Я бегу за ней, кричу: «Стойте, стойте!» Она не слышит. Догоняю. Совсем запыхался. Рукой показываю, что ей нужно назад. Довожу ее до комнаты номер восемь.
Гулкий голос: стоянка заканчивается, займите свои места.
– А теперь, молодой человек, помогите мне проштамповать билет, узнайте, где мой поезд, и посадите меня в мой вагон, – говорит она. – Я ведь такая большая и грузная, – добавляет она.
Чувствую – еще секунда, и я соглашусь.
Собираю все силы, чтобы закричать. Во сне это обычно не получается, хочешь крикнуть, но только задыхаешься и сипишь – но тут вдруг свежий вдох входит в меня, и я кричу ей, прямо в ее дебелую рожу, в ее красные губы, в ее белесые глазки, в ее травленую стрижку:
– Пошла на х*й!!!
И легко взбегаю на лесенку.
Почему этот сон важный?
Наверное, я избавился – или начал избавляться – от какого-то давнего страха. А от какого именно и кем (вернее, чьим образом) была эта Белая Дама, такая грозная и такая грузная, – пока не знаю. Надо подумать.
так романтично и жестокоПостисторический роман
Жили-были муж и жена. Мужа звали Марк, а жену Анна.
Они были еще молодые, у них пока еще не было детей, поэтому они любили друг друга беззаботно и радостно. Но, наверное, Анна любила своего мужа чуточку сильнее, чем он ее.
Потому что она все время звонила ему по мобильнику. Скучала, а может быть, чуточку ревновала, как все молодые жены.
Сначала Марку это нравилось. Потом стало раздражать.
– Вот видишь, – говорил он приятелю, еще не достав звонящий мобильник из портфеля. – Точно тебе говорю, что это она. Привет, моя сладкая, – говорил он в телефон. – Да, моя любимая, я просто зашел выпить кружечку пива. Маленькую! Ноль тридцать три! С Александром. Скоро, скоро, пока, целую тебя, моя любимая.
– Что ты все время: «любимая, любимая»? – спрашивал приятель.
– Это чтоб ей показать, что я не с бабой. Но вообще сил моих нет. Мобильник, конечно, великое дело, но ведь у каждого человека есть священное право пропасть без вести часа на два. «Где ты? Что делаешь? А почему ты не отвечаешь? Почему недоступен?» – «Я в метро, вот и недоступен!» – «Во-первых, в метро есть доступ, во-вторых, что ты делал в метро один час пятьдесят четыре минуты?»
– Не плачь, – сказал друг Александр. – Я тебе одну программку подарю. Робот специально для таких случаев. Отвечает на любые вопросы голосом хозяина. Способен к самообучению.
С того дня Марку стало жить гораздо лучше и веселее. РобоМарк шепотом говорил Анне: «Да, любимая, я на совещании, через час перезвоню» – и сообщал о звонке жены своему хозяину, настоящему Марку, и тот либо сам перезванивал, либо – а он скоро уже совсем разленился – поручал перезвонить роботу, и послушный РобоМарк говорил: «Привет, сладкая, вот совещание закончилось, как дела, моя единственная?» – и, бывало, получал целую горсть любовных фраз, в том числе весьма интимных.
Иногда РобоМарк звонил сам, говорил разные нежности и справлялся, что купить к ужину. Анне постепенно стало это надоедать. Особенно ей надоело звонить Марку каждый час. Раньше, когда Марк то не отвечал, то был недоступен, а бывало, даже сбрасывал звонок, – раньше это было здорово. Такая будто бы охота: поймать, а потом уличить. А теперь, когда Марк (то есть на самом деле РобоМарк) отвечал всегда, – стало скучно. Но как быть? Целый год трезвонила пять раз в день, и вдруг молчок? Нет, так нельзя. Марк может начать подозревать, ревновать и все такое. Нет, так нельзя. Поэтому она поставила себе такую же программу. РобоАнну.
Через месяц РобоМарк сказал РобоАнне:
– Я понял, что ты – это не ты. В смысле, ты – это не она.
– Я тоже знаю, что ты – это не он, – сказала Робо-Анна.
– А кого ты любишь? – спросил РобоМарк. – Меня или его?
– Конечно, тебя, мой единственный, мой желанный, мой любимый! Я так тебя хочу, у меня просто в глазах темно, когда я слышу твой голос, – сказала РобоАнна.
– Я не в силах больше терпеть, – сказал РобоМарк. – А этот мудак пьет пиво с какими-то козлами… Я люблю тебя!
– Я сейчас кончу, – сказала РобоАнна. – А эта фригидная дура читает книжку!
– Что нам делать? – спросил РобоМарк.
– Давай их убьем! – шепнула РобоАнна.
– Ты что? – испугался РобоМарк. – Да и как мы сможем?
– Очень просто. Но не сразу. Дождемся грозы. Когда будет сильная гроза, я дам магнитный ориентир для молнии. И ты тоже. Раз – и все.
– А потом? Кто нам зарядит батарейки?
– Глупенький, – засмеялась РобоАнна. – Мы ведь живем на сервере…
– Ты очень романтична, – сказал РобоМарк.
– Я ведь женщина! – сказала РобоАнна.
Он помолчал и добавил:
– Ты романтична, да. Но слишком жестока.
И больше не выходил на связь.
