– Теперь прошу вас поделиться с нами своим мнением специалиста: могла ли эта стрела быть выпущена из арбалета?
– Точный выстрел вряд ли получился бы. Стрела слишком длинная и плохо подходит к желобку. Вы не попали бы в цель и с двадцати ярдов.
– Однако я спрашиваю вас, могла ли эта стрела быть выпущена из арбалета?
– Полагаю, что да.
– Полагаете? Вы чертовски точно знаете, что могла! Дайте мне стрелу, и я вам покажу.
Сэр Уолтер Шторм поднялся и учтиво произнес:
– Ваша честь, в демонстрации нет нужды. Мы принимаем утверждение нашего ученого коллеги. Мы также ценим, что свидетель осмеливается высказывать свое мнение в столь напряженных условиях.
– Я же тебе говорила, – прошептала мне Эвелин. – Видишь? Они будут травить старого медведя, пока он не ослепнет от крови.
В самом деле, казалось, что Г. М. ведет дело из рук вон плохо и до сих пор, по сути, не смог доказать ровным счетом ничего. Последние два вопроса были заданы им чуть ли не печальным голосом.
– Не важно, какая у него точность с двадцати ярдов. Возможно ли метко выстрелить из арбалета этой стрелой с короткой дистанции, скажем в несколько футов?
– Пожалуй.
– На самом деле с такого расстояния промахнуться невозможно?
– Да, если стрелять с двух или трех футов.
– У меня все.
Во время повторного допроса генеральный прокурор разнес предположения Г. М. в пух и прах:
– Для того чтобы убить покойного тем способом, который предложил мой ученый коллега, человек с арбалетом должен был находиться в двух или трех футах от жертвы?
– Да, – ответил Флеминг, заметно успокоившись.
– Другими словами, в комнате?
– Да.
– Совершенно очевидно. Мистер Флеминг, когда вы вошли в эту закрытую и запечатанную комнату…
– Возражаю! – Г. М. вскочил со своего места с внезапным грохотом и шелестом бумаг.
В первый раз сэр Уолтер был сбит с толку. Он повернулся к Г. М., и мы увидели его суровое, волевое, мрачное лицо, покрытое легким румянцем. На протяжении всего процесса генеральный прокурор и Г. М. обращались исключительно к судье, будто он выступал между ними в роли переводчика.
– Ваша честь, против чего именно возражает мой ученый коллега?
– Против слова «запечатанная».
Судья смотрел на Г. М. прямым, исполненным любопытства взглядом, однако голос его был сух:
– Пожалуй, эпитет был слегка экстравагантен, сэр Уолтер.
– Охотно его снимаю, ваша честь. Мистер Флеминг, когда вы вошли в эту распечатанную комнату, в которой все возможные входы и выходы были заперты на засов…
– Снова возражаю! – вскричал Г. М.
– Скажу по-другому. – В голосе прокурора невольно зазвучали громовые раскаты. – Когда вы вошли в комнату, дверь которой была надежно заперта на засов изнутри, а окна забраны ставнями, закрытыми на щеколды, вы заметили в ней нечто похожее на этот уникальный аппарат? – Он указал пальцем на арбалет.
– Нет.
– Такой предмет сложно не заметить, не так ли?
– Это уж точно, – ответил свидетель с легким смешком.
– Спасибо. Вызываю доктора Спенсера Хьюма.
Глава седьмаяВозле потолка
Пять минут спустя, когда доктор Спенсер Хьюм так и не появился, всем стало ясно – что-то пошло не так. Я заметил, как Г. М. сжал свои большие кулаки. Поднялся Хантли Лоутон:
– Ваша честь, похоже, что свидетель… э-э-э… отсутствует.
– Я это вижу, мистер Лоутон. Вы собираетесь отложить заседание до тех пор, пока свидетель не будет найден?
Между прокурорами последовало короткое совещание, при этом их взгляды неоднократно устремлялись в сторону Г. М. Наконец поднялся сэр Уолтер Шторм:
– Ваша честь, суть дела такова, что мы можем сэкономить время и пренебречь показаниями этого свидетеля, продолжая дознание в обычном порядке.
– Решение остается на вашей совести, сэр Уолтер. Однако, если свидетель получил повестку, он обязан был явиться. Прошу расследовать этот вопрос.
– Конечно, ваша честь. Я вызываю Фредерика Джона Хардкасла.
Полицейский констебль Фредерик Джон Хардкасл дал показания о том, как обнаружил тело. Он дежурил на Гросвенор-стрит, когда человек по имени Дайер (знакомый констеблю) вышел из дома и сказал: «Идите за мной, случилось нечто ужасное». Когда они поднимались по лестнице к входной двери, подъехала машина, в ней находились доктор Спенсер Хьюм и женщина (мисс Джордан), которая, похоже, потеряла сознание. В кабинете они нашли обвиняемого и человека, который представился как мистер Флеминг. Констебль Хардкасл спросил у обвиняемого: «Что здесь случилось?» Тот ответил: «Я ничего не знаю» – и не сказал больше ни слова. Тогда констебль позвонил в свой полицейский участок и оставался на месте, пока не прибыл инспектор.
Перекрестного допроса не последовало. Обвинение вызвало доктора Филипа Маклейна Стокинга.
