Что еще хуже, у меня начало сводить левую ногу. Лучше всего было бы встать и походить. Но, хотя мистер Мэтьюс был не слишком наблюдательным, я подозревала, что, если я буду скакать у него по двору, это все-таки привлечет его внимание. Так что я терпела и не двигалась с места, тихонько растирая лодыжку.
Отчасти я решила не двигаться потому, что сегодня вечером мистер Мэтьюс был словно бы не в себе. Сначала он слишком долго готовил чай. Он не поставил таймер, так что чай заваривался минут десять. И еще он ничего не ел – пока заваривался чай, он просто сидел, держа в руках телефон, словно ждал звонка или собирался с духом, чтобы набрать номер. Раньше я уже дважды видела, как он звонил кому-то. Он разговаривал вежливо и сдержанно, один раз – о посылке, которая не пришла вовремя, а другой – о переносе визита к врачу. За оба раза такой нерешительности за ним замечено не было.
Наконец он начал набирать номер. Он помедлил несколько секунд, прежде чем ввести последнюю цифру. Долгое время ничего не происходило. Потом он вздрогнул и крепче сжал телефон.
– Не вешайте трубку, – сказал он. – Пожалуйста, не вешайте трубку.
Я выпрямилась и наклонилась ближе к окну, тут же забыв о пронзительной боли в ноге.
Он приоткрыл рот, и его плечи обмякли.
– Я понимаю. Понимаю. Я хотел… – Он говорил сбивчиво, извиняющимся тоном.
Я изо всех сил пыталась расслышать, что говорит его собеседник, но ничего не могла разобрать.
– Нет, думаю, никто ничего не знает.
Он поднес телефон еще ближе к губам и повернулся, так что теперь его слова стало хуже слышно.
– …обещал не рассказывать…
Он яростно замотал головой.
– Как вы можете такое говорить? Вы же знаете, все было иначе… Конечно, я соврал о той ночи… Конечно, в школе это не одобрят… я понимаю. Они вообще одобряют только то, что вписывается в их узкие представления о том, как должна быть устроена жизнь…
Он поднял свободную руку, держа ее рядом с головой ладонью вверх, словно убеждая в чем-то невидимую аудиторию.
– …разве непонятно, почему я чувствую это? Я не могу ни с кем об этом поговорить, не могу объяснить…
Он откинулся на диван и закрыл глаза, понизив голос.
– Не надо. Эта девочка была важна для меня. И вы это знаете. Но…
Я застыла не дыша.
Перед тем как повесить трубку и застыть на диване, закрыв лицо ладонями, – неподвижный, опустошенный, – он произнес фразу, которую я одновременно хотела и боялась услышать уже давно:
– Смерть Анны изменила всё.
Я стала чувствовать себя виноватой. Стала скучать по временам, когда все было иначе. Так что я сказала ему: может, нам стоит притормозить, продумать запасной план. Найти такой выход, чтобы никто не пострадал.
Он подождал, пока я договорю, изложу все свои доводы, а потом достал свой телефон и показал фото.
Глава 52
Я думала, что, когда наконец узнаю, с кем Анна собиралась встретиться в ту ночь, тут же вызову этого человека на разговор, не колеблясь ни секунды. Но вместо этого я, ошарашенная, потащилась домой. Было трудно поверить, что я наконец получила то, чего ждала, – настоящее подтверждение. Я уже начала думать, что этого не случится и я никогда не узнаю правду. Почти поверила, что мистер Мэтьюс просто был ее тренером, учителем английского – ничего больше.
Но теперь я едва понимала, что мне делать с новой информацией. Потому что, по сути, его слова были прямым доказательством, что он замешан в ее смерти. Его слов было более чем достаточно, чтобы заставить его меня выслушать, убедить, что я все знаю. Единственная проблема – я не знала, кому он звонил. Впрочем, это вряд ли было важно. Было важно только одно – он был тем самым мужчиной. Тем, с кем встречалась Анна.
Я думала, что, узнав правду, испытаю облегчение, ведь тогда пойму, куда двигаться дальше, увижу, что мои поиски принесли какую-то пользу. Мне казалось, я уже смирилась с тем, что парнем Анны мог быть мистер Мэтьюс. Но вместо этого я чувствовала отвращение – никак не могла перестать представлять их вместе и думать о том, как они касались друг друга. О том, что он касался девушки, которая выглядела в точности как я.
Это были образы, полные жарких, смелых прикосновений. И они были совсем не похожи на те, от которых возникают бабочки в животе. Совсем-совсем не похожи.
Глава 53
На следующий день я даже не пыталась сделать вид, будто на уроках внимательно слушаю преподавателей. Я не вела конспект, не смотрела на доску. Это был бы всего лишь спектакль, и у меня не было сил на то, чтобы играть какую-то роль. Я дожидалась конца занятий, чтобы переговорить с мистером Мэтьюсом. Я рассчитывала застать его одного перед тренировкой. Но, заглянув в его в кабинет, я увидела, что с ним разговаривает какая-то ученица. Она выглядела рассерженной, а мистер Мэтьюс – расстроенным. Они оба показывали на один и тот же листок бумаги.
Я постояла снаружи, пока она не вышла из кабинета с мрачным видом. Потом я вошла и тихо закрыла за собой дверь. Он обошел свой стол сзади, покачивая головой. Он не услышал, как я вошла.
– Мистер Мэтьюс!
Он удивленно вскинул голову, а потом увидел меня. На его лице отразилось облегчение – наверное, он ожидал, что та девочка вернулась для продолжения неприятного разговора.
– А, здравствуй, – сказал он, опускаясь в свое кресло. – Извини, я не слышал, как ты вошла. Я сегодня сам не свой – удивительно, как настойчиво некоторые пытаются выбить из меня хорошие оценки, даже если не заслуживают их. Начинаешь жалеть, что они не вкладывают столько же рвения и целеустремленности в написание самой работы.
Я застыла перед его столом.
Он перестал улыбаться и растерянно посмотрел на меня:
– Не стоило так говорить, это непрофессионально. Чем я могу тебе помочь?
Я глубоко вдохнула и откашлялась. Его непринужденная болтовня сбила меня с толку. Я рассчитывала, что смогу сразу перейти к делу. Еще один вдох. Я справлюсь, сказала я себе.
– Я знаю, что той ночью Анна собиралась встретиться с вами.
Он посмотрел на меня пустым взглядом, словно не понимал, что я имела в виду. А он хорошо притворяется.
Я продолжала:
– Я знаю, что между вами была связь.
Его глаза расширились, и он выпрямился в кресле.
– Погоди, – произнес он. – Что?
Я покачала головой. Отступать было нельзя – мне нужно было произнести все от начала и до конца, и меня начало трясти.
– Я хочу знать, была ли она с вами той ночью. Я хочу знать…
– «Связь»? Ты серьезно?
Я уверенно кивнула:
– Я не хочу, чтобы у вас были какие-то проблемы. Для меня это не важно. – Я вцепилась одной рукой в другую, крепко стиснув пальцы, чтобы унять дрожь.
Он начал заикаться:
– Боже, я бы никогда… Поверить не могу, что ты и правда думаешь…
– Прекратите, – сказала я. – Прекратите. Я знаю, что вы это сделали. Я знаю. Я все слышала.
– О чем ты говоришь? Что ты слышала?
– Я слышала, как вы говорили у себя дома по телефону. Что вы не хотите, чтобы кто-то узнал… Что они не поймут…
Он покачал головой и встал.
Я продолжила:
– …как ее смерть изменила все. Я слышала. Я знаю.
– О господи… Это не то… – Он будто не знал, что ответить.
Кажется, даже эти несколько слов потребовали от него таких усилий, что ему пришлось снова опуститься в кресло. Он выглядел ошеломленным.
– Я просто хочу понять, – продолжала я. – Хочу, чтобы вы признали это. Мне нужно знать правду. Расскажите мне, что случилось той ночью. Она зашла к вам? Она пила?
Он молчал, обхватив голову руками.
Этого я не ожидала. Я ожидала отрицания, гнева, но не того, что он просто уйдет в себя и откажется отвечать. Я ощутила, как подступает отчаяние.
– Пожалуйста. Скажите мне! – Мой голос зазвучал громче.
Мне хотелось, чтобы он сказал хоть что-то. Чтобы он посмотрел на меня и что-нибудь мне ответил. Что угодно.
Он покачал головой, не отрывая взгляда от бумаг на столе.
– Вы любили ее?
Слова вырвались сами собой, как будто против моей воли, но как только они прозвучали, я поняла, что это единственный важный вопрос, который нужно было задать. Единственное, что могло придать хоть какой-то смысл всему случившемуся.
– Джесс…
Во второй раз я почти прокричала эти слова:
– Вы любили ее?!
Он поднял взгляд. В его глазах я увидела ужас и печаль. И еще жалость.
Вы не имеете права меня жалеть, подумала я. Никакого права. Со мной все в порядке. Это вас… это вас… Я попыталась произнести что-то еще, хоть что-нибудь, чтобы вернуть контроль над ситуацией. Но я лишь бессильно всхлипнула и убежала.
Он смотрел на фото. «Забавно, – сказал он, – но тут ты идеально поймала ее выражение: она хмурится, словно сердится и вот-вот разразится гневной тирадой. Кто-то может подумать, что она не в себе, раз посылает такое фото человеку, с которым даже никогда не разговаривала. Школа, родители – вот там могут забеспокоиться».
Мне понадобилась минута, чтобы понять, что он имеет в виду. Потом меня словно окатило ледяной водой.
– Я скажу им, что это была я.
Я правда так и сделала бы.
– Именно этого они от тебя и ждут, – ответил он.
А потом положил руку мне на затылок и сжал пальцы, словно тиски.
Глава 54
Когда-то в четвертом классе в течение довольно длинного промежутка времени мне каждую ночь снился один и тот же скучный сон. В этом сне я сидела в гостиной с Анной, мамой и папой и мы все вместе читали книги и ели яблоки. И больше ничего не происходило. Отличался только цвет яблок. Иногда они были красными, а иногда – желтовато-зелеными.
Тогда Анна еще спала на верхнем ярусе нашей двухэтажной кровати, и каждое утро она спрашивала, что мне снилось. И я рассказывала ей, что мне опять снилось то же самое. Потом я спрашивала, что снилось ей, и она пересказывала мне свои сновидения, наполненные странно вытянутыми животными, разноцветными айсбергами и другими сюрреалистичными вещами. И я завидовала ей. Завидовала, что у нее были интересные сны, а мне доставался все время один и тот же скучный и унылый – о том, как вся семья проводит время в гостиной, не делая ничего особенного.