Глава 11Блуждание в потемках
– Итак, вступаем в игру, – заявил Торндайк, раскуривая трубку. – Наш оппонент пока осторожничает и чувствует себя неуверенно.
– Почему вы такого мнения? – спросил я у доктора.
– Хёрст и Джеллико заранее планировали подкупить Беллингэма, чтобы он им не препятствовал. Заметьте, ему предложили немалую сумму. О чем это, по-вашему, свидетельствует? У Беллингэма нет аргументов против признания факта гибели его брата. Но и у Хёрста нет доказательств того, что Джон Беллингэм мертв.
– Да, – кивнул Джервис, – имей Хёрст хоть пару козырей, он не согласился бы платить по четыреста фунтов в год своему противнику. Нам это на руку, поскольку и у нас карты неважные.
– Давайте взвесим, какими ресурсами мы располагаем, – предложил Торндайк. – У нас всего один и довольно незначительный козырь: очевидное намерение завещателя оставить все свое богатство младшему брату.
– Вы собираетесь начать поиски?
– Мы уже начали их, дорогой Барклей, на другой день после того, как вы раздобыли копию завещания. Джервис просмотрел все метрические книги и установил, что со времени исчезновения интересующего нас джентльмена в этих приходах не хоронили человека по имени Джон Беллингэм. Так мы и думали. Кроме того, Джервис выяснил, что кто-то помимо нас наводил аналогичные справки. Этот факт тоже нетрудно было предсказать.
– А ваши собственные расследования?
– Они пока не дали должных результатов. Но доктор Норбери из Британского музея отнесся ко мне с участием и обещал всяческое содействие. Пожалуй, я прибегну к его помощи в своих изысканиях на предмет того, какое влияние оказывает время на физические свойства различных веществ.
– Раньше вы не упоминали об этом, – удивился Джервис.
– Я лишь недавно набросал план опытов и пока не уверен в их эффективности. Считаю вероятным, что с течением лет такие вещества, как дерево, кость, глина, штукатурка, подвергаются молекулярным изменениям. Если эксперименты подтвердят мою гипотезу, судебная медицина шагнет далеко вперед, и не только она. Ведь тогда эксперты научатся определять возраст объектов разного химического состава, наблюдая за их реакцией на электричество, тепло, свет и другие молекулярные колебания. Я ищу сотрудничества с доктором Норбери, поскольку в его силах предоставить мне для опытов объекты столь древние, что на них будут особенно заметны всевозможные воздействия извне. Однако вернемся к нашим проблемам. Именно от Норбери я узнал, что у Джона Беллингэма были друзья во Франции – коллекционеры и музейные работники, которых он посещал как с научными целями, так и для обмена раритетами. Я навел справки: ни один из них не встречался с египтологом во время его последнего визита в Париж. Более того, я не нашел ни единого человека, кто видел бы Джона Беллингэма тогда в Париже. В общем, эта поездка – сплошная загадка.
– Но ведь он возвратился оттуда, – заметил я, – значит, был там?
– Не обязательно, – возразил профессор, – нельзя определить значение неизвестного. Факты, которыми мы располагаем, взяты в основном из газет и допускают несколько толкований; их придется разбирать в суде, поэтому давайте подготовимся заранее. Я наметил пять гипотез. Первая: Джон Беллингэм жив. Вторая: он умер, и его похоронили неопознанным. Третья: его убил неизвестный преступник. Четвертая: с ним расправился Хёрст, а тело спрятал. Пятая: его лишил жизни родной брат Годфри. Рассмотрим по очереди каждую версию.
Если египтолог жив, значит, он: а) добровольно скрылся; b) внезапно потерял рассудок и где-то скитается; с) попал в тюрьму по ложному обвинению или по другим причинам. Добровольное исчезновение крайне неправдоподобно.
– Джеллико с этим не согласен, – вставил я. – Он говорит, что люди иногда исчезают, а потом внезапно возвращаются.
– Тогда почему он ходатайствует о признании факта смерти?
– Я спрашивал его. Он ответил, что в таком поступке нет ничего некорректного, ибо вся ответственность лежит на суде.
– Ерунда, – нахмурился Торндайк. – Джеллико состоит поверенным Джона Беллингэма, и если он считает, что его клиент жив, то обязан обеспечить неприкосновенность его имущества. На самом же деле Джеллико, как и я, убежден, что коллекционера нет в живых, но по каким-то причинам поверенный лицемерит.
– Но ведь случается, – настаивал я, – что люди отсутствуют годами, а затем появляются.
– Это или бродяги, которые скрываются от ответственности, или неудачники, попавшие в беду. Какой-нибудь чиновник, стряпчий, лавочник всю жизнь проводят на одном месте за нестерпимо однообразным занятием и вдобавок страдают от сварливой жены. Долгие годы они терпят, но однажды такой ад становится невыносимым, бедняги сбегают в неизвестном направлении, и лично я их не осуждаю. Но Беллингэм? Богатый холостяк, привыкший распоряжаться своей жизнью: путешествовать, куда захочется, делать, что вздумается, – зачем ему исчезать? Это невероятно.
Следующий пункт: он внезапно лишился рассудка и потерялся. Вздор! При нем имелись визитные карточки и письма, его белье помечено вензелями, да и полиция повсюду наводила справки о богатом сквайре. Гипотезу о тюрьме отметаем сразу: и до и после вынесения приговора заключенному разрешается сообщить о себе родным и близким. Насчет внезапной смерти Джона Беллингэма я сильно сомневаюсь, да и кто стал бы хоронить его без опознания? Вызвали бы полицию. Допустим, его ограбили, избили до неузнаваемости и бросили умирать – согласитесь, шаткое предположение, кто-нибудь все равно заметил бы. Третья версия – убийство неизвестным разбойником – имеет право на существование, но полиция искала пропавшего, в газетах не раз печатали его подробнейшие приметы. Неужели преступник так ловко спрятал тело? А за что он убил Беллингэма? С целью грабежа? Маловероятно, что какой-то воришка способен с таким криминальным мастерством замести свои следы.
Четвертая версия: Беллингэма убил Хёрст. Какие же у него мотивы? Джеллико уверяет, что только он один знал содержание завещания. Следовательно, Хёрст, вроде бы, не догадывался, что ему выгодна смерть кузена. Тем не менее я не отбрасываю эту ниточку. Во-первых, Джеллико мог солгать. Во-вторых, Джона Беллингэма в последний раз видели живым в квартире Хёрста. Он вошел туда, но вышел ли – свидетелей нет. Не забывайте: мои рассуждения базируются в основном на газетных публикациях. И вдруг оказывается, что именно Хёрста смерть его родственника делает богачом.
– Вы не учитываете, – возразил я, – что, как только египтолога хватились, Хёрст вместе с прислугой обыскал весь дом.
– Что же они искали?
– Мистера Беллингэма, разумеется.
– Верно. Они просто заглянули во все комнаты, ибо полагали, что гость жив и где-то уединился. Они ведь не шарили под диванами, не отодвигали мебель, а ограничились беглым осмотром помещений. Однако они не нашли Беллингэма. Что, если к тому времени его уже кто-то убил, а труп засунул, к примеру, в шкаф?
– Предположение жуткое, но правильное, – вмешался Джервис. – Нет доказательств того, что египтолог не находился в квартире Хёрста мертвым, когда его искали.
– Допустим, – сказал я, – но ведь надо было как-то отделаться от тела, оставаясь незамеченным?
– Ага, – кивнул Торндайк, – вот мы и подошли к самому главному. Что всегда было, есть и будет камнем преткновения для убийц? Избавиться от тела жертвы. Скрыть человеческое тело, – продолжал он, задумчиво глядя на свою трубку точно так же, как во времена моего студенчества на кусочек мела, – крайне трудно. Оно большое, тяжелое и неудобное для перемещения; его нельзя сжечь без остатка; разлагаясь, оно выделяет зловонные газы и в то же время содержит прочные ткани, по которым легко опознать убитого. Труп не уберечь от разложения, но и не уничтожить без следа.
– По-вашему, мир еще увидит Джона Беллингэма?
– Я почти уверен в этом, – ответил Торндайк. – Единственный вопрос: когда? Завтра или лет через сто, когда все, что связано с нашим делом, будет позабыто?
– Давайте разберемся теоретически, как Хёрст избавился от тела, если он действительно убил своего гостя и на время спрятал труп в доме, – предложил я друзьям.
– Он мог или зарыть тело в усадьбе, или расчленить его и закопать в разных местах, – пояснил Торндайк. – Но почему преступник, если он неглуп, выбрал участок вблизи овощных грядок, где регулярно снуют люди? Вот что непонятно.
– Да, это ошибка. Кстати, я заметил, что вы, беседуя с мистером Годфри о найденных костях, не заострили внимания на отсутствующем безымянном пальце левой руки. Почему? Ведь деталь весьма важная? – спросил я Торндайка.
– Для установления личности? Нет, при данных обстоятельствах едва ли. Если бы пропал господин, у которого недоставало четвертого пальца, тогда да. Однако я не читал и не слышал про такого человека. Если бы палец ампутировали при жизни, факт имел бы значение. Но такими данными мы не располагаем. Палец могли отрезать после смерти. В том-то и загвоздка.
– Вы о чем, профессор? – насторожился Джервис.
– О том, что при отсутствии сведений о живом человеке с ампутированным безымянным пальцем возрастает вероятность того, что палец отрезали трупу. Палец ведь не сам отпал? Тогда кто его отделил, куда унес и с какой целью? Ваше мнение?
– Трудные вопросы, – покачал головой Джервис, – но если палец имеет какой-нибудь дефект, например вывихнутый сустав, по нему можно опознать личность жертвы.
– Получается замкнутый круг. Повторяю: нет никаких данных о человеке с вывихнутым или изуродованным пальцем.
Джервис наморщил лоб и беспомощно взглянул на меня:
– Разрази меня гром, если я что-то понимаю в этой путанице, а ты, дружище Барклей?
– Я тоже.
– Вы забываете, какого именно пальца не хватает, – подчеркнул Торндайк. – Четвертого на левой руке.
– О, до меня дошло! – вскричал Джервис. – На этом пальце обычно носят кольцо. Вы полагаете, палец отрезали из-за кольца, которое нельзя было снять? Наверное, оно туго сидело?