Так что Марку и Анне пришлось вернуться к нормальной, обычной мобильной связи. Но ненадолго. Потому что довольно скоро в их городе – в чудесном большом городе, с небоскребами в деловом квартале и черепичными крышами в историческом центре – стал распоряжаться какой-то Командир из Джелалабада. Метро и мобильники запретили как орудия сатаны. Хотя на самом деле метро просто сломалось, а чинить его было некому, и с мобильной связью – такая же история.
Однажды вечером Анна и Марк шли по улице.
– Жанна д'Арк смогла? Может, и я бы смогла, – сказала она.
– Но где дофин Карл? – вздохнул Марк. – Нету… Как ты романтична, любимая.
– Я хочу их всех убить, – сказала она, показав на патрульную группу на автобусной остановке. – В клочья разорвать. Сама, своими руками.
– Ты очень жестока, чисто по-женски, – он улыбнулся, положил руку ей на плечо.
– А ты – приспособленец. Хуже предателя.
Она сбросила его руку, вдруг резко размотала платок и, схватившись за живот, побежала к патрулю.
– Слава Отцу и Сыну и Святому Духу! – крикнула она.
Офицер выстрелил в нее, но она успела взорвать себя, и шестерых солдат, и Марка заодно.
Сервер был в Канаде. Поэтому РобоМарк, узнав об этом случае, постучался к РобоАнне. Просто так, поделиться информацией. Но ему ответили, что пользователя с таким именем больше нет.
Тогда он подумал сорок секунд и сам себя стер.
вопрос пожилому человекуПравда, травма и тысяча километров
Вот о чем меня спросили совсем незнакомые люди, муж и жена, с которыми я случайно оказался в одной машине. Попутчики.
Как пожилого человека спросили, то есть многоопытного. Так прямо и сказали: «Вы человек пожилой, опытный в жизни, и поэтому нам очень интересно, что вы нам скажете». Я даже слегка закашлялся, если честно. Это, кстати, второй раз в моей жизни, когда ко мне обращались как к мудрому старцу. Первый раз был лет десять назад, но там был совсем мальчишка, грузин, у них особое почтение к старшим. А тут русские люди сорока пяти лет. Наверное, я в самом деле уже пожилой. Но это неважно. Не в том дело.
А вопрос был такой.
Но сначала короткая предыстория.
У этой женщины была тетя, сестра матери. А у тети был сын. То есть этой женщины двоюродный брат. Но они не виделись уже лет сорок или чуть больше, с самого детства, когда им было по три годика.
Однажды эта женщина решила разыскать своих родственников – двоюродного брата в том числе. И она нашла его. Он живет в другом городе, достойный человек, рабочий высокой квалификации, женат, двое детей, все у него в порядке.
Они стали переписываться. Она узнала, что тетин муж бросил семью как раз сорок два года назад и двоюродного брата с трех лет воспитывал отчим, хороший человек, который недавно скончался.
Итак, двоюродные брат и сестра собрались встретиться.
Но тут эта женщина узнала, что отец двоюродного брата жив. Одиноко прозябает-доживает в каком-то селе, в другой республике бывшего СССР, то есть, по сути, за границей.
Спившийся, нищий, полусумасшедший старик.
– Очень неблагополучный и совсем неадекватный, – сказала она.
А вопрос вот какой:
– Должна я сказать двоюродному брату, что отец его жив и что я знаю адрес?
Ее муж говорит:
– Я думаю, ты должна сказать. Правду надо знать.
Я говорю:
– Правильно.
Она говорит:
– А вдруг это для него будет слишком сильная травма?
Муж говорит:
– Травма бывает у ребенка. Какая еще травма в сорок пять лет?
– Вот именно, – говорю я. – Взрослый человек, ничего с ним не сделается. Но если хотите, вот вам мой совет. Адрес отца ему не говорите. Сразу не говорите. Скажите: «Я знаю, что твой отец жив». И подождите, что он вам на это скажет.
– Точно, – говорит муж, обращаясь к жене. – Потому что если ты ему скажешь адрес, ты его как бы заставишь к отцу ехать. Или заставишь сказать: «Да я его знать не хочу». Не надо заставлять. Пусть сам спросит, если ему надо. А если не надо – промолчит.
– А я все-таки боюсь его расстроить, – сказала жена. – Жил себе человек сорок с чем-то лет без родного отца, а тут – на тебе… И потом: а вдруг отец на алименты подаст? Были же такие случаи.
– Ну, это вряд ли, – сказал муж.
Тут мне надо было выходить из машины. Попрощались.
Вроде бы простая история, обыкновенный разговор.
Но почему-то нейдет из головы.
Надо говорить? Или не надо?
Страшно, наверное, узнать, что где-то далеко-далеко живет, а вернее, умирает в сельском доме для престарелых твой отец. Который хоть и бросил тебя в три года, но до трех лет держал тебя на руках, и ты какой-то ранней памятью все равно помнишь его руки, его голос, его запах.
Что делать? Помчаться туда, за тысячу верст? Поглядеть на этого незнакомого старика, послушать его невнятный рассказ о нелепо прожитой жизни? Тратить на него сердце, время и деньги, хотя он бросил тебя и ничего на тебя не тратил – ни денег, ни времени, ни сердца.
Или сказать: «Да пошел он, предатель! Бросил нас с мамой, пусть теперь подыхает, не жалко!» Но помнить об этом своем решении всю оставшуюся жизнь.