– Зрачки еще широкие, но уже получше, – констатировал он. – Постарайся не смотреть ему в глаза.
«Ему» – это значит Славе. Майло инструктировал, как мне себя вести, чтобы выйти из ситуации с наименьшими потерями (а лучше – совсем без потерь).
– Скажешь, что заболела голова, вот и ушел пораньше, – напоминал он. – Ляг в постель и из комнаты до утра не выходи.
– А как же Новый год? – расстроился я.
Майло окинул меня уставшим взглядом.
– Мики, ты вообще в себе? – Он легонько побил меня по щекам. – Я думал, тебе легче.
Я помотал головой, стряхивая с себя остатки бреда.
– Да, все в порядке, – заверил я.
Майло подержал подъездную дверь, пока я заходил, и потом, когда уже поднимался по лестнице, смотрел мне вслед. Я показал ему жестом, что все окей, и свернул налево, к двери, а Майло зашипел:
– Мики, тебе в другую сторону!
Опомнившись, я развернулся и направился к противоположной квартире. Проходя мимо Майло, снова кивнул: мол, все под контролем. Сделав глубокий вдох, я мысленно повторил: «В глаза не смотреть, говорить мало и только по существу», вставил ключи в замочную скважину и провернул несколько раз.
В коридоре стоял полумрак, нарушаемый мерцанием красно-сине-зеленых огоньков – это гирлянда мигала из гостиной. Неожиданная тишина заставила меня занервничать: разве Слава и Ваня не должны готовиться к Новому году?
Стараясь звучать непринужденно, я спросил:
– Дома кто-нибудь есть?
Дверь спальни родителей с тихим шорохом приоткрылась – Слава мягко вышел в коридор. Мне стало спокойней, когда я увидел в темноте его силуэт, но предчувствие неприятностей не уходило.
На папиной руке ярко загорелся экран электронных часов, и, поднеся их к глазам, Слава заметил:
– Ты говорил, что придешь к одиннадцати.
Я испугался, решив, что совсем потерялся во времени и уже наступил следующий год.
– А сколько сейчас? – осторожно спросил я.
– Девять.
Я выдохнул.
– Так это же хорошо, да?
– Да, – ответил Слава таким тоном, как будто на самом деле нет.
Закинув куртку и шапку на вешалку, я быстро разулся и, как советовал Майло, прошел к себе в комнату. Но там тоже оказалось темно и тихо.
– А где Ваня? – спросил я, возвращаясь в коридор.
– У Джимми, нужно будет забрать через час.
Я покивал, вспомнив Джимми Ховарда с футбольного поля. С сочувствием спросил у Славы:
– Мы что, оставили тебя одного?
Слава пожал плечами.
– Да я не один.
В голове у меня все еще сохранялся легкий дурман, но я мигом понял, что он имел в виду. Открыл было рот, но осознал: не знаю, что и сказать.
Из спальни появился еще один силуэт – повыше, чем Слава, и шире в плечах. Продираясь взглядом через темноту, я пытался разглядеть его лицо: боялся, что он окажется похож на Льва и это будет жутковато. И в то же время, если он совсем не похож на Льва, будет еще хуже – значит, Слава даже не искал замены.
Не выдержав, я хлопнул ладонью по выключателю, зажигая свет в коридоре. Слава болезненно поморщился, а его новый возлюбленный смотрел на меня не мигая. Я тут же считал его внешность: голубые глаза – как у Льва, телосложение схожее, тонкие губы кривятся в подобии улыбки, а еще такие же сильные руки с выпирающими венами («Наверное, удар тоже похож», – отчего-то подумал я, глядя на них). Все остальное – темные волосы, кривой, словно когда-то сломанный нос, квадратное лицо – не совпадало с внешностью Льва. Меня душила обида: неужели Слава не видит, что Лев лучше этой подделки и больше заслуживает к себе хорошего отношения?
Слава заговорил с ним по-русски (и меня это тоже раздражило):
– Это мой сын Мики. – Затем обратился ко мне. – Это Макс, мой…
Он замялся, подбирая нужное слово, и я помог ему:
– Любовник.
– Не совсем так.
– Ты же замужем, – напомнил я. – И это не твой муж. Значит, любовник.
В тот момент мне еще удавалось сохранять спокойствие, но чем дольше я смотрел на это чужое, неприятное лицо, тем сильнее начинал злиться.
– Пусть он уйдет, – потребовал я дрогнувшим голосом.
– Максим – мой гость, так что мне решать, когда ему уходить, – невозмутимо ответил Слава.
– Нет, не тебе! – Я начал срываться на крик. – Не смей его сюда приводить!
Макс, до этого с интересом наблюдавший за нашей перепалкой, опешил.
– Почему он с тобой так разговаривает?
Раньше, чем Слава успеет что-либо ответить, я закричал уже на Максима:
– А ты вообще не лезь! Зачем ты сюда пришел? Думаешь, мне нужен еще один батя? Считаешь, у меня их мало?!
– Может, он пьяный? – с нескрываемым весельем в голосе предположил Макс.
Он вел себя так, будто меня рядом нет, будто я бабочка-капустница за стеклом, а он биолог-наблюдатель, фиксирующий мои повадки.
Он повернулся к Славе, чтобы посмеяться над своими остроумными предположениями, и я, воспользовавшись этим секундным отвлечением, ударил Макса кулаком в челюсть. Со всей силы. В тот момент он был для меня не просто чужим мужиком, которого Слава привел в дом, а куда бóльшим – он был олицетворением всей той мерзости, которую я пережил здесь, в Канаде.
