Оказалось, Джони страдал загноением бивня, был раздражителен, готовый мученья свои обратить на любого. «Да…» — сказал я. И больше сказать было нечего. Стакан с чаем в руке стал вдруг подрагивать.
Теперь о кошках. Даже о «рядовых» кошках можно что-нибудь рассказать. А эти две — настоящие героини. Мы писали о них, но можно кратко и повторить.
Лет шесть назад позвонили москвичи Колесовы: «Приезжайте. Есть для вас кое-что интересное».
Приезжаю в Хамовники.
— Видите, кот сидит?
— Ну…
— Представляете, он вернулся… Да нет же, не со двора, с Поволжья.
На подоконнике сидел, облизываясь после трапезы, рослый мосластый черный котище.
Маргарита Сергеевна Колесова и внучка ее Алина, чередуясь, рассказали мне поразительную историю. Выросший в доме черный кот Барсик стал с наслажденьем точить свои когти о мягкую мебель. Кому понравится? Решили сплавить кота в деревню. И повезли на машине через Переславль-Залесский, мимо Нижнего Новгорода и Арзамаса в деревню Кириловку.
Двор деревенский Барсику сразу же не понравился — ни с кем во дворе не знакомился, дружбу не заводил. И вдруг куда-то исчез, как в воду канул.
В Москву из Кириловки написали: так, мол, и так. Но что было делать, погоревали и позабыли. А осенью, 16 октября, Алинка возилась с тарелками у стола, и вдруг в окно через форточку прыгнул похожий на Барсика кот и стал тереться об Алинкину ногу. Барсик? Не верилось. В худом, изможденном, покрытом колючками и репьями коте трудно было признать бывшего интеллигента и телезрителя. А он — на кухню, где обычно стояла плошка с едой. Когда закусил — забрался на телевизор и сразу уснул. Спал двое суток. Пока спал, охая и вздыхая, бабушка с внучкой путешественника как следует разглядели — «белые штанишки» на задних ногах, на передних лапах — «белые тапочки», на груди — манишка, тоже белая, а когда увидели хорошо всем знакомый сломанный клык, закричали: «Он! Барсик!» Но худой-то — ребра сосчитать можно! И что-то переменилось в характере. Усевшись на подоконник, на воробьев глядит жадным взором, и кончик хвоста при этом у него шевелится.
Прикинем, что могло встретиться коту на долгом пути, окромя воробьев и мышей? Другие коты, собаки, совы, недобрые люди, автомобили, речки, железные дороги. Все одолел! Но главное, как вернулся по прежнему адресу, какой компас вел Барсика?!
История не единственная. В папке у меня много вырезок об одиссеях кошек в разных краях. Об одной из них я же и написал лет за семь до истории с Барсиком. В Москву к жителям Ясенева вернулась кошка, увезенная бабушкой в Россошь (это Воронежский край — около семисот километров от Ясенева). Одиссея белой с рыжими пятнами Мурки длилась без малого год.
Мурка, Барсик, много других имен… Все одолели на удивленье большие пространства, неведомо как ориентируясь. Вот это герои!
Посмотрите на снимок. С мячом играет умница Ворон. Снимок я сделал в Алма-Ате, во дворе писателя Максима Дмитриевича Зверева. Кроме почти цирковой игры в мяч, Ворон много умел. Умел вынимать из замков и карманов ключи и где-нибудь прятал; умел, приглашая играть, щипать ребятишек за пятки; из дома улетал, но непременно опять возвращался, к огорченью соседей, у которых тоже ключи пропадали. И умел Ворон еще говорить — произносил к месту несколько слов и подражал всяким звукам: скрипу дверей, мяуканью кошки, тарахтению мотоцикла. «А однажды я был озадачен, — рассказывал Максим Дмитриевич. — Выйдя из дома, я вспомнил, что забыл на столе нужную мне бумагу. Возвращаясь к запертой на замок двери, я вдруг услышал: на веранде кто-то печатает на машинке. Ворон? Но зачем ему печатать… Прислушиваюсь: стук буковок по бумаге, передвиженье каретки. Открываю дверь — никого нет, кроме Ворона. Это он так мастерски изображал работу моей машинки».
Ну и кратко, через запятую, о других животных, которых помню.
«Во время войны в Сталинграде окопы немецкие от наших разделяло расстоянье броска гранаты. Живого места не было на этой изрытой металлом «ничейной земле». И что же вы думаете, ночами, одолевая нейтральную полосу, какой-то приблудный кот, не боявшийся взрывов, ходил по траншеям. Немцы колбаски ему дают, а он снова к нам, и тоже что-нибудь получает. Однажды прыгает кот в окоп с запискою на веревочке. В ней по-нашему: «Рус! Завтра — буль-буль…», то есть столкнем вас в Волгу. Ну а мы с тем же «почтальоном», не очень сытно его покормив, отправили свое письмецо: «Комрады-фашисты! Гитлер — капут! Сдавайтесь!» (Из письма ветерана Семена Григорьевича Треухова из Тамбова.)
От Сталинграда до Берлина дошел с нашими артиллеристами верблюд. Верблюд у Волги в Калмыкии — это нормально. А в Берлине сбегались на животное поглядеть — экзотика, напоминавшая, между прочим, о Сталинграде.
