– Должен быть другой вход, – сказал он, осматриваясь.
Он это чувствовал. Как тогда около заброшенного театра. Что-то подсказывало ему, что существует лазейка, через которую можно было попасть на территорию. Бернард снял рюкзак и проверил, взял ли с собой кусачки. Он не испытывал сильного желания вскрывать ограждение, все-таки даже заброшенная территория продолжала оставаться частным владением, но если они не найдут вход, то придется сделать аккуратный надрез где-нибудь в стороне.
Закрывая рюкзак, Бернард провел пальцем по кольцу, вплетенному в ловец снов. Маленький амулет, который он в последнее время обычно держал в кармане, так и не нашелся. Бернард смутно помнил, что вроде бы выкладывал его, отправляя толстовку в стирку, а потом, вероятно, забыл положить обратно. С одним ловцом снов было в любом случае спокойнее, чем совсем без него. И почему он вообще так привязался к этим амулетам? Скептик внутри утверждал, что кусок железки или пластика, обтянутый нитками с болтающимися перьями, не может быть щитом от злых духов (которых тоже, в общем-то, не существует) и неприятностей. Есть лишь психологическая привязанность к предмету, на который проецируются ощущения. Своего рода костыль, с которым ты продолжаешь ходить, когда нога уже зажила. Однако на данный момент даже такой вариант Бернарда устраивал. Пусть ловец снов – это костыль, с ним чувствуешь себя в безопасности.
Юэн, перекинув длинный ремень сумки со штативом и лампой через плечо, обошел сторожку.
– Эй, Берн, – сказал он, выглядывая из-за угла. – Я ошибся, сказав, что нас здесь не ждали.
Бернард в несколько широких шагов преодолел расстояние и увидел, как Юэн держит приоткрытой узенькую дверцу в сторожку. Вот так легко, и они на территории. Не пришлось даже осматривать периметр. Просто открытая дверь в сторожке. Случайность или побывавшие здесь, скорее всего не раз, мародеры даже не скрыли своего вторжения? Или призраки этого места ждали Бернарда?
Выцветшая дверь открывалась туго. Пол сторожки был устлан мелкими камушками. На столе лежали покрывшийся пылью журнал, в который охранники вносили разные записи, и две белые кружки с черными ручками. Около узкого, высокого железного шкафчика на стене висела потрепанная временем форма охранника. В сторожке имелась еще одна маленькая комнатка, но она не открывалась, и парни вышли наружу.
Территория дома отдыха поросла высокой травой и кустарниками, и Бернард с Юэном пошли по разбитой дороге.
– «Вайтбридж», да? – спросил Юэн. – Кажется, совсем недавно я слышал что-то об этом месте.
Бернард надел подаренный Ньюменом наплечный ремень, отметив, что с ним намного удобнее. Он остановился, чтобы сфотографировать ворота.
– Точно! – воскликнул вдруг Юэн. – Об этом доме отдыха упоминала мисс Грант.
– И когда она успела тебе о нем рассказать?
– Когда я провожал ее после… ну после поминок. Она немного поностальгировала, вспоминая, как работала тут. Еще она сказала, что твой отец часто приезжал в этот дом отдыха в качестве фотографа.
– Да, я знаю, – ответил Бернард и извлек из внутреннего кармана ветровки несколько фотографий, выбрал одну из них и протянул Юэну.
На снимке были запечатлены главные ворота, белые, яркие, будто свежевыкрашенные. Около сторожки стоял мужчина в форме охранника, поднявший руку в приветственном жесте. Тень от козырька фуражки скрывала его глаза. На небе застыли облака, а газон вокруг дороги выглядел ухоженным, не то что сейчас.
Юэн вытянул руку с фотографией, как бы накладывая ее изображение на реальность.
– Твой отец стоял ровно здесь, когда делал этот снимок, – сказал он.
Что-то кольнуло в груди у Бернарда. Место на фотографии было живым, сейчас же они перемещались скорее по мертвому существу, которое уже вряд ли воскреснет. Даже если кто-то возьмется за восстановление, сровняет здесь все с землей и отстроит что-то новое, может, еще один дом отдыха, место будет другим. Человека, который сделал фотографию с воротами, уже нет в этом мире. Течение времени уничтожает все. Сейчас на этой покрывшейся трещинами и выбоинами дорожке стояли Бернард с Юэном, но и их тоже когда-нибудь не станет. Даже фотография может сгореть или истрепаться. Ничто не вечно.
Юэн протянул фотографию обратно и внимательно посмотрел на Бернарда. Серые глаза парня выражали обеспокоенность. Кто знает, сколько кому отмерено жить? Бернарду почему-то вспомнился момент, когда Юэн обнаружил на кладбище могилу со своим именем.
– Подожди секунду, – сказал Бернард и, забрав снимок, снял рюкзак.
Он достал оттуда еще один фотоаппарат, подошел к Юэну и повесил ему на шею.
– Меня только что посвятили в фотографы, – радостно сказал Юэн. – Теперь я знаю, что чувствовали люди в Средние века, когда их посвящали в рыцари.
Бернард отступил на шаг, ощущая, как губы его сами собой расплылись в улыбке. Он планировал это сделать, когда еще дома укладывал фотоаппарат в рюкзак, но не думал, что все-таки решится на такой шаг. Сейчас его подтолкнула какая-то внутренняя сила.
– Это временно.
