— Завтра надо будет выдать из этих болванок три сотни нашему воеводе для учебного гранатометания. Пора.
— Завтра — учеба, а послезавтра? — тихо спросил отец Николай. — В кого боевые послезавтра полетят? Русские русских истреблять начнут? Вот татарам радости будет.
— Иного пути нет, — твердо ответил Константин. — Мы тут с Вячеславом обдумали все как следует и пришли к выводу, что с обычным оружием против всей Владимиро-Суздальской земли Рязани не выстоять.
— А может, я сызнова попробую к тезке твоему проехать? — робко предложил отец Николай. — Константин Всеволодович вроде бы князь благочестивый да смирный. Эвон, яко у нас с ним в прошлый раз знатно все получилось.
— После чего ты еле-еле унес ноги из Ростова, да и то лишь с чужой помощью, — напомнил Константин, которому позже сами купцы, решив оправдаться перед князем, поведали историю о поспешной отправке священника, изложив причины, по которым вынуждены были торопиться. — Только в этот раз рассчитывать тебе будет не на кого — все рязанцы оттуда выехали от греха подальше, дабы не раздражать горожан, а кто не успел, тот сейчас сидит в порубе. Данные точные, поскольку рассказали мне об этом те, кто уже успел прикатить в Рязань, когда в Ростове началось что-то вроде охоты на ведьм.
— Ну-у духовное лицо не тронут, — уверенно заявил священник.
— Не хотел говорить подробности при всех, чтобы не озлоблять свой генералитет, — поморщился Константин, — но тут все свои, к тому же, хоть я и взял с купцов слово помалкивать, все равно скоро будет знать вся Рязань. Так вот, слушайте…
Рассказ Константина касался судьбы рязанских ратников, которым поручили отвезти тела найденных на поле битвы князей. Их было семеро — по двое на сани плюс священник. Если быть кратким — а Константин специально опустил всякие кровавые подробности расправы над ними, — то в живых не осталось ни одного. Трудно сказать, науськивали ли на них толпу князья или она сама так разъярилась, но всех, кто сопровождал тела, попросту разодрали. В клочья. Включая и священника.
На несколько минут воцарилось молчание. Вячеслав угрюмо сопел, сжимая кулаки, Минька, вытаращив глаза, остолбенело смотрел на Константина, а вот отец Николай, который устремил свой взгляд куда-то в противоположный угол, словно размышлял о чем-то. Он же первым и прервал молчание, задумчиво протянув:
— Ежели бы тайно приехать и украдкой пробраться к терему Константина Всеволодовича… Ныне-то людской гнев спал, так что…
— Нет! — отрезал Константин, но затем, смягчившись, пояснил: — Глупо. Он уже ничего не сможет — слишком болен, и боюсь, что смерть сразу трех братьев доконает его окончательно. Купцы говорили, что он и вовсе временами впадает в беспамятство.
— Значит, война? — упавшим голосом спросил отец Николай.
Константин молча развел руками и повернулся к Славке.
— Воевода Вячеслав, — торжественно произнес он.
— Я, княже! — мгновенно вскочил и вытянулся по стойке «смирно» лихой спецназовец, вытаращив глаза от изображаемого чрезмерного усердия.
— А чего у тебя очи из орбит повыскакивали? — подозрительно поинтересовался князь.
— Согласно уставу должон пожирать взглядом начальство, — бодро отрапортовал воевода и пожаловался: — А вот каблуками щелкать не могу. У хромачей звук был, заслушаешься. Звонкий, как удар… шелепуги. — Он осторожно покосился на Миньку. — А тут юфть сплошная. Из козлов делали голенища-то, а козел — он и после смерти козел[106].
Терпеливо выслушав критику в адрес изготовителей формы одежды, Константин в приказном тоне продолжил свою командную речь:
— Ныне над рязанской землей сгустились тучи.
— Солнце вроде бы жарило с самого утра, — поправил князя Вячеслав без тени улыбки. — Аж снег подтаял.
— Князь сказал, тучи, значит, тучи, — в тон ему ответил Константин. — Посему слухай боевую задачу по разгону враждебной стихии. За месяц надо срочно обучить сотню людей гранатометанию. Кроме того, получить у Михал Юрьича десяток гранатометов для вооружения самых метких арбалетчиков. Конечная задача — добиться точности стрельбы на больших расстояниях. Танков перед ними не будет, но любой княжеский шатер в паре сотен метров, а ближе подкрасться к ним навряд ли получится, они должны пропороть как минимум двумя выстрелами из трех.
— Ну, батька атаман, ну уважил, — прижав обе руки к груди, проникновенно заявил Вячеслав, тут же заграбастав в объятия изобретателя, восторженно объявив: — Вот это гений — прочь сомнения! Это ж надо — гранатомет состряпать! Ну голова!
— Да что ты его слушаешь, — недовольно отозвался Минька, хотя было видно, что искренний восторг Вячеслава ему изрядно польстил. — Нет у меня столько готовых.
— Ты же говорил, что сделали, — удивился Константин.