Еще об одном случае на войне я где-то прочел. «Нейтралка проходила по поляне у леса. С обеих сторон — пальба. И вдруг из кустов — что ему нужно? — на самое видное место выбегает зайчишка. Поразительная минута — с обеих сторон пальба прекратилась. А заяц посидел, почесал задней длинной ногой за ухом и очень неспешно вернулся опять в кусты. А в кустах, не поверите, соловей щелкал! Думаю, в тех и других окопах тогда подумали: «Вот она, жизнь, вот ее проявленья, а мы стреляем, стреляем…»
Такие они, «братья наши меньшие» — середнячки и умницы, малоизвестные и чем-нибудь в нашу память запавшие.
29.03.2002 — Песенка в клетке
В Москве в замечательном выставочном зале «Тушино» на бульваре Яниса Райниса, где обычно поют артисты и играют знаменитые музыканты, в этот раз пели птицы. Тут состоялась выставка пернатых, живущих в клетках, — чижи, соловьи, варакушки, щуры и щурки, крапивники, канарейки, снегири, попугаи…
Птица в клетке — явление давнее. Во времена, когда не было всякого рода говорящих и поющих устройств, в городских домах обычными были певцы пернатые, и почти непременной принадлежностью любого трактира была клетка с канарейкой, соловьем, чижом, перепелом. В трактир заходили не только поесть, но и послушать, как поют-заливаются птицы.
Среди певцов были иногда знаменитости, вызывавшие у чувствительных людей слезы восторга. За таких виртуозов небедные знатоки птичьего пенья готовы были выложить столько же денег, сколько стоили, например, восемь — десять коров. В литературе мы находим описание птичьих концертов. Максим Горький в повести о своем детстве рассказывает, как ловил с бабушкой певчих птиц, а на картине «Птицеловы» живописца Перова мы видим, сколь увлекательна эта охота.
Успокоим тех, кто думает, что птицеловы обирают природу. Нет, число пойманных птиц составляет малую долю одного процента от общей естественной убыли мелких пернатых и гибели их в наше время от применения химикатов и разрушения мест обитанья. И, может быть, кому-то покажется странным, но в неволе птица живет в три-четыре раза дольше, чем собратья ее в природе.
Что заставляет людей заводить живность под городской крышей? Причина серьезная. Все мы — дети природы. Живя в деревнях, мы постоянно соприкасались с животными. У дома — это корова, лошадь, поросята, ягнята, куры, гуси, собака, кошка. По утрам будил нас скворец, за огородом, в кустах у баньки щелкали соловьи, а дальше в лугах кричал коростель, в поле — перепел. Осенью и весной мы видели пролетающих журавлей и диких гусей. Соседями у нас были ласточки, сороки, чибисы, жаворонки. В березах летом слышалась флейта иволги, весной на границе леса и поля чуфыкали тетерева, а в бору бормотали древние бородатые глухари.
Перебираясь в город, человек все это сразу теряет. Нынешний телевизор прямо к мягкому креслу приносит нам все чудеса и тайны природы. Их важно знать, понимать, но телеящик не может заменить человеку близость живых существ. Важно и в городе иметь рядом хоть что-то живое. Это потребность компенсации за потерянный мир деревенской жизни. Желанье это естественное и здоровое, если оно, конечно, не извращается чем-нибудь. Появление в доме медвежонка, львенка, волчонка, змеи, лисицы, орла — это почти всегда не любовь к природе, а стремление отличиться, выделиться, поддаться тщеславию. Ничем хорошим плененье этих животных, как правило, не кончается, не говоря уж о том, что уход за ними нужен немаленький и существует опасность соседства для обеих сторон — для животных и для людей.
На ком же остановить вниманье? Не станем говорить о давних наших друзьях — собаке и кошке. Тут все всем ясно. Следует только напомнить: к животным нельзя относиться, как к занятным игрушкам. Это спутники нашей жизни. Надо знать и уважать их природные наклонности. Их здоровье, настроение и само существование зависят от наших к ним отношений. Если они нормальные — радость общения с животными сделает вашу жизнь более интересной, чем если бы вы этих друзей не имели. Следует помнить и о ваших соседях по дому. Если собака по пути на прогулку мчится по лестнице с громким лаем, вряд ли это доставит кому-нибудь удовольствие. Словом, собака — это ответственность и перед ней, и окружающими вас людьми.
Тогда, может быть, что-то попроще и поспокойнее завести для детишек? Верное направление в мыслях. Оно поможет остановить ваш выбор на хомячке, белке, нарядном жизнерадостном бурундуке. Ну и тут стоит кое о чем позаботиться. Беличье колесо — это не только занятное зрелище, это возможность животному — в природе очень подвижному — резвиться и у вас в доме.
Аквариум! Это особый объект для беседы. Скажем только: и детям, и взрослым наблюденье за жизнью его обитателей даст много счастливых минут.
И, наконец, птица в клетке. Для крупных птиц, например, сов, орлов, соколов, в клетке житье не радостное, а для вас оно обязательно будет обременительно-хлопотным. Таких птиц добрые люди обычно держат потому, что спасли и вырастили выпавшего из гнезда птенца или раненую птицу. Привязанность к этим питомцам бывает большой, и она обычно взаимная. Эта вот совушка (смотрите снимок), попавшая в руки людей обреченным птенцом, привязана к работнику Окского заповедника так, что стоит только подать сигнал — она уже на плече. Чаще всего такие воспитанники обретаются в