул выстрел, и «насекомое» разнесло в клочья.
Отец Себастьян пошатнулся. — Подержите, — сказал он сквозь зубы, протягивая оружие Метельскому, и опять прижал ладонь к плечу. — Умеете стрелять?
— Да, — кивнул Метельский. Это действительно оказался револьвер, черного воронения, с удлиненным барабаном и надписью «Smith&Wesson».
— Если что-то появится… сразу стреляйте. Взведите курок, или… самовзводом Держите крепче… отдача очень сильная. Бьет недалеко… на пять-десять метров, но картечью.
Надо бы помочь отцу Себастьяну, однако руки заняты. Метельский нагнулся и поставил фонарик на пол, но тут вбежала Хельга. Она сразу оценила ситуацию.
— Прикрой нас! — обхватила раненого и повела обратно в коридор. Метельский пятился, светя фонарем и держа револьвер наготове. Курок взводить пока не стал. Миновали дверь.
— На засов, — выдохнул отец Себастьян.
Метельский захлопнул дверь и закрыл на массивный засов. Похоже, чисто механический, снаружи не откроешь. Вошли обратно в убежище.
— Моя келья… налево, — простонал отец Себастьян.
Вошли в каморку с узкой кроватью, куда Хельга сразу усадила отца Себастьяна.
— Сейчас! — крикнула она и выбежала обратно.
Метельский выключил фонарь, поставил на стол и огляделся. Похоже на келью отца Никодима: спартанская обстановка, книжные полки, только нет икон, а на столе деревянное распятье.
Появилась Хельга с чемоданчиком, открыла его и ножницами разрезала плащ и тунику отца Себастьяна. Приложила инжектор к сгибу руки, раздалось шипение — видимо, ввела обезболивающее. Чуть подождав, разлепила окровавленную тунику, промокнула рану тампоном и вгляделась.
— Похоже на дротик, — сказала она и обернулась к Метельскому. — Подержи отца Себастьяна за плечи, покрепче. Лучше быстрее вытащить.
Метельский положил револьвер на койку и схватился за плечи раненого. Тот застонал, а Хельга уже наклонилась с пинцетом в руке, покопалась в ране (отец Себастьян заскрежетал зубами), а потом рванула что-то, едва не отлетев к стене. Раненый издал пронзительный вопль, и спустя мгновение в комнатку ворвалась одна из медсестер.
— Всё, — сказала Хельга, разглядывая окровавленный кусочек металла. — И в самом деле, дротик. Вошел неглубоко, наткнулся на кость.
Она повернулась к медсестре:
— Перевяжите. Рана у неудобном месте, у меня не получится. — Она кивнула Метельскому, и они вышли.
Сели на ту же скамейку, и Хельга оглядела себя.
— Похожа на вампира, — горестно сказала она, — вся в крови.
— Ты молодец, — похвалил Метельский. — Действовала очень профессионально.
— Надеюсь, не придется с тобой так возиться. Но во что бы переодеться?.. Кстати, кто это стрелял?
— Он, хотя его ранила какая-то летающая штуковина. Я и не знал, что у него есть оружие.
— Да, — необычно для монаха. — И еще, значит стрелял с левой руки, правой теперь долго не сможет пошевелить. Неплохая огневая подготовка.
Метельский покачал головой: — Похоже, в ордене готовятся не только проповедовать.
Наконец появилась медсестра. — Зайдите к отцу Себастьяну, — сказала она.
Тот лежал на койке, лицо бледное, но уже не искажено в страдании.
— Спасибо, — выговорил он. — Все-таки к нам подобрались.
— Кто? — спросил Метельский.
— Слуги Мадоса. А может быть, его хозяева. Католическая церковь всегда настороженно относилась к Мадосу, хотя формально мы теперь в одной церкви. Нужен Кводрион, чтобы взломать нашу блокировку. Ничего, мы скоро эвакуируемся. Не передумали ехать с нами?
— Нет, — быстро сказал Хельга.
— Жаль. Но может быть, еще встретимся. — Он глянул на Метельского, а потом повел глазами на стол, где лежал револьвер. — Возьмите, боюсь что вам понадобится. И еще пачку патронов… в ящике стола.
— А как же вы? — запротестовал Метельский.
— Ничего, в мастерских ордена… изготовят, сколько понадобится.
Отец Себастьян явно слабел. Метельский выдвинул верхний ящик, там лежало несколько пачек патронов. Вял две и положил в карманы. Тяжелый пистолет пришлось сунуть за пояс бриджей, и сверху прикрыть рубашкой. Вороненая рукоятка холодила живот. Заглянула медсестра:
— Отцу Себастьяну необходим покой.
— Пришлите ко мне… послушника, — слабо выговорил он.
— А мне, не найдете, во что переодеться, — добавила Хельга.
Пожелали отцу Себастьяну выздоровления и оставили келью. Пристроились на той же скамье, а вскоре подошла медсестра.
— Есть только облачение, — сказала она, протягивая аккуратно сложенную одежду.
Хельга вздохнула: — Покажете, где я могу переодеться?
Ушла с сестрой, и немного погодя появилась в серо-голубом балахоне.
— Если еще и платок надену, совсем монашенкой стану, — пожаловалась она. — Можно в монастырь идти, хотя наверное только католический.
Метельский улыбнулся: — Ничего, ты в этом наряде очень привлекательная.
— Похоже, не совсем благочестивые мысли в голове бродят, — усмехнулась Хельга.
В келью отца Себастьяна зашел молодой монах, наверное тот самый послушник. Спустя недолгое время подошел к их скамье.
— Отец Себастьян поручил о вас позаботиться, — сказал он. — Наверху пока опасно, и гражданским лицам запрещено появляться на улицах восточнее бульвара Хаим Газаз. Я провожу вас к подземному ходу, он выведет в западную часть Иерусалима. Там пока безопасно.
Пошли по коридору, послушник забежал куда-то и вскоре вернулся. Миновали какие-то закоулки, и остановились перед металлической дверью — такой же, из-за которой вылетел механический «стрекозел». Монах протянул пару очков.
— Ночного видения, — пояснил он. — Там есть аварийное освещение, но включать рискованно. В конце туннеля есть несколько выходов, вот карточка-ключ. Возвращаться этим путем нельзя, снаружи дверь будет не открыть.
Он отодвинул засов, и открылся проход, стены которого вскоре тонули в темноте.
— Как бы не попасть из огня, да в полымя, — сказала Хельга. — Есть у вас, русских, такое выражение. Ладно, спасибо, — повернулась она к послушнику.
Надели очки и переступили порог. Позади лязгнуло, и зеленовато осветились стены туннеля.
— Первым пойду я, — сказал Метельский, — все-таки у меня пистолет.
— Накопали тут, — вздохнула Хельга. — Похоже, эти монахи всерьез готовились к военным действиям.
Метельский осторожно пошел вперед.
— Я спросил у Сивиллы, доминиканцы не всегда были мирным орденом. В средние века возглавляли инквизицию и сжигали ведьм на костре.
— Тот-то я им понадобилась, за нехваткой ведьм. Но вообще-то давай помалкивать.
Дальше шли в молчании. Метельский держал револьвер нацеленным вперед, он оттягивал руку, а в другой была палка Морихеи. Ни развилок, ни других помещений не было, наконец Метельский устал держать револьвер на весу