Он с отчаянием махнул рукой.
— Пойдем осмотрим квартиру.
Он выбросил вперед стиснутые кулаки, потом внезапно развел руки, растопырив напряженные пальцы.
— Эх, если бы не работа, — проговорил он.
Я открыл было рот.
— Да молчи ты! — заорал он.
Не надев пиджака, но почему-то надев шляпу, он открыл ящик стола, достал оттуда связку ключей, прошел к двери и остановился на пороге, кивнув мне головой. Он постепенно остывал.
Пройдя по коридору, мы стали подниматься по лестнице. Бейсбол закончился и теперь передавали танцевальную музыку, громкую, веселую танцевальную музыку. Морковный человек выбрал нужный ключ из связки и только вставил его в замок квартиры 204, как у нас за спиной в квартире напротив, раздался истерический женский вопль, перекрывший даже грохот джаза.
Морковный человек вынул ключ обратно и, недобро усмехнувшись, посмотрел на меня. Шагнул к противоположной двери и постучался. Ему пришлось потрудиться, прежде чем на него обратили внимание. Дверь внезапно распахнулась, и перед нами появилась узколицая блондинка с черными горячими глазами, одетая в красные брюки и зеленый пуловер. Она держала в руке высокий запотевший стакан с какой-то пахучей жидкостью. Оба глаза были подбиты. Один синяк совсем свежий. На шее тоже виднелся синяк.
— Заткни фонтан, — сказал морковный человек. — Мое терпение кончилось, в следующий раз я вызову полицию.
Девушка повернула голову, и, пытаясь перекричать радио, крикнула:
— Дэл! Малый хочет, чтоб ты заткнул фонтан. Поставь-ка ему фонарь под глазом.
Скрипнуло кресло, тотчас же смолкло радио. Отстранив девушку рукой, вперед вышел толстый небритый брюнет со злыми глазами в поношенных брюках, грязных башмаках и майке.
Он шагнул на порог, и громко выдохнув через нос, сказал:
— Пошел вон. Я только что вернулся после завтрака, а позавтракал я паршиво. Пусть только кто-нибудь меня тронет.
Он был сильно пьян и к этому состоянию, по-видимому, давно привык. Морковный человек спросил:
— Мистер Хэнч, вы слышали, что я сказал? Выключите радио и прекратите скандал раз и навсегда.
Человек по имени Хэнч сказал:
— Слушай-ка ты, хлюпик, — и шагнул с правой ноги, пытаясь наступить морковному человеку на ногу. Тот отступил, отбросив назад связку ключей, которые ударились о дверь квартиры 204, и выхватил оплетенную кожей дубинку.
— Ий-эх! — Хэнч взмахнул волосатыми руками со стиснутыми кулачищами, но ударить не успел. Морковный человек первый ударил его дубинкой по макушке. Хэнч повалился на пол, девушка закричала и, подскочив, выплеснула жидкость из стакана прямо в лицо своему другу. То ли она это сделала по ошибке, то ли действительно хотела ему помочь — не знаю.
Бледный, с мокрым лицом Хэнч поднялся и, пошатываясь и спотыкаясь, рискуя на каждом шагу упасть и разбить себе нос, двинулся к кровати. Опершись о кровать одним коленом, он сунул руку под подушку.
— Осторожно, пистолет, — сказал я управляющему.
— Не боись, вижу, — процедил морковный человек сквозь зубы и сунул свою правую руку, теперь уже пустую руку, под расстегнутый жилет.
Хэнч держал на ладони маленький черный пистолет, как-то странно его разглядывая. Его пальцы не сжимали рукоятку пистолета — пистолет плоско и спокойно лежал у него на раскрытой ладони.
— Брось пистолет! — приказал морковный человек и шагнул в комнату. Блондинка бросилась к нему, обвила его почти любовно руками за шею. Морковный человек покачнулся, выругался, и выхватив свой пистолет, швырнул блондинку на пол.
— Проучи его, Дэл! — закричала блондинка. — Проучи-ка его хорошенько!
Хэнч по-прежнему, колено одной ноги на постели, другая нога на полу, все так же держа пистолет на ладони, медленно поднялся и прохрипел:
— Это не мой пистолет.
Я выхватил у морковного человека пистолет, — ведь можно было обойтись и без него, — и отошел в сторону. Где-то хлопнула дверь, и послышались приближающиеся шаги.
— Хенч, брось пистолет, — приказал я.
Его удивленные черные глаза смотрели на меня уже вполне трезво.
— Это не мой пистолет, — сказал он, все так же держа его на ладони. — Мой — кольт-0,32, близкого боя.
Я протянул руку, и он спокойно отдал мне оружие. Сел на кровать, потирая рукой макушку. Лицо его перекосила гримаса.
— Ах, черт, — прошептал он раскачивая головой и весь дрожа.
Я понюхал пистолет. Да, из него стреляли. Я вынул магазин и пересчитал патроны, головки которых были видны в дырочки сбоку. Их было шесть. Еще один в патроннике. Итого семь, а пистолет, кольт-0,32 был восьмизарядный. Итак, если только его не разряжали, то выстрел был произведен. Это совершенно точно.
Морковный человек, наконец-то справившийся с блондинкой, сидел теперь в кресле и потирал ладонью царапину на щеке. Он был совершенно вне себя, его зеленые глаза метали молнии.
— Надо обязательно вызвать полицию, — сказал я, — из этого пистолета был произведен выстрел, а как раз в это время в квартире напротив убили человека.
