– Он выглядит… – произнес свидетель. – Он выглядит как графин, который мистер Хьюм держал в буфете. В точности… как тот…
– Конечно, так все и было задумано. Способны ли вы отличить, какой именно графин стоял в буфете?
– Боюсь, что нет, сэр.
– Возьмите по графину в каждую руку. Вы можете поклясться, что мой графин, который вы держите в правой руке, не тот, что вы купили у «Хартли» на Риджент-стрит? И что улика в вашей левой руке не его копия, сделанная из более дешевого материала?
– Я не знаю, сэр.
– У меня больше нет вопросов.
После дворецкого показания дали три свидетеля, каждый не дольше пяти минут. Мистер Рирдон Хартли, глава фирмы «Хартли и сыновья», что на Риджент-стрит, подтвердил, что подлинный графин, который Г. М. называл своим, был куплен в его магазине для мистера Хьюма, а тот, что демонстрировало обвинение, – копия, приобретенная также Эйвори Хьюмом в пятницу днем, третьего января. Мистер Деннис Моретон, химик-аналитик, сообщил, что, изучив виски в графине Г. М., обнаружил сто двадцать гран брудина, производного от скополамина. Показания доктора Эштона Паркера, профессора прикладной криминологии из Манчестерского университета, оказались самыми наглядными.
– Я обследовал арбалет, принадлежащий, как мне сказали, Эйвори Хьюму. В желобке, что проходит по центру, в который помещаются снаряды, – вот здесь, – доктор Паркер указал пальцем, – с помощью микроскопа были обнаружены пятна, которые, как я установил, являются следами высохшей краски. Думаю, краска была стерта с деревянного снаряда во время сильного трения после выстрела. Анализ достаточно ясно показал, что краска представляет собой вещество, известное как «икс-лак»; эксклюзивные права на его продажу принадлежат компании «Хардиган», у которой покойный приобрел стрелу. Свои показания на этот счет я составил также в письменном виде.
Стрела была… любезно предоставлена мне детективом-инспектором Моттремом. Под микроскопом я увидел прерывистую линию, идущую вдоль древка, где краска была стерта.
В зубьях лебедки арбалета я обнаружил фрагмент синего пера, который сейчас перед вами. Я сравнил его со сломанным пером на стреле. Два фрагмента сошлись в единое целое, не хватает лишь небольшого кусочка, которого я не нашел. У меня с собой микрофотографические снимки обоих кусков, на которых они увеличены в десять раз. Место разлома пера видно очень ясно, и лично у меня нет ни малейших сомнений, что оба фрагмента принадлежат одному перу.
– По-вашему, из этого арбалета была выпущена стрела?
– Безусловно.
Его выступление прозвучало очень убедительно. Под перекрестным допросом доктор Паркер допустил теоретическую возможность научной ошибки, однако в остальном не уступил ни пяди.
– Я помню, ваша честь, – ответил Г. М. на вопрос судьи, – что до сих пор не объяснил, откуда у меня этот арбалет и другие предметы, а также не рассказал, куда подевался последний фрагмент пера. Сейчас мы это исправим. Вызываю Уильяма Кокрана.
– А это еще кто такой? – прошептала Эвелин.
Г. М. сказал как-то, что в присутствии Благочинного Рэнкина устроить переполох не легче, чем на шахматной доске, однако уровень любопытства в зале суда, казалось, вот-вот достигнет точки кипения. Способствовало этому и появление пожилого, скромно одетого мужчины, который спокойно произнес слова присяги.
– Ваше полное имя?
– Уильям Рат Кокран.
– Ваша профессия, мистер Кокран?
– Управляющий отделением камер хранения Паддингтонского вокзала на Большой западной железной дороге.
– Думаю, мы все знаем принцип работы камер хранения, – сказал Г. М., как обычно, на повышенных тонах, – однако я все-таки его напомню, на всякий случай. Если кто-то хочет оставить там сумку, пакет или что-нибудь еще, он передает свои вещи через прилавок и получает взамен квитанцию, по которой может потом забрать их обратно.
– Все верно.
– Вы можете назвать точный день и время, когда вещи были оставлены?
– Да, они указаны на квитке.
– Предположим, – произнес Г. М. с нажимом, – кто-то оставил вещи, а потом не пришел их забрать. Как поступают в таких случаях?
– Зависит от того, сколько времени они пролежали в камере. Когда за вещами долго не приходят, их перекладывают в специальное хранилище, созданное для этой цели. Через два месяца предметы могут быть выставлены на продажу, а выручка пойдет на нужды железной дороги; однако мы делаем все возможное, чтобы отыскать владельцев.
– Кто главный в вашем отделении?
– Я. Вернее сказать, оно под моим управлением.
– Приходил ли кто-нибудь к вам в офис третьего февраля этого года, чтобы задать вопросы о чемодане, оставленном в камере хранения в определенный день и час?
– Да, это были вы, – ответил свидетель с едва заметной улыбкой.
– Находился ли со мной еще кто-нибудь?
– Двое мужчин, теперь я с ними знаком, – доктор Паркер и мистер Шенкс.
– Через неделю после нашего посещения приходил ли другой человек, связанный с этим делом, который также наводил справки об этом чемодане?
– Да, мужчина, который представился как…
– Не важно, как он представился, – поспешно сказал Г. М. – Нас это не волнует. Что касается людей, которые пришли первыми, вы открыли чемодан в их присутствии?
– Да, и меня убедили, что чемодан принадлежит одному из них, – ответил Кокран, строго глядя на Г. М. – Весьма необычное содержимое чемодана было в точности описано, прежде чем я его открыл.
Г. М. указал на большой черный кожаный чемодан с инициалами доктора Спенсера Хьюма:
– Можете ли вы подтвердить, что это тот самый чемодан?
– Это он.
– Я хочу, чтобы вы также опознали предметы, которые находились внутри. Я буду показывать, а вы поднимайте их перед свидетелем. Это? – Он указал на спортивный костюм. – Да. Теперь это. – Ворох разнообразной одежды, включая пару аляповатых тапок из красной кожи. – Это? – подняли графин, который Г. М. приобщил к делу, – графин с отравленным виски, в котором не хватало двух порций напитка. – Это?
Сифон, тоже почти полный, не считая примерно двух дюймов. Потом настал черед пары тонких перчаток, с надписью «Эйвори Хьюм» несмываемыми чернилами. Затем свидетелю показали небольшую отвертку, два стакана и бутылочку с мятным настоем.
– И наконец, этот арбалет – он тоже находился в чемодане?
– Да, он как раз помещался внутри.
– В зубьях лебедки торчало синее перо?
– Да, вы обратили на него мое внимание. Это же перо показывали раньше в суде.
– Ага. В субботу вечером, четвертого января, кто-то пришел на вокзал и оставил этот чемодан в камере хранения?
– Да.
– Вы смогли бы, если возникнет необходимость, опознать этого человека?
– Один из моих сотрудников сказал, что запомнил его благодаря…
– Спасибо, у меня все.
Немного помедлив, сэр Уолтер Шторм приподнялся на стуле и произнес:
– Вопросов не имею.
По залу пронесся вздох облегчения. Судья Рэнкин, чья рука, казалось, не знает усталости, продолжал что-то записывать в тетради. Когда он остановился и поднял голову, Г. М. молча обозревал помещение.
– Ваша честь, у меня остался последний свидетель. Он поможет мне продемонстрировать, как убийца мог войти и выйти из закрытой комнаты.
– Боже мой, наконец-то, – прошептала Эвелин.
– Этот свидетель, – продолжал Г. М., задумчиво потирая лоб, – находился в зале с самого начала заседания. Проблема в том, что он не умеет говорить. Поэтому я вынужден кое-что пояснить. Если возникнут возражения, я могу сделать это во время заключительной речи. Однако, поскольку мои пояснения приведут к установлению некоторых фактов и к появлению еще одного доказательства, я прошу суд проявить терпение, ибо линия защиты без этого останется неполной.
– Мы не имеем возражений, ваша честь, – откликнулся сэр Уолтер.
Судья кивнул. Г. М. хранил молчание на протяжении, казалось, долгого времени.
– Я вижу инспектора Моттрема за столом солиситоров, – наконец сказал он, заставив Моттрема резко к нему обернуться. – Хочу попросить у него об одном одолжении: достать еще раз вещественное доказательство, принадлежащее обвинению. Нам демонстрировали раньше металлические ставни на окне и большую дубовую дверь. Пожалуйста, достаньте эту дверь еще раз…
Инспектор, как и прочие полицейские в зале, наверняка знаком с такой штукой, как окно Иуды. Предполагается, что подобные окошки бывают только в тюрьме на дверях камер – небольшие квадратные проемы, прикрытые задвижкой, через которые надзиратели могут незаметно проверять заключенных. В нашем деле такое окошко сыграло решающую роль.
– Я вас не понимаю, сэр Генри, – резко сказал судья. – В двери перед нами нет никакого «окна Иуды», как вы его называете.
– О, но ведь оно там есть… – ответил Г. М. – Ваша честь, окно Иуды имеется почти на каждой двери, если подумать. Ведь у дверей есть ручки. На нашей она весьма большая, на что я обращал внимание разных людей.
Если вы снимете ручку с этой двери – что вы найдете? Квадратный стержень, проходящий через квадратное отверстие, – совсем как на окне Иуды. С обеих сторон стержень крепится к ручкам с помощью небольших винтиков. Если протолкнуть все это вперед, откроется отверстие, в нашем случае, как мы увидим, площадью примерно в половину квадратного дюйма. Это довольно широкий проем, через который можно многое разглядеть; через минуту мы устроим для вас небольшую демонстрацию. Вот почему я возражал против того, что комната была запечатана.
Предположим, вы хотите все подготовить заранее, для этого нужно открутить ручку снаружи; помните, в чемодане, который был оставлен на Паддингтонском вокзале, лежала маленькая отвертка? Сейчас я попрошу инспектора это сделать. Ага! Теперь мы имеем квадратное отверстие, из которого торчит стержень. В нем остались дырочки от винтиков, и вы продеваете в одну из них крепкую длинную нитку и крепко ее завязываете вокруг стержня. Далее проталкиваете стержень пальцем, пока он не войдет в ручку на внутренней части двери. Теперь у нас есть только одна ручка – на другой стороне, – в которой торчит стержень; с вашей стороны нить обеспечивает натяжение. Всякий раз, когда вы захотите подтянуть ручку и стержень обратно, вам лишь нужно будет потянуть за эту нить. Вставить стержень во внутреннюю ручку не составит труда: он легко проскользнет по прямой линии и войдет в квадратный паз, когда достигнет окна Иуды. Как только он вошел, вы обрываете нитку, ставите