Внезапная дрожь схватила Алисию, когда та подумала о том, что Патрик Хенри, зачинщик борьбы за независимость, бывший губернатором Виргинского Содружества, возможно, именно в этот момент располагается, обложившись бумагами, табаком и пистолетами, за стенами этого дома, чтоб сочинить свою очередную пламенную речь.
Алисии захотелось скрыться за кустом сирени, чтобы подождать в засаде появления знаменитого оратора и попросить у него автограф, но Летти напомнила ей об их планах.
— Госпожа Алиса, наше время почти истекло, а нам предстоит еще встреча с миссис Кэмпбелл.
— О да! — рассеянно воскликнула Алисия.
Увлеченная своими мыслями о знаменитом виргинском здании, знаменитом виргинском деятеле и знаменитом виргинском табаке, Алисия нехотя оторвалась от созерцания и зашагала прочь, вниз по улице Герцога Глостерского. Летти поспешила за ней, озабоченно приговаривая:
— Если мы опоздаем, ваша тетушка и миссис Кэмпбелл будут очень, очень недовольны.
Проходя мимо лавки серебряных дел мастера, Алисия внезапно припомнила, что где-то встречала имя Кэмпбелл, применительно к Уилльямсбургу. Не связана ли миссис Кэмпбелл с таверной Кристины Кэмпбелл, в которой Алисии довелось однажды вкусно и недорого пообедать, будучи в городе во время одного из своих прошлых приездов?
Алисия пожала плечами и быстрее зашагала вдоль улицы.
Она шла по левой стороне, глазея на прохожих и кивая в ответ на приветствия. По обеим сторонам улицы сплошным рядом тянулись лавки, аптеки и таверны, наполненные по случаю воскресного дня разнообразной публикой.
С открытой веранды одного из многочисленных питейных заведений доносился внятный разговор, который вели завсегдатаи, чьи одухотворенные лица имели поразительно одинаковый грязно-бурый цвет.
— Джефферсон — это голова! — восклицал один из них, обращаясь к другому. — Вы читали его речь в ответ на выступление британских парламентариев, этих ретроградов, консерваторов и гонителей свободы?
— Да, конечно, — вдумчиво кивал спрошенный, подливая в объемный сосуд светлый эль. — Но и Вашинггон тоже голова. Как он разделался с местными оппортунистами, уклонистами и ренегатами? Он не оставил камня на камне от цитадели этих гнусных противников прогресса и душителей свободы.
— Джефферсон и Вашингтон — это две головы, — соглашался третий собеседник. — Я не стал бы класть каждому из них в рот по пальцу.
— Еще бы! — дружно восклицали завсегдатаи, подливая себе из графина. — Даже при том, что свобода остается призраком на этом континенте скорби.
Они хором пели «Старз энд Страйпс Форевер».
— А вы слышали, что Джефферсон выехал в Патерсон? — спрашивал кто-нибудь из них. Остальные изумленно вскрикивали:
— Не может быть!
— Ни за что не поверю!
— Это противоречит всем нормам мирового права!
Спрашивавшему приходилось клясться идеалами свободы и есть землю. Только после этого публика принимала новость и вдумчиво приступала к обсуждению.
— Джефферсон — это голова!
— Патерсон — это тоже голова!
Тут мнения разделились. Одни утверждали, что Патерсон — это город и потому головой быть никак не может. Иные склонялись к мысли, что на этом континенте скорби может случиться все, что угодно. Сошлись на том, что свобода по-прежнему остается призраком.
Потом дружно исполнили «Янки Дудль» и песню военных лет «Не жди меня, мама, хорошего сына».
— Выше голову, товарищ! — поддерживали упавшего духом. — Великая Польша пришлет нам на помощь… Великую Армаду, а Великие Моголы… обеспечат известным количеством набобов, кунаков и белых индийских слонов.
Икнув, упавший духом выдвигал категорическое условие:
— Только без контрибуций, репараций и рекламаций!
— Разумеется! — утешали его в один голос. — Джефферсон, Вашингтон и Паттерсон не допустят этого!
И замолкали, чувствуя, что заврались.
— Но главное, — не унимался упавший духом, — чтобы Мэри открывала не в десять сорок, а хотя бы в шесть двадцать.
Тут появлялась Кровавая Мэри, хозяйка заведения, и выгоняла завсегдатаев взашей.
Алисия ловила напряженным правым ухом затейливую беседу патриотов, поражаясь про себя их мужеству и выдержке. История творилась на ее глазах.
Пройдя несколько кварталов, они приблизились к таверне Кристины Кэмпбелл. Алисия сразу узнала это место.
— Мы не опоздали, — сказала Летти. — Я вижу вашу тетушку, она уже здесь.
— Где? — спросила Алисия, ища глазами знакомое лицо.
— Да вот же, — пробормотала Летти. — Стоит у входа и беседует с высоким джентльменом.
Алисия перевела взглад в указанном направлении и заметила Кэролайн, укрытую не только тенью деревьев, росших вокруг здания, но и широкой спиной собеседника.
Как отметила Летти, тот был высокого роста. Посмотрев на него со спины, Алисия разглядела широкие плечи и длинные ноги, затянутые в бриджи и высокие сапоги.
— Алиса, дитя мое! — крикнула Кэролайн, приветственно взмахнув рукой.
Высокий джентльмен обернулся с вежливой улыбкой, скользнувшей по губам.
Шаги Алисии становились все короче и неуверенней по мере того, как она приближалась к нему. Ее глаза широко распахнулись. Сердце бешено забилось. Неровное дыхание вздымало грудь. Нервы натянулись и зазвенели.
Шон!
Трепеща, Алисия в оцепенении уставилась на высокого джентльмена. Это было невероятно, немыслимо и невозможно, но мужчина, нахмурившийся в ответ на ее странную реакцию, в точности соответствовал образу Шона Хэллорена, который она носила в тайниках своего разбитого сердца.
В глазах Алисии все смешалось. Дико вскрикнув, она лишилась чувств, рухнув прямо к его ногам.
— Моя племянница ударилась головой, когда ее карета перевернулась на пути из Филадельфии.
Алисия слышала голос Кэролайн, доходивший до нее невнятным и оскорбленным, словно сквозь стекло. Туманная пелена отделяла ее от женщины, которую она называла своей тетушкой. Алисия напрягла все силы, чтобы полностью прийти в себя, когда ушей достиг вопрос, произнесенный мужчиной:
— Когда это случилось?
Кэролайн пробормотала что-то в ответ, но Алисия не слышала ее. Внимание было поглощено мужским голосом. Глубокие, бархатные интонации до боли напоминали голос человека, шептавшего ей слова любви. В другой, прошлой жизни. Услышать его вновь, после того как она убедила себя, что любовь навеки потеряна, было в равной степени чудесно и невыносимо.
Пелена постепенно спала с глаз Алисии, оставив после себя мутное ощущение тревоги и подавленности.
— Это случилось неделю назад, — произнес голос, принадлежавший тетушке Кэролайн.
— Я очень сожалею.
В голосе мужчины прозвучало искреннее участие.
Алисия едва не застонала от боли, стиснувшей сердце. На слух сходство было просто поразительным. Собрав всю свою решимость, она напряглась и подняла веки.
Глаза, с которыми встретился ее взгляд, заставили мир сорваться со своей оси и закружиться в сумасшедшем вихре.
Голубые. Знакомый цвет неба в зените лета. Смеющиеся голубые глаза. Глаза Шона Хэллорена. Они смотрели на нее с мягким вниманием. Лицо. Удивительное, невероятное сходство всех черт. Алисия отказывалась верить. Взволнованно дыша, она жадно рассматривала незнакомца почти в упор.
Некоторые отличия присутствовали. Ей пришла на ум странная метафора. Черты лица незнакомца, склонившегося над ней, напоминали ей Шона в той степени, в которой подлинный вид архитектуры Уилльямсбурга соответствовал отреставрированной версии, известной ей ранее.
Отличия были несущественны. В основном все совпадало: сила, обаяние, властность и притягательность.
— Как вы себя чувствуете?
В его спокойном голосе слышалось беспокойство и участие, отразившееся в глазах.
— Невероятно глупо, — призналась она, опустив глаза, скрывая желание, светившееся в них.
— Для этого нет никаких причин.
Его голос стал еще мягче. Алисия ощутила неодолимое желание расплакаться. Но ей было неловко рыдать на людях.
— Где моя тетя? — спросила она, проглотив комок, вставший в горле.
— Она пошла к миссис Кэмпбелл за жжеными перьями.
Оглядевшись, Алисия поняла, что лежит на кушетке в неболыной гостевой комнате.
— Как я здесь оказалась?
Незнакомец улыбнулся.
— Я принес вас после того, как вы упали в обморок на солнцепеке.
Алисия округлила глаза.
— Вы принесли меня на руках? — выпалила она со странной смесью ужаса и восхищения.
— Вам известен иной способ? — усмехнулся незнакомец.
— Боюсь, что нет, — вздохнула Алисия.
Незнакомец молча улыбнулся.
В этот момент в дверях появилась озабоченная тетушка Кэролайн. Выражение ее лица показалось Алисии настолько забавным, что ей стоило большого труда, чтобы не рассмеяться.
— О, моя дорогая! — воскликнула Кэролайн. — Ты уже пришла в себя?
— Да, тетя, — послушно кивнула Алисия.
— Значит, перья уже не нужны? — задумчиво спросила Кэролайн, разглядывая принесенное с таким видом, словно скорое выздоровление племянницы расстроило ее далеко идущие планы.
— Нет, тетя, — ответила Алисия.
Кэролайн бросилась к ней и схватила за руку.
— Как ты себя чувствуешь, дитя мое?
— Прекрасно, тетя.
Кэролайн на секунду нахмурилась.
— Ты вполне уверена, что перья не понадобятся? — спросила она, пристально заглядывая ей в глаза.
— Вполне, — улыбнулась Алисия. Она помедлила мгновение, подыскивая правдоподобные объяснения случившемуся.
— Боюсь, я слишком быстро шла, желая поспеть к сроку. Было ужасно жарко. Наверное, я перегрелась. Кроме того, я была страшно голодна.
— О господи! — воскликнула Кэролайн в ужасе. — Дождались! У ребенка голодный обморок!
Она всплеснула руками и порывисто вскочила с кушетки, готовая к самым решительным действиям.
— О нет, тетя, — взмолилась Алисия. — Теперь все в порядке.
— Прекрасно! — воскликнула Кэролайн. — Но пообедать все же необходимо.
— Да, тетя, — обреченно кивнула Алисия. Кэролайн обратилась к голубоглазому джентльмену.