но бросил взгляд в окно на высокое здание, в котором его так ждали. – Это мои друзья. Одного из них, если не ошибаюсь, вы вчера видели. Присядьте и возьмите сигару. Есть одна старая артиллерийская поговорка: «Чем ближе к цели, тем безопаснее». Пока вы сидите под носом у старины Рэнкина, волноваться не стоит. Можете занять очередь на галерку и устроиться над головой судьи, пока он думает, что вы не ближе Китая.
– Мне… мм… это известно, – ответил Спенсер с намеком на горькую улыбку. Он с достоинством опустился в кресло, сохраняя прямую осанку, и, положив руки на колени, отказался от предложенной сигары. – Я провел на галерке все утро.
– Ага. Я был уверен, что видел вас там, – произнес Г. М. будничным тоном, однако его слова заставили собеседника побледнеть еще больше. – Этот фокус далеко не нов. Чарли Пис поступил точно так же, когда молодого Хаброна судили за убийство, которое совершил Пис[32]. Честно говоря, вы оказались смелее, чем я думал.
– Однако же вы… меня не выдали?
– Терпеть не могу шума в зале суда, – ответил Г. М., изучая свои пальцы. – Он вредит атмосфере и нарушает интеллектуальное равновесие. К тому же это было бы не к месту. Полагаю, вчера вечером вы получили мое сообщение?
Доктор Хьюм положил шляпу на пол и прислонил зонтик к подлокотнику кресла.
– Разве вы не видите, что я пришел, – огрызнулся он, впрочем довольно вяло. – Не могли бы вы ответить на один вопрос: как вы узнали, где меня искать?
– Никак, – ответил Г. М. – Я лишь попытал счастья в самом очевидном месте. Вы решили удрать, однако нашли время написать очень длинное, очень аккуратное и очень взвешенное послание своей племяннице; люди, которые зависят от расписаний самолетов или поездов с пароходами, редко имеют такую возможность. Вы знали, что вас будут искать, так как неявка в суд считается уголовным преступлением. Существует лишь одно оправдание: серьезное заболевание. Я решил, что вы, скорее всего, бросились прямиком к своему другу Треганнону и залегли на дно в его санатории среди постельного белья и белых халатов. Думаю, теперь у вас наготове свидетельство о том, что вчера вы были чертовски больны. Я много раз говорил, что искать людей нужно по принципу глупого мальчика из бородатого анекдота про убежавшего коня. Мальчик сказал: «Я подумал, куда бы я отправился, будь я конем; я пошел туда, и он был там». Я отправил вам сообщение туда, и вы были там.
– Весьма странное сообщение, – сказал Спенсер, внимательно глядя на Г. М.
– Да. Предлагаю перейти к делу. Отправляя сообщение, я полагал, что есть по крайней мере один человек, которого вы не хотели бы увидеть на виселице.
– Вы имеете в виду меня самого?
– Именно, – согласился Г. М. Он достал часы (большие и дешевые, в форме луковицы) и положил на стол. – Послушайте, доктор, я не собираюсь с вами блефовать. Через пятнадцать минут я должен быть в зале суда, где намерен завершить защиту Джима Ансвелла. Не скажу наверняка, но думаю, что шансы примерно сотня к шести, что после заседания вас арестуют по обвинению в убийстве.
Несколько минут Спенсер размышлял, барабаня пальцами по коленям. Затем достал из внутреннего кармана портсигар, вытащил сигарету и захлопнул его с резким звуком. Когда он заговорил, голос его был спокоен:
– Вы блефуете, теперь я в этом не сомневаюсь.
– А если я скажу, что знаю, куда пропали штемпельная подушечка, спортивный костюм и все остальное? И все это находится теперь у меня? Вы по-прежнему будете думать, что я блефую?
С невозмутимым видом Г. М. достал из своего внутреннего кармана жестяную коробочку с черной штемпельной подушечкой и резиновой печатью, на которой стояло чье-то имя, и бросил на стол рядом с тарелками. В сотый, наверное, раз я поразился контрасту между резким движением его рук и невозмутимостью лица. Доктор Хьюм, однако, не выглядел как человек, застигнутый врасплох, скорее он был подавлен и озадачен.
– Но, сэр… Да, разумеется… И что с того?
– И что с того?
– Доктор Куили уже расправился со мной сегодня в зале суда, – произнес Спенсер с горечью. – Полагаю, его вердикт был принят всеми. Даже если допустить, что вы покажете присяжным эти любопытные улики, что они изменят? Утопленник хладнокровно взирает на перспективу морского путешествия. – На его лице вновь промелькнула улыбка, на этот раз довольно мрачная. – Кажется, это слова Кай Луня[33]. Фактически я уже осужден, поэтому ваши глупости меня не волнуют.
Резким движением он зажег спичку и закурил. Некоторое время Г. М. молча его изучал, затем выражение его лица изменилось.
– Гори все огнем, – медленно проговорил он, – я всерьез начинаю верить, что вы считаете Ансвелла виновным.
– Я в этом не сомневаюсь.
– Прошлым вечером вы поклялись Мэри Хьюм в письме, что видели, как произошло убийство. Вы могли бы сказать мне, правда это или нет?
Спенсер поднял сигарету вертикально и сдул с нее пепел.
