— Возможно. Но расскажу, когда действительно найду.
— Хорошо. Только Атлас тебе самой Не донести. Возвращайся со слугами.
— Хм, — Мирра посмотрела на Сторма. — Может быть, господин маг мне поможет?
— Не стоит меня так называть, — Сторм нахмурился.
— Не обижайся. Помоги донести книгу, а я упрошу У Даргуса дать тебе «Магию поиска».
Даргус нахмурился, но нехотя кивнул.
— На втором уровне, тридцатый стеллаж, вторая полка снизу.
Они спустились на этаж ниже. Сторм поднял огромный, два на два фута, толстый том. Атлас был тяжелым, и нести его было крайне неудобно. Впрочем, идти оказалось недалеко. Они свернули с главной площади между рынком и жилыми домами. И через три особняка остановились у ворот. Мирра отперла калитку тонким ключом, пропустила юношу вперед и затворила дверь. Внутренний двор представлял собой апельсиновый садик. Они прошли между деревьев к дому, немного запущенному с виду. Мирра также отперла дверь ключом.
— У вас нет слуг? — поинтересовался Сторм.
— Есть, но отец забрал их всех в порт — пришел корабль с товаром.
— Он у тебя купец?
— Да и член Городского Совета. Иначе меня бы в библиотеку не пускали. А ты давно в Тартессе? — спросила Мирра и повела его за собой.
— Месяц.
— Месяц? Так странно. У тебя отличный тартессийский, но... словно ты житель других мест. Но и акцента гоже вроде никакого нет. Великий Хедин! — Она резко обернулась и в изумлении воззрилась на Сторма. — Да ты говоришь на древнетартессийском!
— То есть?
— Язык почти не изменился, но порядок построения фраз, употребление каких-то других слов... Впрочем, если взять древние книги, то там найдется много такого, что мне непонятно. Но вдруг тебе не составит труда их прочесть? Откуда ты его знаешь? Точнее, почему ты говоришь на нем?
— Боюсь, на этот вопрос я ответить не смогу.
— Почему? — Мирра распахнула очередную дверь, и они оказались в кабинете-библиотеке.
Сторм не ответил и положил Атлас на стол, заваленный картами и тетрадями с какими-то зарисовками и пометками.
— Зачем дочери такого богатого и влиятельного человека заниматься поисками сокровищ?
— А что мне еще делать? Вышивать и обсуждать городские сплетни? — Мирра фыркнула. — Мой отец не всегда был купцом. Сперва он тоже занимался поисками древних кладов...
— Иными словами, разграблял старые захоронения и курганы?
— Пусть так. Но мертвым сокровища ни к чему. Так продолжалось до тех пор, пока он не сломал ногу. С тех пор он осел в Тартессе, купил этот дом, держит несколько лавок на рынке. Несмотря на прошлое, в городе отца уважают, и союз купцов назначил его своим представителем в Городском Совете.
— Значит, ты с детства сопровождала его во всех этих кладоискательских походах? А сейчас? Разве не опасно этим заниматься девушке?
— Обычно меня сопровождает пара слуг. Но за все время других кладоискателей мне не встретилось. Библиотека — отличный источник подобных знаний, но у простых грабителей нет шанса ими воспользоваться, — Мирра ослепительно улыбнулась, подошла к книжному шкафу, нашла на полке какой-то том и протянула Сторму. — На древнетартессийском. По истории градостроения. Но я почти ничего не понимаю в ней.
Сторм раскрыл книгу. Коричневые руны покрывали некогда плотные, а теперь сильно истончившиеся листы. Однако книга была в превосходном состоянии спустя тысячелетия — края листов почти не обтрепались. Текст, каждое слово в котором было понятно Сторму, сопровождали чертежи укреплений, зарисовки домов, городские планы. А потом ему попался портрет первого царя объединенных Тартесса и Атлантиды. Увидев знакомые черты, Сторм побледнел. В глазах внезапно потемнело, а книга ускользнула из ослабевших пальцев куда-то в черноту. Испуганно и изумленно вскрикнула Мирра, увидевшая портрет. А потом обрушился мрак.
Корабль несильно качало на волнах. Игнациус стоял на корме и всматривался в безбрежную синюю даль, наполненную белопенными невысокими волнами. Остались далеко за спиной белокаменный Тартесс и зеленовато-бирюзовая вода залива от впадающей в море реки Бетис. Недавний прием оставил неприятный осадок внутри. Послы иберов требовали справедливости — избавить земли от набегов племен гоблинов. Игнациус сжимал руки в кулаки. Они не знали, но это их требование прозвучало как оскорбление и насмешка над ним. Но они не знали...
Да, их брак с Ирсин, Тартессийской принцессой, был браком по расчету. Но он влюбился в нее, едва увидев. Высокая и статная, белокожая и зеленоглазая, с рыжеватыми волосами, Ирсин обладала умом и властным характером. Она быстро поняла, кто на самом деле Игнациус и кто в действительности управляет великой и устрашающей Атлантидой. Поняла, и ее легкая влюбленность в Игнациуса развеялась как речной туман. Даже года не прошло с момента их брака.
