Мы у себя, в общаге, и не такое научились делать. Макароны, перемешанные с банкой кильки в томатном соусе, считались деликатесом. А самая вкусная закуска получалась из тертой на мелкой терке морковки, плавленого сырка, чеснока и майонеза. Закачаешься! Мы мазали ее на хлеб и буквально кайфовали. Едва ли не проглатывали языки! Но это только по праздникам. В обычные дни скромнее.
Колбасу мы видели редко. Приходили, бывало, с Мурзей в магазин, вставали в мясном отделе и вдыхали ароматы, доносящиеся с прилавка.
- Наелась? – спрашивала она.
- Ага, - отвечала я.
- Теперь можно и домой идти.
А как вы думали? Так и было. Вся стипендия улетала в первые пару дней. А мы еще любили модно одеваться и даже иногда ходили на дискотеки. Вот и получалось, что шиковали первую неделю, а потом выживали целых три.
Деньги с продажи нашей квартиры, а точнее свою половину, я положила на сберегательный счет и больше не трогала. Их не хватило бы даже на покупку комнатки в городе. Поэтому я пока просто копила, мечтая о своем уголке. Или машине, если с уголком вдруг не получится.
Я положила бутерброды на поднос и понесла в зал.
Свет был выключен. По телевизору крутили «Старые песни о главном». Агутин в выглаженном костюме с экрана пел про Костю-моряка, почему-то изображая гангстера 30-х годов и при этом энергично отплясывая. Голосов ребят не было слышно.
Я сделала шаг и замерла в дверном проеме. Они лежали втроем на разложенном диване. И сладко спали. Машка с книгой в руках, посередине маленький Колька, обложенный валиками из полотенец, чтобы ненароком не перевернулся на спинку, и справа от него измученный Смоляков, обнимающий всю троицу своей рукой. Его пальцы лежали аккурат на Мурзином животе, перекрывая собой татуировку.
Идиллия.
На такие картины можно смотреть вечно. О таких друзьях можно только мечтать. Все-таки судьба не совсем на меня забила.
Я улыбнулась, жалея, что нет фотоаппарата под рукой. Да и не к чему будить их вспышками. И так салюты за окном шумят. Развернулась и ушла на кухню. Долго сидела, не решаясь откупорить бутылку шампанского для себя одной, и не заметила, как уснула.
Пока меня вдруг не разбудил странный стук. Кто будто тихонько скребся в дверь. Я умыла лицо и прошла в коридор. Действительно. Не показалось, стучат.
Который час?
Ой, половина третьего. В зале до сих пор тишина, значит мои все еще крепко спят. Кого там принесло? Я встала на цыпочки и посмотрела в дверной глазок: тот самый худой доктор со скорой. Собственной персоной. Еще и лыбу давит.
- Здравствуйте, - шепотом сказал он, когда дверь перед ним отворилась, - скорую вызывали?
- Проходите, - ответила я, протирая глаза. – А чего шепотом?
- Так я ведь помню, что у вас ребенок, вот и шепчу. Мало ли, не хотелось бы разбудить.
- Ясно. – Я помогла ему повесить одежду и провела на кухню. Усадила, сама села напротив. У меня в груди от волнения заиграла целая группа барабанщиков. – А Машка спит. У нас тут совсем скромная закусочка. Угощайтесь.
- Какие богатства, - радостно потер руки мужчина. Он выглядел ужасно усталым, под глазами пролегли круги. Ему бы выспаться, а он приперся в гости. Тоже, видать, одинокий. – А вы что же, еще не вскрывали шампанское?
- Нет, - смущаясь, ответила я и уставилась в окно.
Где-то недалеко бабахало. Небо взрывалось всеми оттенками красного, оранжевого и белого. Искры поднимались высоко, в самую высь, и падали вниз, сгорая на лету.
- Значит, - сказал он, открыв бутылку бесшумно и без единой пролитой капли, - вы хотите к нам на станцию устроиться?
- Да.
- Тогда я расскажу вам о своей работе. А там, ежели не испугаетесь…
И мы проговорили до самого утра. Так много я не смеялась еще никогда.
Уходя, Володька что-то говорил про то, что влюбился в меня с первого взгляда, но я, приняв это за очередную шутку, реагировала лишь приглушенным хихиканьем в ладошку.
Промолчу о том, что потом пришлось выслушивать от вновь образованной четы Смоляковых, которые позже обнаружили меня на кухне спящей и совершенно пьяной.
Но мы справились. Мы пережили целый месяц в этой квартире, по очереди посещая лекции. И даже спали по очереди. Но труднее было нам пережить потом расставание с Колькой, мать которого была несказанно рада, наконец, вернуться к нему. И даже благодарила, правда,не глядя нам в глаза.
Так началась моя новая жизнь. Веселая и сложная. Предстояло пройти длинный путь. Один из самых нелегких путей, выбранных человеком, - путь врача. И это не тропинка через лес, скорее бесконечная и ухабистая дорога в гору. Дорога проб и ошибок, радости и слез, веры и отчаяния. Моя дорога.
Время от времени мы писали письма Сереге и отправляли на тот адрес, который нам дал его сосед по комнате. Но ответов не приходило. Ни разу.
Так прошло долгих пять лет.
***
Каждый человек хочет, чтоб его любили. Иногда за что-то, но чаще просто так. Или даже вопреки всему. Главное, чтобы вовремя нашелся тот, кто подарит тебе такое необходимое чувство нужности кому-то.
