— Ну вот и все. Надеюсь вы не станете делать обыск в моем присутствии?
— Нет, конечно, — ответил я.
— А теперь, я думаю, нам надо расстаться и каждому из нас обдумать это дело в своем углу.
— Билл сказал, что у его жены была машина.
— Голубой форд. Я нашел ее недалеко от дороги.
— Тогда это похоже на заранее обдуманное убийство.
— Ну это вряд ли, сынок. Наверное, он задушил ее в приступе ярости. Видел, какие у него ручищи.
— А, может быть, это заранее обдуманное самоубийство. Люди иногда кончают с собой, чтобы это выглядело как преднамеренное убийство. Хотят отомстить обидчику. Она, наверное, специально оставила машину.
— Сам Билл туда машину загнать не мог из-за своей ноги, — подумав, сказал Тинчфелд.
— Он мне показал ее записку еще до того, как мы нашли труп. Между прочим, я его первый заметил.
— Что тут толковать, сынок — поживем увидим. У Билла простое сердце. Его немножко испортила вся эта возня с ветеранами. Каждый из них носится со своими ранениями, будто в него стреляли из пушки. А браслет этот он, может быть, хотел сохранить как память.
Тинчфелд встал, и выйдя в открытую дверь на крыльцо, выплюнул жвачку на землю.
— Я вот уже шестьдесят два годы живу на свете, — сказал он, стоя на крыльце, — и насмотрелся на людские чудеса. Но не видел, чтобы кто-нибудь бросился прямо в одежде в ледяную воду и нырнув застрял под сваями. С другой стороны, раз уж вы хотите знать все мои секреты, могу сообщить, что Билл не раз лупил свою жену, когда напивался пьяным. Присяжным это конечно не понравится. А если окажется, что браслет носила Берил, то газовая камера ему обеспечена. Ну, пора по домам, сынок.
Я встал.
— Предупреждаю, что закон не разрешает курить в здешних сосновых лесах, — сообщил он.
Я засунул сигарету в нагрудный карман и вышел на крыльцо. Тинчфелд вернулся в дом и погасил лампу. Потом запер дверь на ключ и положил его в карман куртки.
— Где ночевать собираешься, сынок?
— Скорей всего в отеле «Олимпия» в Сан-Бернардино.
— Место хорошее. Только климат у них гораздо хуже, чем у нас. Слишком уж жарко.
— Я люблю погреться.
Мы вышли на дорогу и Тинчфелд повернул направо.
— Я оставил свою машину вон там, — махнул он рукой. — Ну, спокойной ночи, сынок.
— Спокойной ночи, шериф. Мне кажется, он не убивал ее.
Он уже отошел от меня шагов на пять.
— Поживем — увидим, — сказал он, словно рассуждая сам с собой.
Я перелез через изгородь, завел машину и поехал по узкой горной дороге. Выехав на шоссе, я повернул машину к озеру Пума, проехал через плотину и потом начал спускаться в долину.
Сидя за рулем, я подумал о предстоящих выборах и решил, что жители округа Пума много потеряют, если не выберут шерифом Джима Тинчфелда.
6. Мелтон повышает ставку
Была половина одиннадцатого, когда я подъехал к отелю «Олимпия». Достав из багажника свой дорожный чемодан, я не сделал еще и четырех шагов, как ко мне подскочил мальчишка в штанах с лампасами, белой куртке с галстуком-бабочкой и вырвал у меня из рук чемодан.
Ночной портье был лысый, яйцеголовый человек, которому все было до лампочки. Я заполнил регистрационный листок и отдал ему.
Мальчишка и я вошли в тесный как гроб лифт и поднялись на второй этаж. Прошли один коридор, повернули в другой, потом в третий — я начал обливаться потом. Наконец мальчишка остановился, достал ключи и открыл дверь. Комнатка окнами во двор похожа на детский уголок, где малыш учится ходить.
Мальчишка был высок, худ, желт лицом и спокоен как треска под маринадом. Ощерив десны, он поставил на кресло мой чемодан, потом открыл окно. Радужная оболочка зрачков была бесцветной как дистиллированная вода.
— Принесите-ка нам имбирного эля, лед и стаканы, — приказал я.
— Нам?
— Я полагаю, вы уже употребляете спиртные напитки?
— Я могу прийти к вам только после одиннадцати. У меня будет небольшой перерыв.
— Сейчас уже десять тридцать девять. Вот вам десять центов и можете не говорить: «Большое спасибо, сэр».
Он опять ощерил десны и ушел, оставив дверь открытой.
Я снял пиджак, потом снял кобуру. Нужная штука, хотя и здорово трет бока. Я снял галстук, рубашку, майку и ходил полуголый, надеясь на сквознячок. Пошел в ванную и ополоснулся до пояса холодной водой. Когда я вышел из ванной, вернулся мальчишка с подносом и захлопнул за собой дверь номера.
Я достал из чемодана бутылку виски и стал делать коктейль. Выпили. Я чувствовал, что капли пота скользят у меня по спине, но после коктейля я стал чувствовать себя бодрее. Я налил себе еще, сел на кровать и посмотрел на мальчишку.
— Сколько ты у меня можешь оставаться?
— Смотря для чего.
— Вечер воспоминаний.
— Стану я черт знает чем заниматься.
— Понимаешь, некуда деньги девать.
Я потянулся к висевшему на спинке стула пиджаку, достал бумажник и разложил на кровати несколько зелененьких бумажек.
— Прошу прощения, вы не коп будете?
— Частный сыщик.