– Не в моих правилах делиться своим мнением даже о погоде. Однако кое-что я вам скажу. Меня раздражает и… просто сводит с ума, – он сделал энергичный жест, – тот факт, что я абсолютно ничего не сделал! Лишь пытался помочь Эйвори. Помочь Мэри. Возможно, это было неэтично, однако я верил, что действую ради всеобщего блага… И что же получилось? Меня преследуют, да, сэр. Преследуют! Однако вчера, даже собираясь исчезнуть, я хотел оказать Мэри еще одну услугу, признавшись в том, что передал Эйвори брудин, когда он меня попросил. И конечно, я был обязан написать ей, что Джеймс Ансвелл – убийца, и готов подтвердить это даже на смертном одре.
Несмотря на неискоренимую любовь Спенсера к избитым фразам, очевидная искренность, звучавшая в его голосе, возобладала даже над жалостью к себе самому.
– Вы видели, как он это сделал?
– Я должен был себя обезопасить. Если бы я написал лишь про отравленный напиток, вы смогли бы использовать мое письмо в суде, чтобы спасти Ансвелла-убийцу.
– Ага, понятно, – произнес Г. М. уже другим тоном. – Вы намеренно солгали, чтобы мы не приобщили ваше послание к делу.
Доктор Хьюм махнул рукой и снова взял себя в руки:
– Я пришел к вам, сэр Генри, сильно рискуя, для того чтобы получить информацию. Справедливо, не так ли? Весьма справедливо. Я бы хотел уточнить свой юридический статус. Во-первых, у меня имеется свидетельство о вчерашнем недомогании…
– Выданное доктором, который вот-вот лишится лицензии.
– Однако пока еще он не дискредитирован, – отозвался Спенсер Хьюм. – Раз вы настаиваете на технических терминах, я тоже буду ими пользоваться. Не забывайте, что сегодня утром я присутствовал на процессе. Во-вторых, обвинение приняло решение отказаться от меня в качестве свидетеля.
– Верно. Однако вас могут вызвать в качестве свидетеля защиты.
Спенсер Хьюм аккуратно положил сигарету на край стола и развел руками:
– Сэр Генри, вы не станете меня вызывать, потому что я разнесу вашу защиту в пух и прах всего за пять минут.
– Так-так. Теперь, значит, мы говорим об отказе от судебного иска через соглашение сторон. – Хьюм бросил на нас беспокойный взгляд, однако Г. М. продолжал смотреть на него вполне доброжелательно. – Не волнуйтесь, я и сам довольно изворотливый тип. Выходит, если я осмелюсь вытащить вас из укрытия и поставить в кабинку свидетеля, вы угрожаете поведать историю о том, как видели убийство собственными глазами? Невероятная, фантастическая дерзость! Я вами восхищаюсь, сынок, честное слово!
– Я лишь скажу правду, – спокойно ответил доктор.
– Однако, услышав ее от вас…
– Это совершенно не важно. – Он погрозил пальцем. – Сегодня утром судья постановил, что суд – не полиция нравов. Мэри призналась в своих плотских грехах, однако ее показаний никто не отменял. Только потому, что я задумал бескровно и безболезненно отправить шантажиста туда, где ему самое место (не столь уж кошмарное преступление в глазах английского общества, уверяю вас), мои показания насчет убийства не покажутся менее достоверными.
– Понятно. Раз вы так ненавидите шантажистов, зачем пытаетесь шантажировать меня?
Доктор Хьюм глубоко вздохнул:
– Право слово, я не имею желания вас шантажировать. Я лишь вежливо прошу не вызывать меня в качестве свидетеля. Ваша защита построена на пропаже фрагмента пера. Каждому свидетелю вы настойчиво задавали один и тот же вопрос: «Куда пропало перо?» Так вот, оно у меня.
Он снова достал портсигар и аккуратно вытащил из-под ровного ряда сигарет фрагмент синего пера примерно в дюйм с четвертью длиной и дюйм шириной. Так же аккуратно он положил его на стол.
– Обратите внимание, – доктор Хьюм нарушил напряженное молчание, во время которого лицо Г. М. было абсолютно непроницаемо, – что края потрепаны гораздо сильнее, чем на второй половине, что осталась на стреле. Однако уверен, что они прекрасно подойдут друг к другу. Где перо находилось все это время? Бог свидетель, разумеется, у меня. Я машинально поднял его с пола кабинета в вечер убийства – не для того, чтобы скрыть улику, а из любви к чистоте. Почему я никому его не показал? Вижу, вы готовитесь задать мне этот вопрос. Мой дорогой друг, лишь одного человека на свете волновало это перо – вас. Полиции не было до него никакого дела. Полагаю, они о нем даже не подумали, как, впрочем, и я. Признаться, совершенно о нем позабыл. Однако, если теперь перо приобщат к делу, результат будет налицо. Удалось ли мне вас убедить?
– Вполне, – ответил Г. М. с широкой и устрашающей ухмылкой. – Наконец-то вам это удалось. Вы убедили меня в том, что ничего не знаете про окно Иуды.
Спенсер Хьюм стремительно вскочил на ноги, сбив рукой сигарету со стола. Очевидно, из любви к чистоте он сразу же наступил на нее ногой. В этот момент в дверь опять постучали. Затем она поспешно открылась, и, опустив голову, чтобы не удариться о притолоку, в комнату вошел мистер Рэндольф Флеминг, сверкая рыжими усами, со словами: