ию.
– Я съезжу к подруге, - сказала снисходительно. - Потом вернусь за тобой.
Электромобиль с жужжанием уехал. От вида белых колонн Русова пробрал озноб, вспомнилась площадь в заброшенном городе. Быстро поднялся по ступеням, миновал холл и отыскал приемную. Там были люди, и Салли с милой улыбкой попросила подождать:
– Мисс Роузвотер хочет поговорить с вами лично.
Делать было нечего. Русов сел в кресло, радуясь возможности вытянуть ноги… Наконец вышло несколько мужчин, шумно обсуждая детали какого-то строительства, и в кабинет зашли две дамы, до того с любопытством рассматривавшие Русова. Потом пришла и его очередь.
– Хай, Юджин! - Хелен выглядела немного усталой, но элегантной в коричневом костюме и белой блузке. - Я слышала, вы болели.
– Уже здоров, мисс Роузвотер, - неловко улыбнулся Русов.
Мэр рассмеялась, снова звонким смехом юной девушки:
– Не называйте меня так, я буду чувствовать себя совсем старой. Просто Хелен. Наверное, Салли сказала, в чем дело. Надо получить регистрационную карточку. А хотите, сразу подайте заявление о гражданстве. Мать у вас американская подданная, и я готова поручиться за вас. Хоть что-то сделаю для вашей матери. Надеюсь, вы меня не подведете. Ну как?
Русов заколебался:
– Большое спасибо. Но я не знаю, сохраню ли тогда российское гражданство?
Хелен переплела красивые тонкие пальцы и оперлась на них подбородком - похоже, ее любимая поза.
– Вы хотите вернуться в Россию? - в голосе прозвучало удивление.
– Еще не знаю, - замялся Русов. - У меня там две сестры. Я хотел бы их навестить.
Вспомнилось - вечер, и он поднимается в их комнатку с каким-нибудь лакомством: коробкой китайских соевых конфет с золотым драконом на обертке, или шоколадных «Красный Октябрь». Сестры - всегда в одинаковых платьицах - радостно спрыгивают с дивана, бегут навстречу, утыкаются головенками под мышки…
Хелен задумчиво разглядывала Русова:
– Я не знаю российского законодательства о гражданстве. Сомневаюсь, что в Ил-Оу или вообще в Штатах есть специалисты по этому вопросу. Конечно, можно получить разрешение и выйти на официальный русский сайт через китайский сектор Интернета… Но я не думаю, что дело стоит предавать огласке, по крайней мере, пока. Или хотите, чтобы вас потребовали выдать, как преступников?
И Хелен заговорщически улыбнулась.
– Конечно нет, - смешался Русов.
– Тогда ограничимся карточкой, - решила Хелен. - Она дает право на пять лет проживания… Салли! - Хелен ни до чего не дотрагивалась: по всей вероятности, компьютер управлялся голосом. - Подготовь «зеленую карту» для мистера Русова.
Она развела руками:
– Даже не знаю, почему их так называют. Пока все. До свидания, Юджин.
Русов растерянно поблагодарил и попятился к двери под насмешливым взглядом голубых глаз женщины-мэра. В приемной Салли посадила его на стул и, нацелив глазок веб-камеры, забегала пальцами по клавиатуре. Принтер вытолкнул кусочек пластика без фотографии, но Салли вставила его в компьютер, и на дисплее появилось цветное изображение физиономии Русова - наверное, было закодировано прямо на карточке.
Салли протянула розовый прямоугольник и улыбнулась: где их только учат таким безупречным улыбкам?
– Поздравляю, мистер Русов.
Так Русов упустил возможность стать полноправным гражданином североамериканских Территорий. Но это его волновало мало, он вспомнил о Сирине:
– А Майкл Сирин получил такую?
– Нет. - Салли поморгала длинными ресницами. - Я посылала извещение, но он не явился.
– Что это он? - пробормотал Русов. - Ну ладно. Спасибо, Салли. До свидания.
В среду дошла очередь и до пива, минуло две недели, как встречался с Сирином в баре. Сирин был чем-то занят, поэтому договорились, что Русов зайдет к нему домой. Вернувшись с работы, он попросил у Джанет кусок пирога и вышел на улицу. Погода стояла прекрасная, над городом высились башни белых облаков. Русов направился к дому Сирина, сверяясь с отпечатанным Джанет планом города.
Сначала шел по Шелковичной улице. За деревьями красновато поблескивали окна вторых этажей, вдоль тротуара тянулись подстриженные кусты. Русову было удобно идти в туфлях, подобранных Джанет. Вспомнился мокрый покоробленный асфальт на улицах Кандалы, красные гроздья рябины над головой. На миг Русов испытал приступ тоски по дому, но тут подошел к первому перекрестку - Шелковичную улицу пересекала улица Джефферсона. На другой стороне висела вывеска аптеки, горел красный сигнал светофора и надпись «стойте».
Русов подождал - не проехало ни одного автомобиля, свет сменился на зеленый. «Идите».
Опять гладкий тротуар, несколько детей выскочили из-за живой изгороди, едва не налетев на Русова, и побежали дальше, возбужденно крича. Перед следующим проездом он невольно замедлил шаг, но за кустами никого не оказалось. Пошел дальше, заглядывая в пустые подъездные аллеи. Хорошее настроение почему-то пропало, что-то напомнили эти прямоугольно подстриженные изгороди. Возникло странное ощущение, будто оказался внутри какого-то фильма. Нехорошего фильма.
