для телепрограммы «В мире животных». А в Америке в Иеллоустонском парке я снимал медведей, выходивших к дороге клянчить сладости у сидящих в автомобилях.
Но самый яркий пример отношенья животных к автомобилям наблюдаешь в африканских Национальных парках. Рождаясь, животные видят эти не очень хорошо пахнущие существа на колесах и, привыкая, перестают обращать на них вниманье. Подъезжаешь ко львам, лежащим возле дороги, - даже голову не поднимут взглянуть: не опасно ли? Слоны в парке Амбосели, помню, стояли и ждали промежутка между туристскими, раскрашенными под зебру автомобилями и, начав переход, не уступали автомобилям дорогу, пока все до одного её не пересекли, а было их семьдесят восемь!
Забавней всего ведут себя у дороги гепарды. Им нужен какой-нибудь холмик или наклонное дерево - оглядеть окрестности: нет ли где антилоп? Если естественного возвышения нет, прыгают на крышу автомобиля и осматривают пространство с неё.
Но там, где с автомобилей стреляли, животные это помнят. Иное, чем везде, поведение их я обнаружил недавно в Уганде, где в 70-х годах шла война и много животных было убито. Помнят! Глядят на идущий автомобиль с опаской и, если остановился, мгновенно срываются с места.
Однако не все ведут себя одинаково. Бородавочники, например, в Уганде очень пугливы. Но кроткая их семейка ежедневно паслась под окнами нашего приюта в парке Элизабет. И в два дня эти африканские кабаны привыкли появляться у наших окон, из которых их чем-нибудь угощали.
Но больше всего удивило нас возле Нила семейство слонов. Их в парке во время войны истреблено (из-за мяса и бивней) много: было восемь тысяч, а осталось - восемьсот. Слоны живут долго, и старшие в группе наверняка помнили, чем кончаются встречи с людьми. Какого же было удивление наше, когда, съехав с парома на берег Нила, мы увидели семью слонов с малышами, наблюдавшую за нашей возней у машины с расстояния метров в тридцать, - уже уловили новую безопасную обстановку.
Благодаря привыканию к близости человека сохранилось немало птиц и зверей. Но некоторые животные соседство наше не переносят - уходят, если есть куда уходить, или исчезают, если уходить уже некуда. Для них фатальна даже не смерть, а разрушение среды обитания, началом которого является «фактор беспокойства». К таким животным относятся, например, древнейшие птицы наших лесов - глухари
04.03.2004 - Пишем, что наблюдаем
Читая письма в «Окно», я уподобляюсь ребенку, ковыряющему изюм из булки. Нужен только «изюм», то есть яркие, интересные, озадачивающие, удивляющие факты в наблюдениях за живою природой. Вот что «наковырял» я сегодня.
Александр Михайлович Безводицкий пишет из Минска: «Уже десять лет пара ворон преследует мою рыжую карело-финскую лайку. С истошным криком они её атакуют, безошибочно выделяя в группе других таких же собак. В чем дело? А в том, что мой рыжий Вук в собачьем детстве своем задавил пару-тройку воронят-слётков. Вороны его запомнили и помнят вот уже десять лет. Правда, Вук не шибко обращает на обидчиц вниманье, лишь изредка, когда сильно «достанут», подпрыгивает, щелкая зубами, и лает на серых обидчиц. Но какова память у этих крылатых гениев!»
И еще о воронах. «Работаю я таксистом. Вез пассажира в Крым из Анапы. Проезжаем переправу Порт-Кавказ, пассажир говорит: «Остановитесь, понаблюдаем - как странно ведет себя ворона...» Наблюдаем, как птица, кажется, забыв обо всем на свете, пикирует раз за разом в густую траву. Наконец она тяжело поднимается и уносит в когтях средних размеров змею. Поднявшись на приличную высоту над дорогой, ношу свою ворона из когтей выпускает. Ударившись об асфальт, змея стала извиваться на одном месте. За охотой своей подруги со стороны наблюдали еще две вороны. Все трое, объединившись, стали долбить змею клювами. Мы из любопытства подъехали и увидели змею мертвой. А вороны, как только мы отдалились, принялись за обед». (Из письма Романа Андреевича Ефимцева.)
«Вода в жару, - пишет Николай Александрович Лясковский из Днепропетровска, - везде привлекает пернатых. Поливал я грядки на огороде в лесном садовом участке. Чтобы лучше вода распылялась, конец шланга зажал я пальцем. И вдруг в водяной пыли, украшенной радугой, появилась лесная птица величиной с галку (думаю, это была сойка) и начала, распустив крылья, в двух шагах от меня в брызгах купаться. Не знаю, откуда и почему, заметив возможность освежиться, слетелось более десяти таких же красавиц. Я стоял как зачарованный, а изнуренные жарой птицы наслаждались неожиданным «дождиком».
«Расскажу кое-что о синицах, - пишет из Пензы Владимир Сергеевич Островский. - Во-первых, обнаружил, что они, как и щурки, ловят и едят пчел. На лету поймать не умеют, подстерегают на прилетной доске улья. Вылет пчел задвижкой я иногда ограничивал, так синицы научились клювом задвижку сдвигать и даже постукивают по стенке улья: «Вылетай!» Урон от синиц небольшой, все же я их отпугиваю... Окрестные синицы меня хорошо знают. Когда иду от автобусной остановки, они, увидев меня, летят к кормушке у дома и поднимают такой гвалт, что жена знает: я возвращаюсь с работы».