Это он приставал ко мне на свадьбе. Это он уронил на Ваню ворота. Это из-за него Лев уехал. Я ударил его за все.
Слава собрался было возмутиться, но его любовник ударил меня в ответ – и, как мне показалось, ни капли не пожалел сил на свой удар. Видимо, после порошка моя координация все еще была не в порядке: меня откинуло назад, к двери, и я, не удержавшись, начал падать, проехавшись по лицу дверным косяком – прямо возле глаза. Было ясно: этот момент полностью обнулил мой удар в глазах Славы.
– Какого хрена ты делаешь? – с возмущением спросил он, отталкивая своего любовника в сторону.
– Он меня первый ударил, – по-детсадовски ответил тот.
Слава присел надо мной, оценивая повреждение. Я чувствовал, как по краю глазницы стекает кровь.
– А если бы ты его без глаза оставил? – холодно спросил Слава, оборачиваясь на Макса.
Тот с деланым равнодушием мялся позади него.
– Ну не оставил же, – легкомысленно ответил он. – Я не знал, что он упадет лицом в косяк.
Пока Слава ходил на кухню за перекисью и ватой, я, облокотившись спиной о стену, старательно изображал куда большее страдание, чем то, что испытывал на самом деле. Макс, глядя на это, крикнул в сторону гостиной:
– Слушай, он просто манипулирует тобой!
Слава, проходя мимо Макса, бросил ему:
– Лучше уйди.
– Уйти? – удивленно переспросил тот.
– Я вроде ясно сказал, – стальным тоном ответил Слава.
С жестоким равнодушием он залил мое боевое ранение перекисью – та, зашипев, больно защипала, и глаз начал слезиться.
Видимо, почувствовав себя в проигрышной позиции, Макс осторожно спросил:
– Мы еще увидимся?
– Нет, – быстро и однозначно ответил Слава.
Я еле сдержался, чтобы не расплыться в злорадной улыбке.
– Ну, может, и к лучшему, – со вздохом сказал Максим. – Раз у тебя такие гены.
Когда хлопнула входная дверь, ознаменовавшая уход Макса, Славина злость тут же перекинулась на меня.
– Мики, что с тобой не так? – спросил он, налепив на мою рану пластырь с ваткой.
– Это с тобой что не так? – парировал я. – Все твои мужики распускают руки, не замечал?
– Вообще-то ты сам его ударил.
– Да потому что… – растерянно начал я, но, не найдя что сказать, беспомощно спросил: – Какого хрена вообще? Зачем ты его сюда привел?
– Это моя квартира, я могу приводить сюда кого захочу.
– Нет, не можешь! – капризно возразил я, чувствуя, что вот-вот заплачу. – Боже…
Я закрыл лицо ладонями, чтобы спрятать слезы, и глухо заговорил:
– Лучше бы мама была жива, чем вот это все. Или лучше бы меня забрал к себе родной отец. Почему я должен жить с тобой и наблюдать всю эту гомохрень? Почему я должен объясняться из-за твоих наклонностей с другими людьми? Почему должен переезжать из-за них? Ты вертишь моей жизнью, как хочешь, только потому, что тебе хочется трахаться с мужиками. А у тебя есть какие-то другие планы на жизнь, кроме того, чтобы просто быть голубым в «лучшей стране мира»?
Я выдохся и замолчал. Слава молчал тоже. Когда я глянул на него через пальцы, он просто спросил:
– Ты закончил?
От этого вопроса меня словно током пронзило. Я тут же пожалел обо всем, что сказал.
– Не слушай меня, – шепотом попросил я. – Я не знаю, зачем это говорю. Это не я.
– Я вижу, что это не ты, – непонятно ответил Слава. И вдруг попросил: – Посмотри на меня.
Его мягкий тон вызвал у меня недоверие, и я сильнее прижал ладони к глазам.
– Нет.
– Мики, убери руки, – уже строже повторил он.
– Нет, нет, нет!
Он взял меня за запястья, убирая мои руки в стороны, и я удивился: Слава тоже умеет быть сильным. Гораздо сильнее меня – я не смог сопротивляться.
Заглянув мне в глаза (я старательно отводил взгляд в сторону, но что толку), Слава спросил:
– Что ты принимал?
– Ничего.
– Уже поздно отпираться.
– Нет, не поздно, – упорствовал я.
– Охренительно, – выдохнул Слава. – Тебя не было пару часов, но ты успел накачаться наркотой.
Это уже не имело никакого смысла, но я все равно продолжал стоять на своем:
– Я не под наркотой! Почему ты мне не веришь?
– Потому что тебе невозможно доверять, – жестко ответил Слава. – Теперь я понимаю, почему Лев тебя бил.
Этой фразой он будто бы отвесил мне пощечину. Я думал, он должен меня защищать, а он вот так просто, всего парой слов, легитимировал насилие надо мной.
Выдохнув, я произнес в тон ему:
– Теперь я тоже понимаю, почему Лев бил тебя.
Это был первый Новый год, который я провел, не вставая с постели. В десять часов вернулся Ваня, и я слушал, как они со Славой весело болтают в гостиной, смотрят «Один дома» и звякают посудой. Брат несколько раз заходил в нашу комнату, останавливался на пороге и спрашивал в темноту: «Почему ты не выходишь?» – но я только закрывал голову подушкой, отрезая себя таким образом от разговоров. В конце концов Ваня, вернувшись к Славе, спросил, что со мной. Я не услышал ответ, прижав подушку плотнее к ушам. В какой-то момент я просто заснул, так и не дождавшись наступления нового года.