– Слушай, – сказал Юэн, когда они уже поднимались по лестнице. Рядом с лифтом в голову всегда лезли всякие мысли, а звук шагов, разносившийся эхом, казался удручающим, – я не знал таких подробностей об этом здании и о старой железной дороге, хоть и живу здесь долго. Слышал только самые распространенные слухи. Например, что в восемнадцатом веке, ну, когда у нас в стране были все эти восстания, восстановления династий и прочая смута, здесь тоже было неспокойно. Людей насильно переселяли ближе к побережью. Понятное дело, что многим такое не нравилось и дело доходило до кровопролития. Но те времена вообще были жуткими… Я к чему все это, откуда ты знаешь такие подробности о городе?
– Из библиотеки.
– Точно! Как-то не сообразил сразу. Зато сейчас пазл сложился. Вот почему ты так любезен с блондинкой. Она пускает тебя покопаться в тайных архивах?
– Не такие уж и тайные эти архивы, – сказал Бернард, отпирая дверь студии и придерживая ее для сзади идущего Юэна. – История города в газетных выписках хранится в открытом доступе, просто ею интересуются в основном студенты или школьники, которым нужно сделать доклад. Некоторые материалы из архива можно получить через библиотекаря и почитать их, находясь в стенах библиотеки.
– Но ведь ты не отрицаешь, что Эрика тебе в этом помогала, да?
Послышался тяжелый вздох. Бернард вскрыл новую упаковку чая, бросил пленку в мусорную корзину и устало посмотрел на Юэна.
– Нет, не отрицаю, – выдохнул он. – Она мне действительно пару раз помогала найти кое-какую информацию. У меня не так много времени, и обычно я освобождаюсь, когда библиотека уже закрыта.
– Ладно-ладно, – сказал Юэн, в защитном жесте выставив руки ладонями вперед и смотря, как Бернард насыпает щепотку чая в мини-заварник.
– Я понял. Вы с ней дружите, да? С Эрикой.
– Можно сказать и так…
Бернард отвечал с такой неохотой, что, казалось, еще секунда, и он снова войдет в прежнее отрешенное состояние, но Юэну хотелось узнать еще кое-что об отношениях молчаливого фотографа и скромной библиотекарши, поэтому он решил рискнуть.
– Ты ведь понимаешь, что с ее стороны это все выглядит чем-то большим, чем дружба?
– Нет, не понимаю, о чем ты, – Бернард сделал максимально незаинтересованный вид, но Юэн не отступал, ему казалось, что фотограф просто чего-то недоговаривал.
– Серьезно? Ты реально не видишь, что она к тебе неравнодушна? – удивился Юэн и оперся руками о край стола, чуть не завалив стопки бумаг, которые раскладывал ранее. – Уверен, на фотографиях ты без проблем разберешь человеческие эмоции, при этом оставаясь слеп к ним в реальной жизни, – он сокрушенно покачал головой. – Мне ее даже жалко. Ты хоть как-то отблагодарил ее за всю ту работу, что она для тебя сделала?
– Пару раз я угостил ее кофе, – просто сказал Бернард, нажимая на кнопку на электрическом чайнике.
– Типа свидание?
– Нет.
– Но она, скорее всего, восприняла это именно так и теперь думает, что ты запал на нее.
– Нет, не думает.
– Да, конечно, эти голодные глаза, – Юэн всплеснул руками. – Я знаю, что имеют в виду, когда вот так смотрят.
Бернард сел в кресло с таким видом, будто собирался произнести суровую речь. Взгляд его в этот момент был точно такой же – пронзительный и холодный, – как и у его отца тогда, у почтового отделения. Юэну стало даже неловко. Ненадолго, всего на секунду или две.
– На самом деле все не так, как кажется со стороны. Ты делаешь поспешные выводы, – сказал Берн. – А теперь давай вернемся к делам.
Прошло около часа. Пальцы Юэна снова потемнели от пыли и типографской краски, а позвонки захрустели, когда он выпрямился и размялся. Вокруг него на полу стояло еще три коробки, которые необходимо было перебрать, но точно не сегодня. Бернард продолжал работать в графическом редакторе, теперь уже быстрее, чем до их прогулки до магазина. И хоть он все равно оставался немногословным (немногословнее, чем обычно), тем не менее в его зеленых глазах отражался живой блеск, и парень без промедления отвечал на вопросы Юэна.
Дребезжащий звук и вибрация больше не повторялись, хотя очевидно, что поезда не переставали приходить на станцию. Если именно это действительно было причиной такого явления. «Привет из прошлого» казался слишком фантастической версией, подходящей разве что для дискуссии на каком-нибудь канале в ночное время, где помимо всего любят обсуждать разные теории заговоров, или в качестве идеи для мистического триллера. Как вариант, можно было бы использовать как сюжет для рок-баллады, но ребята из группы не оценили бы уклон в мистицизм и чертовщину.
От скуки Юэн снова начал оглядываться по сторонам, подумывая: а не пора ли ему закончить рабочий день на сегодня.
В тишине студии вновь раздался звук вибрации. На мгновение Юэну показалось, что это «от поезда», но источником оказался телефон Бернарда, стоявший на беззвучном режиме. Фотограф настороженно изучал номер входящего звонка, не торопясь брать трубку.