А о щеглах из Барнаула пишет Тамара Григорьевна (фамилия не указана): «Мы с мужем любим птиц. Сколько разных жило у нас! Запомнились два щегла - щёголь Петя и самочка Питя. Однажды в открытую дверцу клетки Питя с балкона улетела на волю. Но Петя пел, звал её, и она воротилась. Мы перестали закрывать дверцу клетки. Петя ни разу не вылетел, а Питя постоянно выпархивала - полетает у дома, но снова на голос Петра возвращается. Так жили они целое лето, очень нас забавляя. В благодарность отвезли их в лес и выпустили обоих на волю».
А ВОТ, как говорят, экстремальные ситуации. Юрий Кириллович Ковалев из Владимирской области рассказывает, как волки сопровождали грузовик, перевозивший овец. «Было это после войны в Южном Казахстане. На полуторке (была такая машина), мы по ущелью в Чияновском районе везли овец. Когда проезд сильно сузился, увидели, как по обе стороны над обрывом чуть выше кузова бегут волки. Могли бы в азарте и в кузов прыгнуть. Овцы начали биться при виде волков, но было тесно, да и кузов для перевозки огородили. Но мы, трое ребятишек, все равно сильно перепугались и пришли в себя только, когда полуторка выбралась на равнину и прибавила скорость. Волки сразу отстали. Шофер дядя Павел остановил грузовик и кричит нам с подножки: «Живы?!» А мы и вправду ни живые ни мертвые. С трех шагов наблюдали возбужденных зверей».
Волки человека боятся, но при этом дерзость их удивительна. «Расскажу историю почти смешную, - пишет Виктор Васильевич Потанин (Рязань). - Приехали мы с братом в родную деревню. Заходит повидаться сосед и еще до застолья рассказывает: «Осенью на престольный праздник Кузьмы и Демьяна мы с женой, проводив гостей, тихо у лампы беседовали. Вдруг в сенях нам почудился шорох. Там висела туша заколотой с приходом морозов свиньи. «Не воры ли?» Открыв дверь и включив фонарик, увидел я возле туши здоровенного волка. Он кинулся в незастекленный проем окна, а я, не помня, что делаю, метнулся и успел схватить волка за хвост. В то же мгновенье в лицо и в грудь мне на новую праздничную рубаху волк «выстрелил» струею отвратительной вони дерьма. Я хвост из рук выпустил. Жена только руки вскинула от изумления, увидев меня в исключительно живописном виде». Услышав всё это, мы с братом расхохотались и спросили соседа: может, это все ему после праздника показалось? Он обиделся: «Пойдите спросите жену...» Взял шапку и зашагал к дому... А еще был случай с мышами после войны. Доставал я с родителями весной картошку из ямы, и на дне обнаружили мы едва ль не полсотни мышей. Я в рукавицах их переловил и побросал в деревянную бочку - тут же пришла в голову озорная мысль удивить мышами кота. Кинул я его в бочку и сам аж отпрянул - обезумевшие от страха мыши вцепились коту в морду и буквально повисли на мышееде. Кот заорал дурным голосом и, изловчившись, как снаряд из пушки, выпрыгнул наружу и помчался куда глаза глядят... Кому терять нечего, бывает страшен. До сих пор помню тех мышек».
И еще один случай курьезный рассказывает Сергей Александрович Ивкин (Норильск): «Поехали мы на рыбалку. Остановились в тундровом зимовье охотника. Сварили на ужин картошку с мясом, но есть на стали - вынесли в тамбур чуть охладить. И тут же вдруг слышим - крышка с кастрюли кем-то с грохотом сброшена. Медведь? Да, это был он - примчался на запах. Слышим, с аппетитом чавкает - ест. Что делать? Беру картонную упаковку от макарон, обливаю керосином и поджигаю. С этим факелом резко открываю дверь в тамбур... От неожиданности со зверем случилось то, что всем известно под названьем «медвежья болезнь». Сорвав дверь с петель, медведь рванулся в темноту тундры... Всю ночь мы не спали, предусмотрительно стучали крышкою о кастрюлю и жгли костер. Домой вернулись, конечно, без рыбы. Позже узнали: зверь «подпорчен» был теми, кто ранее жил в избушке, - оставляли медведю еду, и он привык: есть люди - значит, есть и еда. По работе в геологических партиях знаю: ситуация это не редкая. Медведей ради забавы подкармливают. Они перестают бояться людей, и, были случаи, кончалось это трагически».
Писали в «Окне» мы недавно о межплеменной дружбе животных. Это многих заставило вспомнить о своих наблюденьях. Из письма Натальи Васильевны Проскурниной (г. Лебедянь): «Дружат у нас петух и коза. Куда один - туда и другой. Часто можно увидеть: идет коза, а на спине у неё восседает петух. Сделаю снимок - непременно пришлю».
«Щенок и свинка у нас росли вместе и стали дружными - водой не разлить. Если Чип куда-нибудь убегал, свинка места не находила. А потом Чип стал без хрюши скучать. Свиней летом во дворах у нас не держат, пускают на волю. И они пасутся до темноты. Так Чип, скучая, подругу свою домой пригонял. Но поняв, что нам это вовсе не нравится, стал и сам на целый день со двора отлучаться - резвился со свиньями, а вечером гнал их домой».
И случай особый. Касается он сильного материнского чувства, свойственного всему живому. «Окотилась кошка. Трех котят, как водится в деревнях, еще слепыми тайком у кошки мы похитили. Она беспокойно ходила, мяукала, а потом куда-то исчезла. И однажды на месте котят мы увидели трех крошечных зайчиков - кошка принесла их из леса. Бережно всех кормила, да и мы еще сгущенкой баловали зайчат. Росли они быстро. Уже возмужавшую троицу мы отнесли в лес», - пишет Татьяна Федоровна Макаревич (Одесса).