Теперь ее увлек настоящий повелитель Атлантиды. Кто власть и богатство потрясли Ирсин настолько, что ее не смущало, что повелитель Атлантиды не являлся человеком. А ему пришлось по вкусу, что она так жаждет заполучить еще больше власти и богатства. И он пообещал ей власть не только над Землей, но и над другими мирами. Пообещал наделить силой великого Хаоса. Пообещал дать вечную жизнь и молодость.
Но случилось непредвиденное — Ирсин ждала ребенка от своего законного мужа. Узнав, она проклинала
Игнациуса и весь его род. Она призывала лекарей избавить ее от плода. Игнациусу казалось, что она совсем лишилась рассудка, когда кричала в гневе о том, зачем продолжать род, если служители Хаоса подарят им бессмертие.
Только самому повелителю удалось уговорить ее сохранить ребенка, сказав, что народ будет радоваться и чувствовать себя увереннее, если у правителей появится наследник. Ирсин через какое-то время успокоилась. Игнациусу даже стало казаться, что она одумалась. Но после родов она даже не прикоснулась к ребенку, велев отдать кормилицам. Теперь Игнациуса и сына она видела только во время таких приемов.
Вот она, ирония. Иберы требовали справедливости и изгнания гоблинов. Но их царь Игнациус сам подчинялся гоблину, который отнял не только любимую, но и саму его судьбу. Игнациус обернулся к сыну. Сыну, так похожему на него. Лишь рыжеватые волосы унаследовал он от матери. Мальчик сидел около рулевого на корме и наблюдал за выпрыгивающими из воды дельфинами. Игнациус любил сына. Любил и ненавидел одновременно. Он считал, что рождение принца послужило окончательным разрывом с Ирсин и привело ее к «сумасшествию». И он знал, что с каждым годом она будет ненавидеть мальчика еще больше. Принц будет взрослеть и напоминать матери о ее истинном возрасте...
Прием окончился. Повелители Тартесса и Атлантиды удалились в свои покои. А ранним утром они тайно покинули Тартесс. Как всегда бывало. Игнациус, когда прибудет на остров, продолжит строительство необычной машины, устройства, использующего силу Хаоса. А Ирсин скроется в покоях гоблина...
На горизонте показался остров, пока еще далекий, окутанный голубоватой дымкой. В воздухе раздался странный звук, словно лопнула струна, только гораздо громче, оглушив на короткое время. Игнациус вцепился в поручень и впился взглядом в горизонт. Над островом поднимались черные столбы смерчей. Что-то громыхало, как от далекой грозы. В ясном небе сверкали молнии. И вдруг остров подбросило на гигантской волне, словно он был всего лишь легкой пробкой. А потом все обрушилось в морскую пучину. Игнациус же с ужасом смотрел на катящийся на них и все вырастающий огромный вал. Впередсмотрящий за его спиной кричал о надвигающейся волне. Игнациус обернулся и заорал приказ всем подняться на палубу. Ничего лучше, чем открыть портал в Междумирье, ему в голову не пришло. Портал не успел закрыться, как корабль накрыло волной, поглотило, завертело в водовороте. Вода хлынула в портал, сбивая с ног. Игнациус, наконец, завершил волшбу, портал закрылся. А перед ним сидела вся команда корабля, отряд воинов, сын и Ирсин, на лице которой были ужас и непонимание.
Сторм слизнул капельки воды с губ, подумав, почему она оказалась пресной, утер мокрое лицо и открыл глаза. Перед ним сидела Мирра с серебряным кувшином в руках. Сам он лежал на полу.
— Удивительное нынче время, — заметила Мирра. — Бесстрашные девушки ищут сокровища, а вполне мужественные юноши ни с того ни с сего падают в обморок.
Она старалась шутить, но в голосе ее чувствовался недавний испуг.
— Прости, я не хотел тебя пугать, — заметил Сторм, поднимаясь. — Я сам такого не ожидал.
— Сперва я подумала, что ты прочел что-то ужасное в книге... Пока не увидела портрет. Ты удивительно на него похож. Только жаль, что ты не можешь являться его потомком. Царь Игнациус с сыном и царицей погибли в ужасном шторме. Других родственников у него не было.
— Про это где-то написано?
— Да, но... — Мирра смолкла, смутившись. — Если ты знаешь историю, Игнациус поклонялся Хаосу. О нем не принято говорить, и вспоминают его, лишь когда говорят о строительстве Тартесса. Царь прекрасно разбирался в градостроительстве. Именно он начертил новый план города, и по его чертежам и был отстроен Тартесс. Потом город попал в руки Ордена Равновесия. Все храмы Хаоса были разрушены, человеческие жертвоприношения, хвала Хедину, прекращены.
— Так где же можно об этом прочитать?
— Почему это так тебя интересует? Я чувствую тайну, вас все же что-то связывает. Но что?
Сторм молчал.
— Поверь, я умею хранить тайны.
— Хорошо, но сперва скажи, где ты прочитала об этом?
Мирра прикусила губы, помолчала, раздумывая, но потом все-таки призналась:
— В библиотеке есть запретный отдел. Там хранятся все книги, созданные в период, когда Тартесс находился под властью прислужников Хаоса.
— Но почему туда пустили тебя?
— Я всего лишь ищу сокровища. Меня не интересует запретный культ. Так что же тебя связывает с тем царем?
— А у сына царя было имя? — спросил юноша.
— Оно мне не встречалось.
— Жаль, потому что Сторм — не мое имя. А настоящего я не помню.