Что-то было не так. Юэн чувствовал это нутром. От Бернарда повеяло чем-то… странным, он словно бы источал тревогу, хотя внешне выглядел спокойным. И от этого Юэн чувствовал, как внутри все скручивалось и холодело. Плохое предчувствие. Хоть бы это было самообманом. Ошибкой интуиции.
Наконец, не вставая с места, Берн нажал кнопку – палец его при этом дрогнул – и поднес телефон к уху.
– Слушаю… – с трудом выдавил он, в голосе кольнула хрипота.
Юэн неосознанно затаил дыхание и не спускал взгляда с Бернарда. С другой стороны линии кто-то заговорил, но ни одного слова распознать не удалось, зато улавливалась медленная интонация, короткие, словно бы обрывчатые, предложения. Может быть, такой квакающий эффект речи звонившего придавала плохая связь.
Бернард сделал медленный и глубокий вдох. Настолько глубокий, что Юэну показалось, будто легкие у него не смогут вобрать в себя так много воздуха и лопнут. Что-то случилось… Взгляд Берна стал стеклянным – две вмиг потускневшие бусины вместо глаз.
– Я… понял, – сказал Бернард механически и безэмоционально, как робот. – Да, я подъеду.
Он положил трубку, которая едва не выскользнула из его дрогнувших пальцев, и, смотря куда-то в одну точку перед собой, убрал телефон в карман.
– Что случилось? – забеспокоился Юэн.
Бернард повернул к нему голову, но смотрел будто сквозь него. Он вдруг стал похож на манекен или большую реалистичную куклу.
– Отец умер.
Два слова повисли в воздухе. Тяжелые, вязкие, они заполняли все пространство и нависали, как готовый обрушиться в любой момент потолок. Нет, они уже обрушились. Просто от шока еще не было больно. Все мысли покинули голову Юэна, будто его огрели чем-то тяжелым. Он посмотрел на бумаги, которые перебирал. Они показались ему глупыми и мелочными, ничтожными по сравнению с человеческой жизнью.
– Это может быть ошибкой? – спросил он.
Бернард покачал головой.
– Никаких ошибок, – сказал он, стараясь сохранять спокойствие, но голос звучал чужеродно, будто за него говорил кто-то другой.
– Может, ты что-то неправильно расслышал? Ты же сам говорил, что связь тут плохая…
– Все было хорошо слышно.
У Юэна закончились варианты. Он опустил голову и посмотрел на темные кончики своих пальцев. Бернард встал из-за стола.
– Иди домой. На сегодня ты свободен и на завтра тоже. А потом… не знаю, я напишу.
Но Юэн остался сидеть. Новость пригвоздила его к стулу, он только и мог удивляться тому, как у Бернарда вообще хватало сил говорить, разумно мыслить, двигаться. Однако в его голосе проскальзывало что-то такое, отчего его хладнокровие казалось зыбким и шатким, готовым разрушиться от любого неосторожного движения, но Берн держался.
– Юэн, – настойчиво и громко произнес Бернард.
От прямого обращения Юэн оживился.
– Я не могу все вот так оставить. Надо, наверное, прибраться.
Бернард дотронулся до переносицы, провел рукой по лбу, словно это движение помогало ему упорядочивать мысли в голове.
– Необязательно. В общем, делай что хочешь, – он достал из кармана ключи и положил на стол. – Я спущусь к Чилтону. Когда будешь уходить, не забудь закрыть студию. Второй комплект ключей у меня есть, – механически сказал Бернард и, не дожидаясь какого-либо ответа, направился к двери.
Юэн остался в помещении один и несколько секунд сидел неподвижно, стараясь хоть как-то осмыслить произошедшее. Поступившая информация не хотела укладываться в голове. Это было равносильно попытке засунуть канат в игольное ушко. А Бернард осознал? Наверно, нет. Не в одно мгновение.
Наконец, Юэн пошевелился. Он разложил отобранные стопки бумаг по новым коробкам, оставшиеся нетронутыми коробки отнес в клетку-аквариум, чтобы они не загромождали проход. Все дела заняли у него не больше десяти минут. Он взял оставленные Бернардом ключи, но уходить ему не хотелось. Такое казалось неправильным, хоть Бернард и сам отпустил его. По логике фотограф должен был вернуться в студию, забрать свои вещи и фотоаппараты, без которых он точно не мог никуда выбраться. Или, может, Бернард вместе с Чилтоном уже уехали? Однако звука отъезжающей машины Юэн не слышал.
Закрыв студию, он спустился вниз и толкнул дверь похоронного бюро. Из кабинета доносился голос Виктора. Он говорил медленно и четко, было похоже, что диктовал инструкцию. Юэн постучал по открытой двери и застыл в проеме. Сидевший за столом Виктор Чилтон сразу обратил на него внимание.
– Юэн, – окликнул он.
Бернард повернул голову с замедлением. Он сидел на диване, обняв себя за плечи и откинувшись на мягкую спинку. Вид у парня был нездоровый. С этого ракурса он показался Юэну постаревшим лет на десять.
– Извиняюсь, если потревожил, но могу я чем-то помочь? – спросил Юэн.
На несколько секунд его вопрос повис в воздухе без ответа. Полная тишина. Бернард был похож на одну из каменных скульптур, старик задумчиво смотрел на Юэна, затем перевел взгляд на сидевшего на диване Бернарда, потом обратно.