— А до ума довели только половину, даже меньше. Есть такая штука, как качество. — Минька назидательно поднял палец вверх. — Я за свою работу отвечаю и стыдиться не хочу. Три штуки сам Мудрила разломал — не понравились. Еще столько же забракованы лично мною. И потом переборщил наш князь с названием. Обычные арбалеты, только с усиленной пружиной, потому что закладывается в них не стрела, а удлиненная граната облегченного образца с подожженным фитилем. И сразу предупреждаю: штука одноразовая, потому что пружина может поломаться — это раз, а во-вторых, из-за того что она слишком тугая, с помощью стремени[107] тетиву уже не натянуть.
Вячеслав разочарованно выпустил Миньку из объятий и, тяжело вздохнув, уныло заметил:
— Обман, обман, кругом сплошной обман, как сказал ежик, слезая с кактуса. Как дальше жить, отче? — обратился он к отцу Николаю. — Как жить бедному воеводе, ежели даже родной князь с не менее родным Эдисоном норовят надуть: сделают из дерьма конфетку и кричат, что она настоящая и совсем не пахнет. Миня, если ты разгильдяй, то напиши это себе на лбу, я прочту, и мне все сразу станет ясно. И чему тебя только на твоей математике учили — стричься забываешь, изобретать не умеешь…
— Сам ты! — возмутился Минька. — Знаешь, сколько мы с Мудрилой мучились, пока первый не состряпали?! На одну стальную пружину Юрий Викторович…
— Мудрила разве Викторович? — удивился Константин.
— Созвучно просто. А настоящее отчество я выговорить не могу — язык заплетается, — пояснил Минька и продолжил: — Так вот, мы с ним целых две недели на первую из пружин ухлопали, пока сделали, а потом еще месяц, пока… Да что я вам тут объясняю! — Не договорив, махнул он рукой. — Тут пашешь как проклятый, а тебя же еще и виноватят за все хорошее.
— А это потому, что в армии виноват не тот, кто виноват, а тот, кого назначат, — дружелюбно пояснил Вячеслав и успокоил: — Ты не грусти, завтра назначим другого — я позабочусь.
— Да иди ты со своими назначениями! — огрызнулся изобретатель.
— Ну прости, дружище, — уже серьезно обратился к нему воевода. — Забыл, что у тебя с чувством юмора проблемы. Выскочило как-то из головы. Впредь учту. А дело ты, старик, и впрямь провернул титаническое. Теперь верю, что ты в двадцать три года ухитрился стать кандидатом наук.
— В двадцать два, — великодушно поправил отходчивый Минька и в свою очередь съязвил: — Я на солдафонов никогда не обижаюсь, так что шути дальше… столь же плоско и деревянно, как сейчас.
— А когда вы их нам выдадите, Михаил Юрьевич? — вкрадчиво поинтересовался Вячеслав.
— Сегодня поздно уже, — зажеманился Минька. — Давай завтра, с утра.
— Одумайся, княже, — тихо попросил отец Николай. — Это же русские люди. Они ни в чем не повинны.
— Те, что не повинны, как ты говоришь, останутся живы почти все, — заметил Константин. — Точечный удар из арбалетов, которые гранатометы, будет направлен еще до боя в княжеские шатры, а в них — поверь на слово, отче, — будут как раз те люди, которые кое в чем повинны. И если бы не их приказы и повеления, никто на нашу землю бы не пришел.
— Вот и моя мамочка говорила, — тут же влез Вячеслав. — Мудрый правитель должен уметь вовремя пролить малую кровь, дабы не пролилась большая.
— Вообще-то это сказал Столыпин, — буркнул Константин.
— А мамочка повторила, — поправился ничуть не смутившийся воевода.
— И приказал я это воеводе нашему не по злобе, а из-за того, что не вижу другого, более лучшего выхода, — хмуро продолжил Константин.
— А князь и будущий святой русской земли Александр Невский? Его тоже… из гранатометов? — еще тише, почти шепотом спросил священник.
— А при чем тут… черт! — Не договорив, в сердцах выругался Константин и плюхнулся на лавку, закрыв лицо руками.
Глава 13Мертвые волхвы
Стоим мы слепо пред Судьбою.
Не нам сорвать с нее покров…
Я не свое тебе открою,
А бред пророческий духов…
— Княже… — укоризненно протянул Вячеслав. — Такая речь простительна старому солдату, не знающему слов любви, вроде меня, ибо в армии матом не ругаются, в армии матом говорят. Но вам, как президенту, диктатору и вообще, тем более в присутствии будущего патриарха, не пристало… А что, собственно, случилось? — осведомился он.
— А его праправнук святой Дмитрий Донской? — не обращая внимания на слова воеводы, возвысил голос отец Николай. — И ему ведь тоже смерть придет, хоть он еще не рожден.
Затянувшуюся паузу первым нарушил Вячеслав.
— А почему вы, отец Николай, решили, что в шатре непременно окажется лично Невский? — озадаченно спросил он, удивленно глядя на расстроенного Константина. — И потом, если мне память не изменяет, он же сейчас вообще салага, так что никто его на войну не возьмет. А уж Дмитрий Донской и вовсе из другой оперы.
— Иной салага… — недовольно буркнул Минька, решив, что это камень в его огород, но Вячеслав, не дав ему договорить, миролюбиво заметил: