– Иди, я займусь этим.
Две или три секунды Бернард стоял молча, переводя взгляд со стопки постельного белья в своих руках на Юэна и обратно. Наконец, он положил чистое белье на край кровати, подхватил вещи одной рукой, а другой смятое постельное белье и удалился странной шаркающей походкой.
Первым делом Юэн широко открыл окно, чтобы впустить в душную комнату свежего воздуха, которого очень не хватало. Он постелил простынь, надел наволочки на подушки и вдел одеяло в пододеяльник. Единственным человеком, которому он когда-либо помогал подготовить кровать, была его сестра Джи. Теперь еще и Бернард. Закончив, Юэн уселся обратно в кресло и осмотрелся.
Почему-то он думал, что комната Бернарда точно должна быть копией фотостудии. Ожидал увидеть лампы, штативы и белый фон где-нибудь в углу. Однако ничего этого не было. Фотографии хоть и имелись (развешанные в пару скромных рядов около стеллажа за спиной), но не в большом количестве. На рабочем столе стоял ноутбук, рядом два фотоаппарата, с которыми Бернард не расставался. Несколько книг на полках по искусству фотографии, еще какая-то художественная литература. Обстановку комнаты нельзя было назвать минималистической, тем не менее казалось, что чего-то не хватало. Чего-то вроде бы незначительного и важного одновременно.
Вскоре появился Бернард с накинутым на голову полотенцем. Он прикрыл окно, спасаясь от сквозняка, и сел на край кровати, понуро склонившись к коленям.
– Берн, ты как? Выглядишь чуть свежее, чем ходячий труп, – сказал Юэн спустя пару минут молчания, за которые парень так и не произнес ни слова и даже не поднял взгляд.
– Просто приснился плохой сон, – вялым голосом ответил он.
– Извини, конечно, но мне кажется, ты использовал неверный глагол, – Юэн отлип от спинки кресла. – Не приснился, а снятся, я прав? У тебя это не единичный случай в последнее время. И, судя по твоему виду, сейчас был не просто плохой сон, а чертовски ужасный кошмар.
Бернард неохотно стянул с головы полотенце, провел рукой по влажным волосам от лба к затылку несколько раз и… продолжил молчать, словно ничего не услышал. Нет контакта. Абсолютно. Они сидели друг напротив друга на расстоянии двух вытянутых рук, но между ними была бездна или звуконепроницаемая стена.
Юэн встал с кресла и сел на край кровати рядом с Берном. От него пахло мылом. И тревогой. Он мелко дрожал, и от этого хотелось укрыть его теплым пледом и предложить горячий чай.
– Может, ты просто надышался этой химии в проявочной? У меня лично еще около получаса побаливала и кружилась голова, – предположил Юэн. Он уже начал осознавать, что, видимо, была плохая идея ломиться к Бернарду в комнату посреди ночи, парень явно не настроен на откровения.
– Нет, – быстро отозвался Берн. – Ты прав, мне действительно снятся кошмары. Снова стали сниться в последнее время, – он сделал паузу, и Юэн осторожно подвинулся ближе. Таким хрупким сейчас казался парень-фотограф из похоронного бюро. – Иногда на меня нападает бессонница, и когда я все-таки засыпаю, мне снится что-то ужасное, например, последние дни перед смертью матери. Она в больнице, еще жива, но уже ни на что не реагирует. Я держу ее за руку, прошу проснуться и вернуться домой. Отец кричит на меня, чтобы я ее не трогал, чтобы я ее отпустил. На самом деле, тогда он на меня не кричал, но в кошмарах его просьба всегда оборачивалась упреком на повышенных тонах, – Бернард судорожно выдохнул, опустил голову еще ниже к коленям и прикрыл лицо руками. – Порой мне кажется, что я вижу кошмары наяву. Может быть, я просто схожу с ума…
От этих слов внутри у Юэна все перевернулось. Ход мыслей остановился, слова застряли в горле. Желудок противно сжался. Если в голове сидевшего рядом человека действительно происходили какие-то деструктивные процессы, то Юэн, к его великому сожалению, не мог это остановить. Взмахнуть рукой и как по волшебству освободить его от кошмаров. Юэн мягко поддел Бернарда плечом.
– Эй, Берн, ты не сходишь с ума. По крайней мере, на ненормального не похож. Просто у всех бывают тяжелые жизненные периоды.
Бернард горько усмехнулся.
– Может быть, я просто становлюсь тем, за кого меня все считают, – сказал он и небрежно бросил полотенце на кресло.
– Кто это «все?» Я вот не считаю тебя сумасшедшим.
Бернард выпрямился. Волосы у него слегка разлохматились, и Юэну захотелось их поправить. Ну или дать ему расческу.
– Мне казалось, я победил монстров из детских кошмаров. Видимо, они тоже выросли и теперь вернулись. Не хотелось бы им проигрывать, – сказал Бернард окрепшим голосом, тронув подаренную Джи фенечку на своем запястье. Секунду спустя он повернул голову и посмотрел на Юэна. Взгляд зеленых глаз казался живее, чем прежде. – Почему ты выглядишь так, будто не ложился? Или ты куда-то собрался ночью?
Юэн осмотрел себя, словно и сам забыл, во что был одет.
– Не мог же я прибежать к тебе в комнату в одних трусах. Вдруг ты бы меня не так понял…
Бернард усмехнулся, прислонив руку ко лбу. От его улыбки, пусть слабой и сдержанной, становилось спокойнее. Каким бы страшным ни был его кошмар, он уже позади.
– В первые минуты после пробуждения я, кажется, вообще не понимал, что происходит. Поэтому, если бы ты прибежал абсолютно голым, я бы и этого не заметил.
– Возьму на заметку, если мне станет лень одеваться, – усмехнулся Юэн.
– Надеюсь, это не повторится, – сказал Берн, отрицательно покачав головой. – Даже если ты вновь что-то услышишь – просто не обращай внимания. Все в порядке. Я справился с кошмарами в детском возрасте, справлюсь с ними и сейчас.
Юэн кивнул и вскинул руку, указывая Бернарду на висок.
– У тебя… волосы растрепались, – сказал он. – Советую расчесаться, прежде чем ложиться спать.
– Спасибо за дельный совет.
– И что важно – он бесплатный.
Уголки губ Бернарда дрогнули в улыбке.
– Ладно, всегда помни, что это всего лишь плохие сны. Они нереальны, – сказал Юэн, вставая с кровати. Бернард показался ему чем-то смутившимся. Хотя очевидно чем. Наверняка не так уж много людей врываются к нему в комнату посреди ночи, когда его вдруг одолевают кошмары. – Но если тебе будет слишком страшно, то у меня там в соседней комнате никаких монстров под кроватью и в шкафу, я проверял. Ну, или кричи, я прибегу. Вдвоем бороться с монстрами из кошмаров легче.
Бернард слабо улыбнулся вместо ответа. Весь его вид говорил о том, что Юэну пора возвращаться к себе. Да и за окном уже начинало светлеть. Схватившись за дверную ручку, Юэн обернулся и посмотрел на Бернарда. У того все еще были чуть взлохмачены волосы у виска. Юэн стиснул пальцы на ручке, нутром чувствуя, что должен как-то помочь. Не просто советом или словами поддержки.
– Слушай, – начал он. – Может, я лезу не в свои дела, но когда ты вчера рассказал про отца, мне показалось, что ты винишь себя в том, что вы были с ним недостаточно дружны. Общее горе часто разъединяет родственников. Искренность – это не то, что нужно требовать от других, и не то, что ты можешь с легкостью дать. Возможно, вы оба были не готовы к разговорам. В этом никто не виноват. Просто случилось, как случилось. Уже ничего с этим не поделаешь. Ты не должен винить себя.
Секунды две-три Бернард молчал, замерев в сидячем положении на краешке кровати.
– Да, – тихо и устало сказал он. – Ты прав. Просто случилось, как случилось. И я ничего уже не могу изменить.
– Прозвучало как приговор, – нервно усмехнулся Юэн и на секунду опустил взгляд в пол. Черт, совсем он не умеет поддерживать людей. – Спокойной ночи, Берн.
– Спокойной ночи и… спасибо, Ю.
Юэн кивнул и с неохотой вышел. Только захлопнув за собой дверь и оказавшись в коридоре, он понял, чего не хватало в комнате Бернарда – ловца снов.
Первые капли дождя посыпались с неба под утро. Бернард слышал, как сначала поднялся ветер, зашуршала листва, а потом на несколько секунд все стихло, словно время остановилось, и полил дождь, постепенно набирая обороты. Из приоткрытого окошка потянуло характерной свежестью, и Бернард окончательно понял, что больше не уснет. Весь остаток ночи после приснившегося кошмара он спал урывками. Организм требовал хорошего глубокого сна без сновидений, но мозг противился, глаза просто не закрывались.
Бернард встал с кровати и выглянул в окно. Типичная для Сент-Брина погода возвращалась – прохладно и сыро, – накрывая все вокруг, даже яркую листву, полупрозрачным серым покрывалом. Странно, но от этого становилось даже как-то спокойнее. В такую погоду в студию приходило еще меньше посетителей, чем обычно. Подобных Юэну, готовых мокнуть под дождем и топать по лужам, не боясь простудиться или испортить обувь, было совсем мало. Единицы. Кстати о нем.
Бернард остановился в коридоре около двери в бывшую родительскую комнату. Не очень хорошо, что кто-то узнал о его проблемах со сном, но Юэн не дурак и наверняка еще раньше заподозрил неладное. Сложно скрыть от своего временного соседа ночные пробуждения и усталый внешний вид, однако Бернард вовсе не ожидал, что Юэн постучится к нему.
Он не стал рассказывать Юэну, какие ему еще снятся кошмары, помимо тех, в которых мать лежит в больнице. Сегодня посреди ночи его поднял особенно жуткий сон: повешенная темноволосая девушка в белом сарафане, очень и очень похожая на мать, раскачивалась из стороны в сторону, как маятник в часах, или как ловец снов на длинной веревке. Почему этот образ так навязчиво шел к нему с самого детства, Бернард не знал. Может, какая-нибудь газетная статья или случайно подсмотренный момент из жуткого фильма так повлияли на неокрепший детский разум? Он точно помнил, что мать умерла в больнице. Перед тем как им позвонили и сообщили прискорбную новость, они навещали ее в палате. Она спала под писк медицинских аппаратов, и Бернард коснулся ее холодной руки. Ему хотелось, чтобы она поднялась и улыбнулась, поэтому он долго и крепко держал ее ладонь, пока отец не попросил, чтобы он ее не трогал, и выпроводил в больничный коридор. После того раза Бернард видел мать только на похоронах.