Хенч тихо и очень убедительно проговорил:
— Послушай, друг, ведь это точно не мой пистолет.
Блондинка сидела в кресле, театрально всхлипывая и привычно кривя рот. Морковный человек тихо вышел из комнаты.
9
— Убит выстрелом в рот из пистолета среднего калибра, гладкой пулей, — сказал полицейский следователь Джесс Бриз, подбросив на ладони пистолет, который Хенч не признавал своим. — Пуля прошла вверх и вероятно сидит в задней стенке черепа. Убийство произошло часа два назад. Труп еще не окоченел, хотя лицо и руки уже холодные. Сначала его ударили чем-то тяжелым по голове, вероятно, рукояткой пистолета. Мальчики и девочки, я понятно излагаю?
Зашуршала газета, на которой он сидел. Он снял шляпу, отложил ее в сторону и принялся вытирать платком лицо и макушку. Белесые волосы, в небольшом количестве сохранившиеся вокруг огромной лысины были мокры и темны от пота. Плоская панама почернела от солнца, вероятно, он пользовался ею уже не первый сезон.
Это был крупный мужчина с небольшим брюшком. Одет он был в голубую, из грубой материи спортивную куртку, которая обтягивала его могучие, шириной едва ли не в добрый гараж, рассчитанный на два автомобиля, плечи. Рубашка с открытым воротом, белые брюки с тонкими голубыми полосками и коричневые с белым туфли. Через распахнутую на груди рубашку были видны рыжеватые волосы.
Ему было лет пятьдесят, и единственное, что выдавало в нем полицейского — спокойный, неколебимо-твердый взгляд немигающих, выпуклых, бледно-голубых глаз. Конечно, сам по себе этот взгляд нельзя было назвать оскорбительным, но всякий, кто не был полицейским, посчитал бы его таковым. Под глазами, на щеках и на переносице было множество веснушек, рассеянных, словно минные поля на военной карте.
Мы сидели вчетвером в квартире Хенча. Дверь была заперта. Хенч надел рубашку, и теперь пытался завязать галстук непослушными, дрожащими пальцами. Девушка лежала на кровати, обвязав голову какой-то зеленой тряпкой и укрыв ноги коротенькой беличьей шубкой, сбоку лежала сумочка. Осунувшееся лицо, приоткрытый рот — она все еще не вышла из шокового состояния.
Запинаясь, Хенч заговорил:
— Хорошо, пусть будет по-вашему, и этот парень убит из пистолета, который был у меня под подушкой. Но ведь это же не мой пистолет. Зачем выдумывать напраслину?
— Допустим, — сказал Бриз, — но как он к вам попал? Кто-то стащил ваш пистолет и подсунул вам этот. Когда это случилось и какой пистолет был у вас?
— Примерно в половине четвертого мы пошли перекусить в закусочную на углу, это вы можете проверить, и, должно быть, забыли запереть дверь. Перед этим мы раздавили бутылочку, слушая по радио бейсбол, а когда выходили, наверное, здорово шумели. Точно не помню, но кажется, дверь не заперли. Ты не помнишь? — Он посмотрел на девушку, бледную и так же неподвижно лежащую на кровати. — Ты не помнишь, дорогая?
Девушка молчала и даже не взглянула на нас.
— Устала, — сказал Хенч. — У меня был кольт-0,32. Калибр тот же самый, но только у меня был не пистолет, а револьвер. На рукоятке у него еще была небольшая щербинка. Он достался мне года три — четыре назад от одного еврея, по имени Моррис. Мы с ним вместе работали в баре. Конечно, разрешения на него у меня не было, но ведь я им не пользовался и даже никогда не брал с собой.
— Такие птицы, как ты, надравшись, рано или поздно хватаются за оружие. Когда-нибудь это должно было случиться, — сказал Бриз.
— Черт побери. Мы ведь совсем не знали этого парня, — сказал Хенч.
Наконец он повязал галстук, очень плохо, конечно. Его трясло и он заметно трезвел. Поднявшись, он взял лежавшую на кровати куртку, надел ее и опять сел на стул. Я смотрел, как он дрожащими пальцами закуривал сигарету.
— Мы ведь ничего про него не знали, не знали даже его имени. Два — три раза я встречал его в коридоре, но мы никогда не разговаривали. Я даже не знаю, тот ли это парень.
— Да тот самый, — сказал Бриз. — А теперь расскажи-ка про этот бейсбол.
— Он начался в три, — сказал Хенч, — и продолжался до половины пятого или чуть дольше. Мы вышли в половине четвертого и пропустили одну — две подачи, не больше. Значит, нас не было минут 20–30. Не больше.
— Я думаю, что он был убит до того, как вы вышли, — сказал Бриз. — За шумом радио вы не слышали выстрела. Уходя, вы не заперли дверь, а может быть вообще оставили ее открытой.
— Может быть, — сказал Хенч устало. — Ты не помнишь, солнышко?
Девушка опять промолчала, не глядя на него.
Бриз продолжал:
— Вы оставили дверь открытой или незапертой. Убийца слышал, как вы уходили. Он вошел к вам в квартиру, чтобы спрятать пистолет. Увидел кровать, подошел и сунул руку под подушку. Он здорово удивился, обнаружив под подушкой второй пистолет. Его здесь точно ждали. Он обменял пистолеты и вышел. Для него это было очень удобно. Зачем он стал бы искать другую квартиру? Он был непривередлив.
Я сидел на кушетке у окна. И тоже решил высунут