Так рядом со мной оказался Костя Сергеев.
Бывают такие мужчины. Они осознают свою непривлекательность. Понимают, что женщины не побегут за ними на край Земли только потому, что они есть, и они такие, какими их создала природа. И тогда они решают не опускать рук. Добиваются своего долгими и настойчивыми ухаживаниями.
Он стал для меня лучшим мужчиной, каким судьба может наградить женщину. Внимательный, заботливый, всегда готовый прийти на помощь. Тот тип мужчин, с которым чувствуешь себя королевой. Самой красивой, самой желанной. Нужной. Тот, с кем можно побыть собой, покапризничать или даже поскандалить, зная, что он все равно он пойдет на уступки и простит все грубые слова.
С ним все было идеально. Каждый день, каждый час.
Кроме меня и моих чувств.
Он брал меня за руку - мое сердце не трепетало. Гладил по щеке - меня не бросало в дрожь. Целовал, и мой мир не взрывался на тысячи огненных фейерверков. Тишина. Пустота. Ноль.
Ни-че-го.
Я чувствовала себя большой деревянной птицей, у которой есть крылья, но нет ни единой возможности взмахнуть ими и взлететь. Меня тянуло к земле. Словно накопившиеся внутри боль, одиночество, ярость, беспомощность и предательство вдруг стали тяжелыми на душе неподъемными камнями.
Но мне просто надоело быть одной и ждать. Чего? Сама не знаю. Просто надоело.
Через три года его упорных ухаживаний я сдалась. Не было обещаний, даже малейших разговоров о том, что мы теперь будем парой. Просто в один из тихих летних вечеров, когда Мурзя с Ильей, счастливые и довольные, убежали на сеанс в кино, а Сергеев присел рядом, чтобы помочь мне с заданиями, я повернулась и поцеловала его. Прямо в губы.
И все случилось. Он был нежным, ласковым и очень старался доставить мне удовольствие. Тогда я закрыла глаза, и первый раз в жизни сделала вид, что мне с ним хорошо. Очень хорошо. И что не приходится сдерживать слезы, рвущиеся из глаз. Мне хотелось его как-то отблагодарить за заботу и преданность последних лет. И его глаза светились от радости.
Косте было со мной хорошо, и я радовалась, что могу отплатить ему за доброту. Могу попытаться сделать его счастливым, ведь теперь нас связывали отношения и какие-никакие, а обязательства.
Это так глупо – обманывать себя. Так жестоко – не говорить правду, позволяя клубку закручиваться еще туже. Так больно ощущать себя еще несчастнее, чем прежде. Но мне тогда необходимо было чувствовать себя нужной, хоть кому-то. Даже несмотря на то, что в течение последних двух лет это становилось медленным ядом для нас обоих.
- Подкрасила бы хоть глаза, - предложила Машка, протягивая мне тени.
- Нет, - отмахнулась я и заколола несколько непослушных прядей невидимкой.
- Я чувствую, что тебе нужно подкраситься! Сегодня будет потрясающая вечеринка, и, возможно, кое-кто сделает тебе предложение!
Я обвела нашу комнатушку усталым взглядом. Неужели, совсем скоро придется попрощаться с ней? Ординатура подходит к концу, начнется настоящая работа, реальная жизнь. Кажется, мы уже успели прирасти к этим стенам, стать их несущей частью. Грустно.
- Ты что-то слышала об этом? – спокойно спросила я.
- Не зна-а-аю, - издеваясь, пропела Машка.
- Даже если так, Костя меня любит всякую, и без косметики.
- О-о, - подруга подошла и плюхнулась на стул рядом со мной. – Краситься нужно не для мужиков, а против других баб. Ясно?
- Ясно, - усмехнулась я, приводя в порядок волосы. Они за последние несколько лет отросли почти до поясницы, и уход за ними с каждым днем все больше напоминал мне борьбу со стихией.
- Ты чего? – Мурзя положила руку мне на плечо. – Ты не рада?
- Не знаю.
- Каждая девчонка с нашего потока мечтала бы выйти за Сергеева! Такой парень – голубоглазый блондин! Папка его вам квартиру купит, будете жить и не пукать!
- Маша-а-а! – меня убивали ее словечки.
- Ты давай бросай эту хандру. Если не любишь его, нехрен было голову кружить, так бы и сказала: «Костя, извини, я все еще люблю дебила, который сбежал от меня и от проблем на войну, потом не отвечал на письма, и уже как два года вернулся в город, но не соизволил даже встретиться со мной». Прямо так и скажи. А то Сергеев и мой ведь друг тоже. Я не хочу толкать тебя в его объятия, чтобы потом выслушивать полжизни, как ты несчастна. Посылай его к черту, только помягче, хорошо? И найдем мы тебе другого жениха. Как тебе хирург Одоевский?
- Мурзя, хватит! Он ведь женат! К тому же старше меня. Да и перетрахал уже всех своих ординаторов.
- Слава педиатрии, что я не вижу этого.
- Я хочу остаться в реанимации. – Я встала, сняла футболку и надела темно-зеленое платье, которое безумно нравилось Косте. - Так, просто, к слову. Поработала там, конечно, хлебнула дерьма и поняла, что меня адом теперь не запугать. Но огонь, который разгорелся в душе, не сравнить ни с чем. Хочу работать-работать-работать, чтобы некогда было думать…