— Ин-те-рес-но. Как выпью, у меня мозги лучше работают.
— Вот возьми, — протянул я ему доллар, — это тоже улучшает их работу. — По-моему, ты из Техаса?
— Вот что значит сыщик, — сказал он, растягивая слова, и засунул бумажку в карманчик для часов.
— А теперь скажи мне, где ты был в пятницу двенадцатого августа часов после шести вечера?
Он отхлебнул из стакана, задумался, покачивая в руке стакан — льдинки мелодично тенькали — ощерил десны и сказал:
— Где мне еще быть, здесь, конечно. Смена с четырех до двенадцати.
— Миссис Аткинс, — небольшой рост, изящная фигурка, такая, знаешь, симпатичная блондинка, — останавливалась здесь на несколько часов, потом уехала на станцию к ночному поезду. Она еще оставила в вашем гараже свою машину. Думаю, она до сих пор там. Я хочу видеть того, кто ее обслуживал, когда она сюда приехала. Если ты мне его приведешь, то получишь еще один доллар.
Я взял бумажку и положил ее отдельно от остальных.
— Буду премного вам благодарен, — сказал, усмехнувшись, мальчишка. Допил коктейль и вышел из номера, тихо закрыв за собой дверь. Я налил себе еще и стал ждать. Наконец зазвонил телефон. Я втиснулся между кроватью и дверью в ванную и взял трубку.
— Это был Сонни. Он сменился в восемь. Его можно, наверное, найти.
— Сколько времени на это потребуется?
— Вам надо срочно.
— Ага.
— Полчаса, если он дома. Тут сейчас парень, который обслуживал ее, когда она уезжала. Его зовут Лэс.
— О'кей. Позови его.
Я допил вторую порцию коктейля и стал думать, налить ли еще, а то скоро лед растает. Я помешивал коктейль, когда в дверь позвонили. Я открыл — на пороге стоял жилистый зеленоглазый коротышка с волосами морковного цвета. У него был маленький, плотно сжатый рот. Он был вылитая крыса.
— Пить будете?
— А как же, — сказал он.
Он налил себе почти полный стакан виски и чуть-чуть добавил эля. Он двумя-тремя глотками опорожнил стакан, точно фокусник, достал из кармана спичку, чиркнул ею о подошву ботинка и закурил сигарету. Затянулся, выдохнул дым и разогнал его рукой. Над карманом его белой куртки вместо номера было вышито красными нитками: «Старший».
— Благодарю, не ожидал, — сказал я.
— Что-что? — У него, точно от ожога, скривился рот.
— Подите вон.
— Мне показалось, вы хотели меня видеть? — рявкнул он.
— Вы старший ночной смены, так?
— Он самый.
— Мне захотелось с вами выпить. Возьмите доллар. — Я показал на одеяло. — Извините, что потревожил.
Он взял бумажку, сощурил на меня свои глаза-бусинки, выдохнул дым через нос и пулей вылетел из номера.
Прошло десять минут. В дверь тихонько постучали. Я открыл, на пороге стоял тот мальчишка и улыбался. Затворив за собой дверь, он бесшумно проскользнул в комнату и сел на стул возле кровати, по-прежнему ухмыляясь.
— Я вижу, вы с ним не поладили?
— Нет. Чем он собственно недоволен?
— Да нет, он всем доволен. На вы, наверное, знаете, что за люди старшие смены. Всегда отрежут кусок от пирога. Мне будет очень приятно, если вы будете называть меня просто Лэс, мистер Далмас.
— Так это ты провожал ее?
— Если вы имеете в виду миссис Аткинс, то я не провожал ее.
Я достал из кармана фото Джулии Мелтон и протянул ему. Он долго рассматривал его.
— Да, это она, — сказал он. — Она дала мне на чай четыре доллара — в нашем городке такие чаевые редкость. Ее звали миссис Мелтон. После нее осталась машина, и было много разговоров.
— Понятно. Куда она поехала отсюда?
— Взяла такси и поехала на вокзал. Пойло у вас знаменитое, мистер Далмас.
— Пей на здоровье, раз нравится. — Он конечно исполнил приказание. — Может быть еще что-нибудь вспомнишь? Никто к ней не приходил?
— Нет, никто. Я вот что сейчас вспомнил. К ней в вестибюле подходил один джентльмен. Такой длинный тип, одет с иголочки. Она, вроде бы, расстроилась, когда его увидела.
— Так. — Я достал второе фото. Он опять долго изучал его.
— На этом фото она на ту даму вроде бы не похожа. Но джентльмен тот самый.
Я вырвал у него фотографию и поставил оба фото рядом. Мальчишка от удивления разинул рот.
— Точно, сэр, это он.
— Вот уж услужил, так услужил, — сказал я.
— Простите, не усек, сэр.
— Наливай еще, не стесняйся. Вот тебе еще четыре доллара. Итого будет пять. Может, ты заслуживаешь и большего. А может ты заливаешь, как все мальчики на побегушках.
У него вдруг сморщилось лицо, и он весь как-то сник.
— Вот и делай после этого людям хорошее. — Он допил коктейль, поставил стакан на стол, повернулся и пошел к двери. — Не надо мне ваших грязных денег. — Он вытащил бумажку из кармана, и скомкав, бросил ее на пол. — Пошли вы к черту, вы…, — прошептал он и выбежал из номера.
Я опять поставил перед собой фотографии. Я, как дурак, все смотрел и смотрел на них, как вдруг, будто кто провел мне куском льда по позвоночнику.