***
Король Анадриэль готовился к встрече гостей. Через час должны начать работать порталы. Вроде бы все складывается удачно – демоны прибудут всей семьей, Терхениэль позаботится о том, чтобы наследник очаровался Вириэллой. Семья драконов также будет присутствовать, даже несовершеннолетнюю дочь обещали представить ко двору – удивительно, на этих пришлых из другого мира драконов не распространилось проклятие Священного Ока и они будут в человеческом обличии. Остается посвятить Габриэля в подробности договора с Азарионом, принц должен очаровать маленькую драконицу. В способности сына вскружить голову любой девице король не сомневался, сам сколько раз заставал в его постели любовниц и довольно из знатных родов. Оставалось убедить Габриэля в необходимости этого союза.
– Отец?
Король оглянулся и с удовлетворением осмотрел своего отпрыска. Красавец! Белоснежный костюм делал принца невероятно обольстительным. Золотая перевязь подчеркивала его превосходство над другими эльфами. Длинные светлые волосы заплетены в сложные косы и перетянуты лентами с драгоценными камнями. Ну, и какая девушка устоит?
– Сын, настало время послужить нашему роду!– торжественно начал Анадриэль.
– Так я никогда не отказывался от своего долга. Что я должен сделать?
– На празднике будет представители правящей династии драконов, – начал король.
– Я в курсе, отец.
– Не перебивай! Они привезут свою несовершеннолетнюю дочь. Ты должен вскружить ей голову. Делай, что хочешь, но она должна стать твоей невестой до окончания торжеств. У тебя в распоряжении 3 дня.
Габриэль ошеломленно застыл. Что? Какая ещё невеста? Ящерица? Не бывать такому никогда!!!
– Отец!– Принц гордо поднял голову. – Я уже встретил ту, что услышало моё сердце. Она не из знатного рода, но, клянусь, я не впущу в свое сердце никого!
Анадриэль поморщился.
– Сынок, да люби ты кого хочешь! Но жениться ты должен на ящерице!
Габриэль прищурился.
– Нет. Я. Женюсь. На той. Кого. Выбрал. Сам.
Отчеканил. И застыл.
Напрасно король вещал о пользе договорных браков, о долге перед короной, о клятве, данной им богу Азариону – принц был непреклонен.
Тогда Анадриэль достал свой последний козырь.
– Сейчас замок драконов без драконьей охраны. Там скрывается феникс. Доставь его в храм богини Терхениэль и принеси ей в жертву. Как только кровь феникса брызнет на жертвенный алтарь, я освобожусь от клятвы Азариону. И ты можешь жениться на ком хочешь.
Габриэль судорожно вздохнул.
– Богиня получит свою жертву!
И скрылся в портале.
– Браво, Вашество!
Король вздрогнул и обернулся. На столе, закинув ногу на ногу, сидела Терхениэль, собственной персоной и хлопала в ладоши.
– Ну что ж, я вижу ты не изменяешь нашему договору! Пойду выполнять свою часть!– щелкнув пальчиками, богиня исчезла в серебряной дымке.
Светлейшая Терхениэль.
Я впервые вышла за ворота замка. Уже прошел месяц, как я оказалась в этом мире. Зима настойчиво заявляла свои права ночными заморозками и вот сегодня пошел первый снег. Маленькие снежинки неуверенно кружились в воздухе, торжественно опускаясь на землю. Дорога вниз от замка к селению была каменистой и петляющей. Видно было, что её долгое время не использовали, а вот недавно пытались привести в благообразный вид – расчищены завалы, о чем свидетельствовали кучи камней, сваленных по обочине. Идти было не совсем удобно, так как постоянно попадались мелкие камни. И хотя подошва на сапогах толстая, все равно я постоянно спотыкалась. Мефодий наоборот – шел так, как будто по автостраде. К подножью горы мы спустились уже хорошо затемно. От ходьбы по непривычному рельефу–это вам не по ступенькам скакать, – тряслись мышцы на ногах. Домовой вынул из мешка с подпространством – удобная вещь, скажу я вам, это подпространство, – маленькую палатку и спальный мешок. Быстренько «спроворил» нам лагерь и соорудил костерок, на который тут же водрузил котелок с чаем. Пока чай нагревался, я смотрела на огонь и в который раз душила в себе желание сунуть руку в огонь и погладить язычки пламени как будто это рыжий пушистый кот. Наваждение какое-то! Мы молча выпили по кружке ароматного чая, и я запаковалась в мешок – Мефодий остался снаружи, он ведь не нуждался во сне. За всю дорогу мы не перекинулись с домовым и парой слов. Он ни о чем не спрашивал, я мне не хотелось говорить и так кошки на душе скребли. В голове все больше скапливалось вопросов и ответы я находила на них далеко не всегда. С четким намерением завтра попытать Мефодия, я провалилась в сон.