– Я понял. Но почему я удостоился чести стать фотографом?
– Потому что… – начал Бернард, посмотрев на Юэна, затем опустив взгляд на фотоаппарат, – не знаю. Может, ты увидишь что-то, что покажется тебе интересным, и сделаешь снимок самостоятельно. А еще так мы быстрее управимся. Надеюсь, успеем до темноты. Пока есть естественный свет, возможно, нам даже не понадобится дополнительное освещение.
Юэн провел пальцем по многочисленным кнопкам на фотоаппарате, заглянул в прикрытый крышкой объектив.
– Не боишься, что я его разобью? С моим-то везением.
– Ничто не вечно в нашем мире, – отметил Бернард, пожав плечами, и пошел дальше по дорожке. Впереди уже виднелся главный корпус.
Юэн пристроился рядом, шагая с Бернардом нога в ногу.
– Мне кажется, ты становишься каким-то добрым. Где тот испепеляющий взгляд?
– Ты испытаешь его на себе, если все-таки разобьешь фотоаппарат, – усмехнулся Бернард и, сделав невозмутимое и строгое лицо, посмотрел на Юэна.
– А вот, все нормально, все по-прежнему. Я уж было подумал, что ты достиг дзена и материальные блага больше тебя не беспокоят.
– Я просто не упомянул про последствия.
– Вот как, я снова не прочитал то, что было написано мелким шрифтом, – драматично выдохнув, сказал Юэн. – Я ведь могу отказаться от титула фотографа или за непослушание буду изгнан из ордена? – засмеялся он. – Ладно, посмотрим, что выйдет из этой затеи. Может, я открою в себе новый талант. Потом займусь собственной студией и буду конкурировать с тобой, – Юэн затих на пару секунд. – Слушай, это же тот самый фотоаппарат, который тебе не так давно подарил Ньюмен. Только объектив другой.
– Слово «подарил» в данном случае неуместно. Ньюмен не мой покровитель или что-то в этом духе. Фотоаппарат – плата за работу. Ньюмен всегда рассчитывается со мной подобным образом.
– В этом ведь нет ничего плохого, да? Просто звучит так, будто ты не очень доволен.
Бернард тяжело вздохнул, складывая мысли в уме. Он понимал, что их отношения с мэром со стороны могли выглядеть как теплые. Юэн, выступающий в роли стороннего наблюдателя, ранее уже отмечал подобное. Но Робина Ньюмена, который по возрасту годился Бернарду в отцы, нельзя было назвать другом. Тут влияло и его положение в обществе, и его отношение (хорошее, в основном за счет того, что он ладил с Грегором Макхью).
– Иногда мне кажется, что он делает все возможное, лишь бы удержать меня на месте, удержать в городе. Робин Ньюмен – политик. Он преследует свои цели, ему не выгодно, чтобы молодежь покидала Сент-Брин.
– Ты серьезно думаешь, что все его действия направлены на то, чтобы ты не уехал?
– Честно? Я не знаю. Он помог мне со студией, с мебелью, с аппаратурой. Каждый его так называемый «подарок» был либо платой за прошлую услугу, либо авансом за будущую. Я не говорю, что это плохо, просто у меня возникает странное ощущение. Может быть, я всего лишь драматизирую и ищу подвох там, где его нет.
Бернард смотрел себе под ноги. На трещины и ямки на асфальте. Из зарослей травы, обступившей дорогу, доносился стрекот кузнечиков и сверчков.
– Я улавливаю твою мысль, – сказал Юэн после долгой паузы. – Оплачивая твои услуги вещами, он играет на твоем чувстве долга. И как бы негласно говорит: «Я дал тебе фотоаппарат, будь добр фотографировать на него то, что будет нужно мне» или «Я привез в студию мебель, значит, студия должна работать, обслуживать местных жителей». И ты не можешь отказать, потому что он вроде много для тебя сделал и еще был приятелем твоего отца. Ты чувствуешь себя обязанным. А Ньюмену это выгодно.
– Да, примерно так… – тихо сказал Бернард.
Юэну удалось четко и емко выразить мысль, которую обозначил Бернард. Парень будто понял его с полуслова.
– Ситуация не так проста, как кажется, – задумчиво подытожил Юэн.
Бернарду показалось, что Юэн хотел спросить что-то еще, но они уже подошли к главному корпусу дома отдыха, который смотрел на них темными провалами разбитых окон и грязными стеклами уцелевших рам. Посеревшее прямоугольное здание когда-то было белым. Об этом «рассказала» старая фотография, которую Бернард достал из кармана ветровки и сравнил изображение на ней с тем, что видел перед собой. И вновь он встал на том же самом месте, где стоял когда-то отец. Грегор редко указывал дату на обратной стороне снимков, поэтому можно было только гадать, сколько лет назад была сделана эта фотография. Двадцать пять или больше? Или когда Бернард был маленьким? Мурашки пробежались по коже от соприкосновения с прошлым.
Перед зданием расстилалась широкая, выложенная плиткой площадка с несколькими разросшимися деревьями, корни которых проступили наружу, и крепкими коваными скамейками. Во многих местах плитка раскрошилась, дикая трава и цветы маячили пучками. Листва хрустела под ногами и образовывала небольшие кучки, будто ее кто-то специально сметал, но это была всего лишь работа ветра. Бернард сфотографировал карту территории дома отдыха, на к