Снова перекресток, на этот раз с улицей Мэдисон. На другой стороне кафе. Опять красный свет навстречу, опять надпись «стойте». На этот раз мимо проехала машина - «скорая помощь».
Снова гладкий тротуар, снова белые домики прячутся за неестественно прямыми рядами кустов. Шелковицы зашелестели над головой. Еще перекресток - улица Адамс. Русов свернул направо и ускорил шаг…
Они пришли раньше, чем он ожидал. Но смерть своенравная гостья - всегда приходит раньше, чем ее ждут. Внизу зазвонил телефон, а когда Сирин спустился, они уже стояли в гостиной, электронный замок не помеха.
– Надо же, - пробормотал он, останавливаясь на лестнице. - Какие вежливые. Нет бы наоборот: сначала укокошили, а потом позвонили.
– Мы ценим твое чувство юмора, - Голос прозвучал холодно и почти без акцента; было непонятно, кто из троих говорит.- Кажется, у вас его называют юмором висельника?
– Верно, - согласился Сирин. - Раз уж вы мои палачи, то как насчет последнего желания осужденного?
Центральная фигура будто сдвинулась с места. Бесформенное одеяние, странно неразличимое на фоне ковра и стен, не позволяло сказать точно.
– Люди, гонимые желанием, бегают вокруг как перепуганный заяц, - произнесла она. - Связанные путами и узами, они снова и снова возвращаются к страданию.[4]
Сирин попятился.
– Я не заяц, - хрипло сказал он. - И не бегу от вас. А вы просто убийцы, хотя и корчите из себя каких-то буддистских монахов. Я ничего не знаю, зачем меня убивать?
– Ты знаешь, что мы ищем? Откуда? - Теперь левая фигура неуловимо изменила положение. - Уже это достаточная причина, чтобы убить тебя. А потом и твоего спутника.
– Он тут ни при чем, - почти взвыл Сирин. Какая жалость, что пистолет остался в полиции! Хоть бы одну тварь захватил с собой.
– У вас это называют зачисткой… - третья фигура двинулась с места. - А теперь оставь пустые мысли. Как увядший лист, ты теперь, и посланцы Ямы пришли за тобой. И ты стоишь у порога смерти, и у тебя нет даже запаса на дорогу.[5]
– А, ритуальная фраза? - Сирин нашел силы, чтобы рассмеяться, пускай и хрипло. - А вам не приходило в голову, что вы сами рабы? Рабы своих хозяев и рабы формальностей? А вот я свободен!
– Свободен лишь тот, кто победит желание существовать… - Центральная фигура устремилась вперед, и кулак Сирина взметнулся, но угодил в пустоту.
Почему-то было не больно: словно во сне, он ощущал град ударов, и словно во сне замедленно пытался уйти и бил в ответ. Пару раз даже попал. Смутно удивлялся, что все еще жив - наверное, с ним просто забавлялись. Эх, если бы тот футляр, показал бы этим недоделанным призракам кузькину мать! Но отныне у него другой хозяин…
Что-то скользнуло по горлу. Он еще отбивался, но двигать руками становилось все тяжелее, рубашка почему-то намокла, по груди текло. Вдруг пол мягко ушел из-под ног. Словно из темнеющего коридора он услышал:
– Теперь ты свободен от желаний, свободен от страстей. Неужели ты вернешься к страданию?..
Русов сразу увидел дом. Перед ним стояла полицейская машина и скорая помощь, что встретилась недавно. Русов не почувствовал удивления, только в груди вдруг стало тяжело. Медленно подошел к крыльцу. Окна пылали угрюмым закатным огнем, дверь была открыта. Он вошел и сразу увидел шерифа: тот обернулся, помедлил и кивнул Русову. За шерифом двое в синих одеждах склонились над чем-то на полу. В гостиной все было перевернуто вверх дном.
– Он мертв, Боб, - сказал один из санитаров. - Как его изукрасили! Живого места нет.
– Везите в морг, - распорядился шериф. - Хотя нет, постойте. - Он глянул на Русова, и на лице появилось сочувствие. - Узнаешь? Похоже, это твоего приятеля убили.
Не чуя под собой ног, Русов обошел его и опустился на корточки. Да, это был Сирин. Одежда изорвана, горло рассечено, вся грудь в крови. Лицо разбито, но странное выражение застыло в глазах - словно тень бесшабашного веселья все еще медлила в них.
– Да, это Майкл Сирин, - сказал Русов, вставая. - Кто его так?
Он почувствовал тошноту, отошел в сторону и прижался лбом к стене.
– Кто знает? - неохотно сказал шериф, пряча в карман военный билет Сирина. - Может быть, грабители с границ Темной зоны. Их почерк. Пожилые леди были в гостях, а когда вернулись, увидели это. Сочувствую тебе, парень.
Он наклонился и стал очерчивать тело мелом. Белая черта словно окончательно отделила Сирина от мира живых. Потом двое санитаров унесли труп. Тяжело ступая, шериф прошел через гостиную и заговорил с кем-то. Русов обнаружил, что все еще стоит у стены, его бил озноб. Поискал глазами диван и сел. Подушки были сброшены и валялись на полу. Русов тупо уставился на белый рисунок, не в силах осознать случившегося.
Опять прозвучали тяжелые шаги - шериф вышел, напоследок оглянувшись на Русова. Потом шаги раздались снова, на этот раз легкие и осторожные. Русов повернул голову и увидел двух пожилых женщин. Это были две леди, что сдавали Сирину комнату, он рассказывал о них по телефону. Повыше и массивнее - Джин, пониже и миниатюрнее - Лу.