– Джи мой пиар-менеджер, – с теплой улыбкой сказал Юэн, провожая сестру взглядом.
– Вы с ней очень похожи и внешне, и по характеру.
– Да, – кивнул Юэн. – Когда она подрастет, можно будет увидеть, как выглядел бы я, если бы родился девчонкой. Я стараюсь быть для нее образцовым братом, но получается так себе, – он усмехнулся и, посмотрев на Бернарда, прикусил нижнюю губу. – Слушай, тебе вовсе не обязательно идти на концерт только потому, что моя сестра тебя вынудила. Если не хочешь – не надо.
Бернард переместил вес тела на другую ногу и заметил, как Джи плюхнулась в гамак.
– Тебе вовсе не обязательно было меня приглашать только потому, что твоя сестра тебя вынудила, – передразнил Бернард. – Если не хочешь меня там видеть – я не приду.
Юэн демонстративно закатил глаза и цокнул языком.
– Да нет же. Я серьезно думал, что тебя такое не интересует. Но так я не против. Приходи, будет классно. Я договорюсь, чтобы тебя пропустили бесплатно. Завтра напишу координаты.
– Хорошо, – сказал Бернард и, открыв дверь, уселся на водительское сиденье. – Тогда до завтра.
– Да, – кивнул Юэн и приподнял руку.
Джи с гамака усиленно махала Бернарду на прощанье. Он махнул ей в ответ и, чуть отъехав, скользнул взглядом по стоявшей с торца дома фигуре. Бернард посмотрел на дорогу, однако лишь спустя секунду или две мозг обработал полученную от глаз информацию и вывел картинку женщины в клетчатом пальто и в шляпке с вуалью. Когда Бернард обернулся, то увидел только шагающего к дому Юэна и качающуюся на гамаке Джи.
Обычно Бернард приезжал в студию рано, за час или полтора до открытия. Даже в выходные, которые таковыми для него считались лишь условно. Когда остальные люди отдыхали от тяжелой трудовой недели, Бернард работал в студии. Во-первых, потому что в выходные приходили клиенты, которым необходимо было сделать фото на документы, а среди недели они не успевали. Во-вторых, у Грегора тоже были выходные, и обычно он редко куда выбирался, посвящал время работе по дому: где-то что-то подправить, подремонтировать, починить сломанный замок, смазать начавшие скрипеть петли.
Со многими мелочами он справлялся сам, не требуя от Бернарда помощи, но порой они все-таки работали вместе. Это случалось нечасто, дом не требовал серьезного ремонта, будто обилие оберегов спасало его от разрушения, выстроив вокруг защитный барьер. Чаще Грегор просто намекал сыну, что справится со всем сам, а тот может не беспокоиться и ехать в студию или по другим делам. Бернард считал, что таким образом отец просто продолжал отдаляться, впрочем, и сам осознавал, что поступал так же – что-то гнало его из родного дома, и временное спокойствие он находил лишь в фотостудии или в разъездах по окрестностям в поисках интересных кадров.
В этот выходной все было по-другому. Что-то изменилось в привычной рутине, реальность воспринималась четче, будто обострились углы и углубились цвета. Ночью на Бернарда напала бессонница, не редкое явление в его жизни. Он долго не мог заснуть, прокручивая события прошедшего дня: прихрамывающий Чилтон, улыбающаяся Эрика с распущенными локонами, спадающими на плечи, болезненно-бледная девочка с пронзительным взглядом водянистых глаз, Юэн, обнимающий свою сестру за плечи, незнакомка в клетчатом пальто старого фасона… Все перемешалось и не давало погрузиться в сон. В конце концов Бернард встал с кровати и выглянул в распахнутое окошко, давая свалявшимся в ком мыслям утечь в ночь, звеневшую от птичьих голосов.
Сон не шел, поэтому Бернард спустился на кухню и заварил себе успокаивающий травяной чай из смеси ромашки и пустырника. Помимо перьев, камушков и прочего, из чего можно сделать оберег, мать собирала травы и составляла из них разные травяные сборы: от болей в голове или желудке, от бессонницы, от кошмаров. Что-то она покупала, так как не все произрастало в окрестностях их города, но в основном предпочитала искать и собирать сама.
После Инесс на кухне остался целый шкафчик, заполненный жестяными и стеклянными банками с высушенными травами, которые столько лет спустя потеряли все свои лечебные свойства. Как и в случае с ловцами снов, ни у кого из оставшегося семейства Макхью так и не поднялась рука выбросить накопленные травяные сборы. Какие-то из банок были подписаны, о содержимом каких-то можно было догадаться только по запаху, если разбираться в травах. Бернард в этом мало что смыслил, однако с детства запомнил свойства некоторых трав, поэтому иногда покупал их в аптеке и тоже делал простенькие травяные сборы. Не такие вкусные и эффективные, какие получались у матери, но все же считал, что это лучше, чем при легких недомоганиях пичкать себя таблетками.
С полной чашкой он поднялся к себе в комнату и, подсоединив фотоаппарат к ноутбуку, принялся изучать, редактировать и отбирать фотографии для выставки. Дэвид Питтс не говорил, что их надо сделать срочно, но если бессонница напала без объявления войны, то работа – один из лучших ее противников.