Утро началось с яркого зимнего света. Высунув голову из палатки, до меня донесся умопомрачительный запах гречневой каши. Гречка! Я с детства её люблю! Особенно с маслом, когда масло добавляют уже в готовую кашу, снятую с огня. Быстренько проделав гигиенические процедуры, умостилась рядом с Мефодием и с наслаждением съела целую тарелку каши. Есть я стала намного больше, чем раньше, сначала меня это пугало – вдруг опять растолстею! – но затем успокоилась: так, как меня гоняли на тренировках, то все калории не то, что сжигались, они просто испарялись на мне в виде пота. Домовой удовлетворенно крякнул. Ему явно польстило то с каким удовольствием я ела приготовленную им кашу. Но всему хорошему приходит конец и нам надо было выдвигаться дальше. Мефодий собирал палатку, а я завороженно смотрела на затухающий огонь. Все-таки не выдержала и протянула к костру руку. Пламя на миг вспыхнуло и объяло мои пальцы. То произошло так быстро, что я не успела не то, что отдернуть руку, но и испугаться. Одновременно с осознанием происшедшего появилось чувство удовлетворения, и огонь не оставил на руке никаких следов, только мягкое тепло распространилось по всему телу. Мефодий подозрительно на меня покосился, опять крякнул, но ничего не сказал, закинул мешок на плечо и дунул на костер. Пламя, громко шикнув, потухло. А у меня внутри появилось огорчение.
Пошли. Теперь шагалось полегче – дорога вела через лес и камней попадалось все меньше и меньше, к обеду мы вышли на перекресток с указателями и повернули в сторону Севиля. Располагаться на «пообедать» не стали, Мефодий протянул мне кусочек сыра и булочку, что я быстро и схомячила. Показалось мало. Но настаивать не стала, потерплю до вечера. Через пару часов нам очень повезло – нас догнала крытая повозка, которой управляли двое мужчин – один молодой, лет 30, другой значительно старше, и судя по виду, родственники. Повозку тянула тройка коренастых лошадок, с гладкими лоснящимися боками. Они создавали впечатление зажиточных крестьян. Мы посторонились, пропуская повозку. Старший из мужчин скользнул по мне взглядом и притормозил:
– Далеко идете?
– В город, уважаемый, – ответил Мефодий. По легенде он мой старший брат, я и предпочла отмалчиваться.
– Садитесь,– кивнул нам мужчина,– дорога не близкая, подвезем.
Мы с благодарностью приняли предложение, «брат» легко закинул меня на повозку и примостился рядом.
– Жена?– поинтересовался старший.
– Сестра, младшенькая,– с улыбкой оглаживая меня по голове, пояснил Мефодий.
Мужчины завели разговор о хозяйстве, а я даже придремала, скрутившись около домового.
Тут из крытой части донесся слабый стон.
– Невестка,– угрюмо сказал старший. По тому, как сжал зубы и побелел молодой, я поняла, что это его жена.– Родами третьи сутки мучается, знахари в деревне ничего не смогли сделать, вот везу вгород.
У меня при мысли о роженице руки закололо и вырвалось:
– Можно посмотреть?
– А чего там смотреть? Не дай Боги, чтоб тебе такое досталось пережить.
Я покраснела и без разрешения заползла в крытую часть. Удерживать меня не стали, вернее молодой мужчина рванулся, но Мефодий схватил его за руку и покачал головой.
Перед моими глазами открылась удручающая картина: на соломе, покрытой одеялом, лежала молодая женщина, губы были искусаны в кровь, сама она казалась прозрачной – ещё немного и душа совсем покинет этот мир. Рядом сидела пожилая крестьянка – свекровь, наверное. Я присмотрелась к животу и создалось впечатление, что ребенок лежит поперек и поэтому не может выйти, да и сам малыш тоже уже доживал последние минуты. Руки мои сами потянулись к ним, я почувствовала, как от меня что-то тянется, как будто изнутри. И ребенка вдруг четко увидела. Мягко, стала поворачивать его головкой вниз. Малыш не сопротивлялся, вот и встал как положено. Дальше надо было заставить его родиться. Только как?
Сам он без сил, да и мама в беспамятстве. Я опять потянулась к роженице как будто сливаясь с ней, я почувствовала боль тела и отчаяние души. Женщина принялась тужиться, только это как будто я тужилась, как будто из моего тела выходит ребенок. Через несколько минут свекровь приняла на руки маленький комочек. Он никак не хотел кричать и я опять «слилась» с телом, теперь уже младенца. И это я кричала его голоском, это мои легкие развернулись и наполнились морозным воздухом! Минутой спустя, поняв, что ребенку уже ничего не угрожает, обратилась к роженице. Женщина была без памяти, но её состояние это результат трехсуточных мук. Я чувствовала, что смерть, милостиво кивнув мне, ушла от них и женщина поправится, нужен только уход и время, она наберется сил и все у них будет хорошо. Только вот у меня теперь сил не было. Перед глазами мелькали мушки, я вообще не чувствовала своего тела. Я не видела, как засуетились мужчины, с каким благоговением дедушка держал на руках внука, завернутого в походные пеленки, пока бабушка и отец хлопотали возле молодой мамы. Я не чувствовала, как меня взял на руки Мефодий и как ребенка покачивал и вытирал холодный пот с моего лица.
– Ну вот и славно,– шептал мне домовой,– вот и хорошо. Отдыхай теперь.
Затем вынул из мешка бутылку с травяным настоем и принялся потихоньку вливать мне в рот.
– Это укрепляющее, взял в дорогу на всякий случай. Вот и пригодилось.
Настой был горьковатым и пах мятой. Первые глотки дались мне с трудом, губы вообще не слушались. Только через некоторое время ко мне вернулось осязание собственного тела и дела с принятием настоя пошли лучше. Наши попутчики уже оправились от шока, вызванного рождением малыша и в три голоса стали нас благодарить, а женщина аж расплакалась. Нам предлагали деньги, но Мефодий отказался, сказав, что у сестры дар божий и она им не торгует. Тогда селяне предложили довезти нас до самого города. Мы с домовым переглянулись.