– Это лечится?
– Нужно пробовать, но полное восстановление не гарантируется. Так, теперь…
Мы отошли в сторону, пропуская его – он вернулся к Ваниной кровати, вытащил из внутреннего кармана халата небольшой цифровой планшет, быстро забегал по экрану пальцами. Я догадался, что там история болезни. Монотонно, как по написанному, он сообщил, что до полного прихода в сознание Ваня будет находиться в реанимации, потом его переведут в обычную палату. На восстановление моторных и когнитивных функций может уйти несколько месяцев, он рекомендует проходить восстановление здесь, в больнице, под контролем врачей и других специалистов.
– …У нас есть опытные инструкторы по лечебной физкультуре и высококвалифицированные нейропсихологи, – закончил он, натянув на лицо рекламную улыбку.
Из больницы я выходил абсолютно растерянный, даже несколько оглушенный такими новостями. Я понял, что толком и не представлял себе Ванин выход из комы, точнее, не представлял его таким. Конечно, я не думал, что, открыв глаза, он вскочит с кровати с радостным криком: «Ну, что я пропустил?», но и того, что пришлось увидеть, тоже не ожидал. Я не мог забыть этот взгляд, лениво обводивший окружающее пространство, – он смотрел, как будто вокруг нет никого и ничего, как будто все пустое. И всегда будет пустым.
Зато родители наконец-то поговорили друг с другом – Слава сам позвонил Льву прямо из машины. Зафиксировав телефон на приборной панели, он нажал на видеозвонок, а я прильнул к Славиному плечу, чтобы тоже попадать в камеру. Лев ответил почти сразу – его лицо едва угадывалось в полумраке, освещаемое только настольной лампой.
Я думал, Слава начнет диалог со слов про Ваню и выход из комы, но он вдруг спросил:
– Почему ты не спишь?
Глянув на часы, он добавил:
– У тебя три часа ночи.
– Четыре, – поправил Лев.
– Тем более. Почему ты не спишь?
– Потому что ты меня разбудил.
– Но ты в рубашке.
– Не хотел отвечать обнаженным.
– Ты быстро ответил.
Лев вздохнул.
– Ты меня в чем-то подозреваешь?
– Только в том, что ты не спишь, – пожал плечами Слава.
Я уже было подумал, что они опять поругаются, так и не успев перейти к самым главным новостям, но Слава наконец-то сказал:
– Ваня вышел из комы. Открыл глаза.
Лев не выдал ожидаемой мной радостной эмоциональной реакции. Я только заметил, что он несколько поменял положение телефона, словно перешел из одной комнаты в другую (в темноте не разберешь толком), и с некоторой опаской в голосе спросил:
– И… как он?
– Трудно сказать. Он просто открыл глаза. На этом пока все.
– Ничего, это нормально.
Дальше Слава подробно пересказывал диалог с врачом: что у нас есть два полушария мозга («Ну ничего себе», – сказал Лев) и что у Вани черепно-мозговая травма с поражением правой височной доли, но потом, пропустив утешительную информацию о том, что могло быть хуже, Слава сразу сказал:
– Он не сможет заниматься музыкой. Из всего, что можно было отбить, он отбил себе именно это.
– И это неплохо, – поспешно добавил я. – Ну, врач сказал, что это не самое плохое, что могло быть…
– Это правда, – согласился Лев.
– Не знаю, – устало выдохнул Слава. – Для него это будет трагедией.
Лев неожиданно мягко произнес:
– Слава, придись удар немного левее, и каждое утро, до конца своих дней, тебе бы пришлось объяснять Ване, кто ты такой.
– Главное, что не тебе, – язвительно добавил Слава. – Ты вовремя свалил.
Лев тоже начал заводиться.
– А на какие деньги мы бы сейчас его восстанавливали, если бы я не свалил?
– О господи, прекратите! – чуть ли не взвыл я, отстраняясь от Славы и пропадая из кадра.
Слава, глянув на меня, сдержанно сказал:
– Они дали план лечения, я тебе позже скину. Все, пока, не буду мешать тебе спать, – последнее слово он проговорил со сквозящим раздражением.
Отключив звонок, Слава сжал левой рукой руль, а правой резко повернул ключ в замке зажигания. Машина мягко завелась. Мы какое-то время стояли на месте – я не сразу обратил на это внимания, думал, Слава пропускает машины на парковке, но, обернувшись, увидел, что за нами никого нет. Растерянно глянул на Славу – он, заметив это, повернул ключ обратно, выключая мотор. Сказал:
– Я сейчас. – И, быстро перекинув ремень через голову, вышел из машины.
Я не пошел за ним и не стал выглядывать его из окон. Мне показалось, он бы этого не хотел.
Несколько минут я просидел один, не зная, чем заполнить мысленную пустоту. Я прокручивал в голове разговор между родителями, который так расстроил Славу, но все равно не смог заметить в словах Льва какой-то провокации или иного триггера. Он был участлив, вежлив, местами даже ласков. Что пошло не так?
Слава вернулся с небольшой бутылкой воды – видимо, купил в автомате на парковке. Садясь обратно в кресло, он натянуто улыбнулся мне.
– Извини.
– Ты в порядке?
– В порядке, все отлично. – Он снова пристегнулся, завел мотор.
На этот раз мы поехали. Мне хотелось спросить Славу, чем опять провинился Лев, но я побоялся вернуть его в это дерганое, нервно-раздраженное состояние – все-таки он был за рулем.
Я решил спросить про другое, но очень аккуратно:
– Слушай, а Ванино лечение тоже потребует… так же много денег?
Слава внимательно посмотрел на меня.
– Если тебе что-то нужно купить, скажи.
– Ничего не нужно.
– Точно? – Он явно меня в чем-то подозревал. – Ты думал насчет психотерапии?
Стараясь звучать как можно беззаботней, я сказал:
– Я в порядке. Все отлично.
Тут же поймал себя на том, что ответил точно так же, как Слава. Забавно: мы оба соврали.
Боже, храни подростковые сериалы. Если бы не они, я бы опять ввязался в какие-нибудь сомнительные сексуальные отношения с обменом тела на траву, а так – кинематограф подкинул мне идею получше.
Тем вечером я не знал, куда себя деть: ужасно нервничал без особой причины, хотелось курить, но курить было нечего. Я лежал в гостиной, уткнувшись лицом в диванную подушку, и представлял, как курю, словно это могло помочь (не помогало). Чтобы отвлечься, я решил что-нибудь посмотреть, включил «Нетфликс» на телике и промотал первые серии у восьми сериалов из подборки «Для подростков». В трех из них старшеклассник или группа старшеклассников толкали наркоту прямо в школе.
Выключив телик, я зашел в чат своего класса – туда меня добавили в конце учебного года, потому что я пришел в школу только в мае. Все лето там стояла тишина, и я понятия не имел, на какие темы принято общаться среди канадских школьников.
Недолго думая, я спросил прямо: не знают ли они, продает ли кто-нибудь в школе то, что мне нужно.
Сначала посыпался шквал ответов.
«Не знаю».
«Нет».
«Лол, зачем тебе?».
«Никто».
Я уже успел расстроиться, как одна девчонка, с прикольным именем Миа Ли, написала мне в личные сообщения: «Напиши Майло, скажи, что от меня», а дальше – номер.
Я быстро напечатал:
«Он из нашей школы?»
«Да, но он второгодник, ему есть 19, если что».
Майло назначил встречу в переулке на границе Истсайда и Чайнатауна – и это, надо сказать, оказалось настоящим экстремальным приключением.
Выходил из дома на дрожащих ногах, опасаясь самого Майло, не зная, что меня ждет, – представлял здорового бугая под два метра ростом, который сможет уделать меня одной левой. Учитывая, что я шел к нему практически без денег, такой исход событий казался мне не просто возможным, а очевидным, но в глубине души я надеялся уговорить его на какой-нибудь иной обмен – все тот же секс или в крайнем случае делать за него весь год домашку (он же придурок-второгодник).
Но, когда я добрался до Истсайда, и думать забыл об опасности Майло: теперь меня волновало, как побыстрее унести оттуда ноги. До этого мне ни разу не приходилось проходить через эту улицу пешком, мы только проезжали на машине – и даже то, что я видел из машины, было довольно жутковато (взять хоть тех парней, которые таращились в наши окна, когда мы ехали на свадьбу). Подступающий вечер еще больше усугублял положение: на улицу вывалились торгаши, барыги и проститутки. Я ускорил шаг и старался не смотреть им в лицо – почти у всех из них кожа была серого нездорового цвета в ранах и гнойных язвах, и стоило мне мельком пройтись по ним взглядом, как становилось дурно.
За поворотом в тот самый переулок, где мы договорились встретиться с Майло, я наткнулся на двух проституток – они позвали с ними развлечься, но я ответил: «Нет, спасибо». Прошел чуть дальше, вглубь, увидел бездомного – он ссал на мусорные баки. Пришлось остановиться посередине, между проститутками и бездомным. Я хотел написать Майло, но побоялся светить телефоном в таком районе, поэтому решил немного подождать.
Он появился через пару минут и выглядел совсем не так, как я его представлял: одного со мной роста, но шире в плечах, большеглазый (от этого казалось, что еще и чем-то напуганный), с длинными ресницами. По смуглой коже я предположил, что он индиец, или араб, или мексиканец… Короче, я не разбирался.
Подойдя ко мне почти вплотную, Майло вытащил из рукава толстовки пакетик, но не отдал его мне в руки, а только на секунду показал и засунул обратно.
– Принес, – негромко сказал он.
Настал момент истины.
– А я – нет.
Майло сощурился.
– В смысле?
– Я не могу ее купить, у меня нет денег. – Заметив, как Майло закатил глаза и начал отходить от меня, я поспешил его остановить: – Давай какую-нибудь другую сделку!
– Какую? – нехотя спросил он.
– Не знаю, – неуверенно ответил я. – Что ты хочешь?
Майло хмыкнул, словно прочитав мои мысли.
– Я не гей.
– Домашка? – тогда предложил я.
– Разве ты не в пятом классе?
– В девятом, – обиженно ответил я. – Но я умный, а ты… не очень. В смысле, у вас простая школьная программа… Так что в теории я могу…