Когда в кружке показалось дно, а небо за окном начало светлеть, глаза Бернарда закрылись, и он уснул прямо за столом. Но ненадолго. Сон был тяжелым и вязким, без сменявших друг друга образов. Словно резко провалился в бездну и так же резко выбрался из нее. Бернард пошевелился, просыпаясь, и задел мышку. Ноутбук вышел из режима ожидания, экран вспыхнул, демонстрируя последнюю фотографию – Бернард и Эрика стоят друг напротив друга на фоне книг. Он даже толком не посмотрел на изображение, глаза слипались. Протянув руку, на ощупь нажал на кнопку выключения и переместился на кровать.
Но нормально поспать в итоге все равно не удалось. Внутренний будильник поднял его, пусть и позже, чем обычно. На кухне Бернард встретил отца, который смотрел телевизор, попивая кофе. Спустив очки на кончик носа, Грегор посмотрел на сына.
– Ты сегодня не едешь в студию?
– Еду, – ответил Бернард, споласкивая свою чашку под струей воды. – Заработался допоздна. Надо было подготовить фотографии для Дэвида Питтса.
Отец поставил чашку на стол и убавил громкость телевизора. Он сидел в светлых брюках и в голубом поло, будто собрался куда-то идти.
– Как он поживает?
– Вроде неплохо, – пожал плечами Бернард и положил кусок оставшегося с вечера картофельного пирога на тарелку. Ночная работа отзывалась голодом.
– Та девушка еще у него работает? – деликатно поинтересовался Грегор.
– Эрика? Да.
– Вы ведь с ней… неплохо общаетесь, да?
Садясь за стол, Бернард мельком взглянул на отца. Неужели дошло до такого, что Грегор начал интересоваться подробностями его личной жизни? Что будет дальше? Рекомендации по выбору девушки или какие-нибудь советы? Нет, услышать от отца подобные вещи было бы дико. Во-первых, потому что на такие темы они никогда не разговаривали, а во‑вторых, поздно было начинать. Стараясь не подавать вида, Бернард начал искать пути отступления, как бы побыстрее сбежать в студию. Он откусил кусок пирога.
– Можно сказать, мы с ней друзья, – сказал Бернард, вложив в свою интонацию максимум нежелания развивать эту тему.
– Хорошо, – закивав, только и ответил Грегор. То ли сам оказался не готов к продолжению, то ли почувствовал настроение сына, а может, ничего и не планировал и просто поинтересовался. – Ты свободен сегодня вечером? Может, сходим на игру, как и хотели?
– Сегодня не получится, – прожевав, ответил Бернард. – Меня пригласил… – он запнулся, подбирая подходящее слово, – друг… на одно мероприятие. Я уже ему пообещал.
Юэна с еще большим натягом, чем Эрику, можно было назвать другом, но отцу не следовало знать такие подробности. Пусть думает, что у Бернарда все в порядке.
– Вот как… – немного расстроенно протянул отец, постучав по полупустой кружке с кофе. – Я как-то не подумал, надо было спросить заранее. Но мы можем запланировать, допустим, на следующие выходные. Ты будешь свободен?
– Да, – кивнул Бернард и закинул в рот остатки пирога.
– Тогда договорились, – улыбнулся Грегор.
В сердце кольнуло, заворочались старые воспоминания о днях, когда отец не то чтобы не улыбался, а совсем не обращал внимания на собственного сына. Будто тот был всего лишь призраком, которого замечаешь боковым зрением и которому ничего не требуется для существования: ни еда, ни лекарства, ни чистые вещи, ничего.
Эта обида на собственного отца была еще жива, и всякий раз Бернард понимал, что от нее надо как-то избавляться, но не знал как. Воспоминания о безразличии не желали стираться из памяти, и все это произошло в тот момент, когда мать уже не могла чем-либо помочь. Тогда они покинули его оба: мать умерла, отец отдалился.
Бернард улыбнулся Грегору в ответ и встал из-за стола.
«Люди меняются, – повторял он сам себе, пока мыл кружку с тарелкой. – Прошло уже много лет, почему ты не можешь отпустить эту обиду?»
После обеда потеплело. Бернард даже подставил лицо под лучи выглянувшего солнца, когда вышел из машины на парковке перед библиотекой. Несколько часов он просидел в прохладном здании фотостудии, обслуживая немногочисленных клиентов и доделывая работу для Питтса, немного побеседовал с Чилтоном, который снова с головой погрузился в свои бумаги, и, повесив объявление о том, что студия сегодня не работает, уехал.
Несколько минут постояв под солнцем, Бернард зашел в библиотеку и направился сразу к стойке, где обычно сидела Эрика. Она увидела его издалека и улыбнулась.
– Дэвида пока что нет на месте, – сказала девушка, привставая. – Он будет через полчаса, может, даже раньше.
Сквозь ее полупрозрачную блузку в горошек проступали очертания бюстгальтера. Серьги-гвоздики поблескивали в ушах. Бернард указал на ноутбук у себя под мышкой.
– Хочешь посмотреть фотографии?
Эрика кивнула, стянутые в высокий хвост волосы покачнулись. Она вышла из-за стойки, поправляя черную юбку и заодно демонстрируя бледноватые стройные ноги, и предложила сесть где-нибудь, где удобнее. Посетителей по-прежнему было немного, однако Эрика повела Бернарда в самый дальний угол на нижнем ярусе к одному из читальных столов.