- Что мы никогда не постареем. Смотрю я, как расплывается моя татуха, и мне становится страшно.
- А я всегда говорила, что татухи на животе – извращение. Мне через день приходится собирать мозаики на операциях. Эту букву сюда, другую туда. А если иероглифы! Их я люблю особенной любовью!
Марьяна скорчила такое лицо, что Мурзя рассмеялась на весь коридор.
- Слушай, - Маша вдруг остановилась, как вкопанная, - а это не твоя шуба в руках вон того мужика?
- Черт, - доктор Донских поправила волосы и спрятала руки в рукава халата. – Я ведь совсем про него забыла!
- Кто это?
- Долго объяснять.
- Завела мужика и даже мне не сказала! - Мурзеева кокетливо шлепнула подругу по попе. – Вот стерва!
- Это не то, что ты подумала.
- Да, ладно. – Маша остановилась. - Иди, он заметил тебя. Сияет, как медный таз!
Марьяна обернулась и наградила ее долгим, укоризненным взглядом. Подруга улыбнулась и жестом призвала ее двинуться навстречу незнакомцу.
Рыжая докторша кивнула ей, выдохнула и, ужасно волнуясь, поспешила навстречу Павлу.
- Здравствуйте, - произнесла она, втягивая воздух, - я думала, что вы давно ушли.
- Уже светает, - заметил мужчина, взволнованно облизнув губу.
- Тогда почему вы еще здесь? – спросила она, бросая взгляд на его руки.
- Мне хотелось убедиться, что все в порядке с мальчишкой. И с той девушкой. И отдать вам это.
Он улыбнулся и протянул ей мохнатую, ярко-зеленую, а-ля «вырви глаз», шубу.
- И Вы ради этого просидели здесь всю ночь?
- И еще я хотел увидеть вас, Марьяна.
Девушка удивилась, откуда внутри берутся такие чувства, когда вдруг слышишь собственное имя. Стены вокруг вдруг приобрели небесно-голубой оттенок, стали выше и шире.
Кто запустил в помещение больницы солнечный свет? Или ей просто показалось?
- Меня? – чувствуя, что краснеет, спросила она.
- Да. – Незнакомец запустил руку в свою шевелюру, потрепал волосы каштанового цвета и стеснительно пожал плечами. – Не хотите выпить со мной кофе?
- Я даже не знаю, - замялась доктор Донских. – Если вас не испугает кофе из автомата. У меня через несколько часов начинается смена, и, думаю, бесполезно ехать домой. Отосплюсь здесь.
- Обожаю кофе из автомата! – похоже, искренне обрадовался он.
- Ну-ну, - подумала Марьяна, вспоминая его ежедневные таинственные кофейные ритуалы с туркой возле плиты. – Пойдемте со мной.
Она направилась по коридору к кофейному автомату, чувствуя на своей спине его взгляд. Ей хотелось больно укусить себя за палец, чтобы мысли об утренних кофейных церемониях соседа в плавках сменились мыслями о двух девушках: погибшей блондинке и пропавшей Лизе. Но разум отказывался подчиняться.
Павел достал из кармана пригоршню монет, поспешно накормил ими автомат и повернулся к ней.
Марьяна медленно подняла на него глаза. Ей начинало нравиться, как этот мужчина смотрит на нее. Через несколько секунд, растянувшихся на миллион лет, он сказал:
- Не могу поверить, что мы жили в соседних домах и ни разу не встречались.
Автомат за его спиной надрывно затарахтел. Девушка не знала, стоит ли верить этим глазам, сияющим и открытым. Этой улыбке во все тридцать два ровных, белых зуба. Было похоже, что мужчина действительно испытывает смущение: он таращил на нее глаза и никак не мог успокоить руки.
- Откуда Вы знаете Лизу? – спросила она.
- Лизу? – казалось, он ничуть не смутился. – Она забавная девушка! Мне посчастливилось припарковаться вчера возле самого дома. – Павел проверил, не готов ли кофе, и снова повернулся к Марьяне. – И вижу, что какая-то девушка кружит у стоянки. У нее смешная маленькая машинка, она на ней так и сяк, и ничего не выходит. Пока я курил у подъезда, три раза зажмуривал глаза, ожидая, что она стукнет чей-то автомобиль, потом не выдержал и предложил помощь.
- Очень похоже на Лизу!
Они рассмеялись, и Марьяна, наклонившись, вдруг почувствовала терпкий аромат его одеколона. Она вдохнула его глубоко и тихо. Ей захотелось поднять руку и провести пальцем по его щеке, обросшей густыми волосами.
- Я сбегал за лопатой, расчистил снег и помог поставить ее крохотный автомобильчик на стоянку.
Павел, казалось, тоже смутился их близости и, не зная, куда деть руки, принялся постукивать пальцами по панели гудящего аппарата.
- Готов, - подсказала Марьяна и помогла ему принять горячие стаканчики с ароматным кофе.
- В общем, немного позже она вдруг забежала ко мне, чтобы отблагодарить. Я отказался и от денег и от угощений. Что мне, трудно помочь женщине? Нисколько! Потом у нее зазвонил телефон, она принялась трясти свою котомку и вывалила все ее содержимое прямо у меня в прихожей. Там барахла было больше по объему, чем сама сумка, раза в три! Сегодня я обувался и нашел на полу ее визитницу. Решил занести. Спрашивал у соседей, еле нашел нужный этаж и тут встретил Вас...
Марьяна почувствовала как от одного его взгляда, ее грудь до глубины пронзает боль. Было в его глазах что-то такое искреннее и настоящее, заставляющее отбросить прежние подозрения. Они сверкали темно-зеленым и манили своей чистотой.
- Эта девушка, которой стало плохо, - ее подруга. – Пояснила доктор Донских, рисуя пальцем в кармане мудреные завитушки. - Она не может найти Лизу, та, и правда, словно сквозь землю пропала.
- Да уж, - рассмеялся Павел, - эта мадам с каблуками длиной в километр, она мало похожа на вашу подругу. С Лизой у нее гораздо больше общего.
Марьяна все пыталась отыскать в его взгляде настороженность или испуг при упоминании соседки, но, как назло, ничего не всплывало. Еще и смех его был ужасно заразителен. И лицо. Она не замечала прежде таких выразительных лиц у других мужчин. Столь ярких, полных жизни и наполненных загадочной музыкой.
- Я был ошарашен тем, как вы бросились сегодня к этой каталке.
- Знаете, я даже не задумывалась об этом. – Она присела на скамейку. Павел тут же поспешил устроиться рядом с ней. – Такая профессия. В мозгу что-то переключается, и ты не думаешь, твоя ли смена, чем ты занят, просто бежишь и делаешь то, что должен.
- Я познакомился с мужчиной. Боже, как глупо это звучит! – Павел опять рассмеялся. – Познакомился с мужчиной со скорой. Мы курили вместе с ним в тамбуре.
- С Володей? – Марьяна удивленно воззрилась на него.
- Не знаю. – Павел все еще смотрел на нее, упрямо игнорируя стаканчик с кофе в руке. - Он не разговорчивый. Обрисовал историю с парнишкой лишь в общих деталях. А вот про вас говорил охотнее.
- Вообще-то, он любитель потрепаться. Если мы говорим о Володе.
- Высокий, худой, с усами.
- Точно, Володька, - чувствуя, как горят щеки, улыбнулась она.
- Жалко того мальчишку…
Марьяна спрятала глаза и намеренно припала губами к обжигающе горячему напитку. Перед чем она робела в своей работе, так это перед разговорами с родственниками или с тяжело травмированными пациентами, приходящими в сознание. Ей предстояло увидеть реакцию паренька, который придет в себя и осознает, что остался без нижних конечностей. И это было невыносимо тягостно.
- Кем вы работаете? – Она решила перевести тему и, повернувшись вполоборота, ненадолго задержала взгляд на собеседнике.
По лицу Павла пробежали разнообразные эмоции. Брови его выгнулись. Он, наконец, отхлебнул свой кофе и улыбнулся.
- Я – журналист. Работаю в газете, пишу книги.
- Должно быть, это очень интересно.
Марьяна размышляла, на какого же актера он так похож. На самом деле ей ужасно хотелось, чтобы кто-нибудь подошел и срочно проверил ее пульс. Она, кажется, не дышала уже больше четырех минут.
- Весьма. Еще я сейчас участвую в чудовищном эксперименте.
Она сменила позу и позволила себе улыбнуться, глядя ему прямо в глаза.
- Каком же?
- Когда-нибудь я расскажу вам. Если вы согласитесь встретиться со мной вне стен этой жуткой больницы. За эти несколько часов, пока я сидел на скамеечке в коридоре, у меня в голове родилось, по меньшей мере, два полноценных романа.
- Да бросьте, говорите, что за эксперимент.
- Не могу же я признаться в самом сокровенном пусть и очень милой, но почти не знакомой мне девушке.
- Говорите же!
- Хорошо. Последние пару месяцев я пишу книгу. Прежде в моих романах были сплошь постапокалиптические сюжеты: кровь, кишки, зомби. Полный и адский мрак. Но вдруг какой-то Леший дернул меня написать про любовь. Эдакую историю про отношения. Знаете, ничто меня так не изводило за последнее время, как эта работа. – Он дернул себя за волосы так, словно хотел их выдрать с корнями. - Временами я чувствовал такое опустошение, будто кто-то высосал из меня кровь и растворил во мне кости. Какого черта я подписался на это?!
- А что такого сложного в том, что бы писать про любовь?
Павел замер и вдруг взмахнул руками так, что капли кофе подскочили в воздух и только чудом приземлились обратно в стаканчик.
- В какой-то определенный момент я вдруг осознал то, о чем никогда не задумывался. Оказывается, я очень одинок. Жил себе человек, жил, у него было все, что необходимо. И он вдруг понял, что нет самого главного. Того, что делает его человеком.
- Счастья?
- Любви. – Он отвел голову назад и посмотрел на нее, как на сумасшедшую. - Счастье, оно ведь для всех разное. Я не могу сказать, что не счастлив. У меня есть сын, работа, я вполне здоров. И как-то умудрялся жить, не догадываясь, что мне чего-то не хватает.
Марьяна кивнула. Она почувствовала себя в безопасности рядом с этим мужчиной. Ей нравился его глубокий, спокойный голос. И нравилось электричество, которое потрескивало между ними от каждой случайной встречи взглядами.