Доктор Стокинг, худощавый мужчина с высокой копной волос, имел на удивление сентиментальный вид, несмотря на твердую линию рта и узкие губы. Он ухватился руками за бортик кабинки и не разжимал их на протяжении всего допроса. На нем был надет черный костюм, не вполне подходящий ему по размеру, и неопрятная бабочка; однако руки доктора блестели чистотой и казались отполированными.
– Ваше имя Филип Маклейн Стокинг и вы профессор судебной медицины в Лондонском университете, а также судмедэксперт центрального отделения полиции Лондона?
– Да.
– Четвертого января этого года вы приехали по вызову в дом номер двенадцать на Гросвенор-стрит примерно в семь сорок пять?
– Верно.
– Что вы там обнаружили?
– Мертвое тело человека, лежащее между окном и столом лицом кверху, очень близко к столу. – У свидетеля оказался весьма хриплый голос – ему приходилось делать усилия, чтобы говорить разборчиво. – В комнате находились доктор Хьюм, мистер Флеминг и обвиняемый. Я спросил, прикасались ли они к телу. Обвиняемый ответил: «Я повернул его на спину. Он лежал на левом боку лицом к столу». Ладони покойного были холодны, однако верхняя часть рук и прочие части тела оставались теплыми. Трупное окоченение распространилось сверху на левой руке и на шее. Я сделал вывод, что он скончался немногим более часа назад.
– Можно ли поточнее?
– Могу сказать, что смерть наступила между шестью и половиной седьмого. Точнее установить нельзя.
– Вы проводили вскрытие тела?
– Да. Смерть наступила вследствие того, что железный наконечник стрелы вошел в грудную клетку на восемь дюймов и проткнул сердце.
– Была ли смерть мгновенной?
– Да, скорее всего. Вот такой. – Он внезапно щелкнул пальцами, будто продемонстрировал публике хитрый фокус.
– Мог ли покойный успеть что-нибудь сделать? Например, пройти несколько шагов? Я имею в виду, – торопливо продолжил сэр Уолтер, подняв руку, – хватило бы ему сил задвинуть засов на двери или закрыть окно после того, как в него попала стрела?
– Это совершенно невозможно. Он рухнул там, где стоял.
– Какие вы сделали выводы, изучая рану покойного?
– Стрелой воспользовались как ножом, причем удар был очень мощным, такой способен нанести только сильный мужчина.
– Как обвиняемый?
– Да, – согласился доктор Стокинг, бросив на Ансвелла быстрый взгляд.
– Что навело вас на эти мысли?
– Направление раны. Стрела вошла довольно высоко, вот здесь, – он показал, – затем по наклонной линии проникла в сердце.
– Под острым углом, вы имеете в виду? Удар сверху вниз?
– Да.
– Могла ли, по-вашему, стрела быть выпущена из оружия?
– По-моему, это весьма маловероятно, почти невозможно.
– Почему?
– Если бы стрелу выпустили из оружия, она, конечно, вошла бы в тело более или менее ровно, а не под таким углом.
Сэр Уолтер поднял два пальца:
– Другими словами, доктор, если стрелу выпустили в покойного, стрелявший должен был находиться где-то возле потолка?
Мне показалось, что он с трудом удержался, чтобы не продолжить: «как купидон». В голосе сэра Уолтера звучала откровенная насмешка. Я мог бы поклясться, что заметил на лице одного из присяжных промелькнувшую улыбку, хотя обычно эти люди мало чем отличаются от манекенов. Атмосфера в зале стала еще более холодной.
– Да, что-то в этом роде. Или жертва должна была сильно наклониться вперед, будто отвешивая стрелявшему поклон.
– Вы обнаружили следы борьбы?
– Да. Воротник покойного и галстук находились в беспорядке, пиджак задрался, руки испачканы, на правой ладони – царапина.
– Откуда она могла взяться?
– Не могу сказать. Возможно, от наконечника стрелы.
– Когда покойный вскинул руку, пытаясь защититься?
– Да.
– На руке осталась кровь?
– Да, царапина немного кровоточила.
– Во время осмотра вы обнаружили следы крови на других предметах в комнате?
– Нет.
– Следовательно, весьма вероятно, что царапину оставила стрела?
– Думаю, да.
– Расскажите нам, что случилось после того, как вы закончили первый осмотр тела.
Свидетель вновь с неприязнью посмотрел на Джеймса Ансвелла.
– Доктор Спенсер Хьюм, с которым я был немного знаком, попросил меня взглянуть на обвиняемого.
– Взглянуть?
– Осмотреть его. Доктор Хьюм сказал: «Он поведал нам безумную историю о том, как его опоили наркотиком. Я только что его осмотрел и ничего не обнаружил».
– Как обвиняемый себя вел?
– Очень спокойно. Разве что иногда проводил рукой по волосам, вот так. События волновали его значительно меньше, чем меня.
– Вы осмотрели обвиняемого?
– Довольно поверхностно. У него был неровный, быстрый пульс, хотя обычно, когда принимают наркотик, пульс понижается. Зрачки нормального размера.
– По-вашему, он принимал наркотик?
– По-моему, нет.
– Спасибо, вопросов больше нет.
– Все пропало, – проговорила Эвелин.
На побледневшем лице обвиняемого было написано замешательство; в какой-то момент он даже приподнялся на стуле, будто хотел что-то возразить, чем весьма насторожил своих охранников. Я заметил, как губы Ансвелла беззвучно шевелятся. Лай гончих собак, идущих по его следу, раздавался все ближе. Если он действительно был невиновен, полагаю, в тот момент он мог испытывать лишь неподдельный ужас.