– Какое ужасное место! – воскликнула Джульет, сидевшая между мной и миссис Хорнби. – Грязь, мерзость – хуже, чем в могиле. Это выгребная яма – другого названия не подберешь.
– Да, – ответил я, – преступники, увы, нечисты не только морально: куда бы они ни пошли, везде оставляют за собой самую настоящую, физически осязаемую грязь. Я слышал, на скамьях скапливается столько заразы, что время от времени их устилают лекарственными травами; этим же, по-моему, объясняется обычай украшать стол судьи букетиком цветов в качестве средства, якобы предохраняющего от тифа.
– Господи, и наш Рубен будет сидеть в этой клоаке наряду с теми потерявшими человеческий облик типами, каких мы видели внизу в холле, – с горечью вздохнула она и посмотрела в сторону скамьи, где громко галдели репортеры, возбужденные перспективой сенсационного дела.
Вверху на галерее раздался топот, и над деревянным парапетом стали появляться головы зрителей. Несколько младших адвокатов гуськом проследовали на свои места неподалеку от нас. Мистер Лоули и его клерк уселись на скамье для поверенного со стороны защиты, приставы устроились под скамьей для присяжных, старший офицер полиции – за столом возле скамьи подсудимых, а инспекторы, сыщики и простые полицейские столпились в дверях.
Глава 15Свидетельские показания
В зале внезапно зашушукались, дверь позади помоста распахнулась, барристеры, солиситоры и зрители встали. Первым вошел судья, за ним лорд-мэр, шериф и другие чиновники – все в мантиях, полагавшихся им по должности и придававших фигурам весьма живописный вид. Помощник секретаря уселся за столом перед помостом, адвокаты прекратили разговоры и уткнулись в бумаги. Судья величественно опустился в кресло, со зрительской галереи донеслись перешептывания – наконец зал затих, все взоры устремились на скамью подсудимых.
Через несколько мгновений за ограждением показался Рубен Хорнби в сопровождении надзирателя – оба выросли, как из-под земли. Шагнув к решетке, Рубен остановился и спокойно, с полным самообладанием и некоторым любопытством оглядел зал. На секунду взгляд его задержался на друзьях и доброжелателях, сидевших на нашей скамье; легчайшая улыбка промелькнула на его устах, после чего он отвернулся и больше ни разу за весь процесс не посмотрел в нашу сторону.
Помощник секретаря поднялся с места и, глядя в обвинительный акт, лежавший перед ним на столе, произнес, обращаясь к заключенному:
– Рубен Хорнби, вы обвиняетесь в том, что девятого или десятого марта похитили драгоценные камни, а именно алмазы, принадлежащие мистеру Джону Хорнби. Вы признаете свою вину?
– Нет, я невиновен, – твердо заявил Рубен.
Клерк, записав ответ, продолжил:
– Джентльмены, чьи имена сейчас прозвучат, образуют жюри присяжных для рассмотрения дела Рубена Хорнби. Если, господа, вы желаете заявить отвод кому-либо из них, сделайте это до того, как кандидат принесет присягу.
Началась утомительная процедура приведения жюри к присяге; представители обвинения и защиты, разложив документы, готовились к выступлению, а судья оживленно беседовал с чиновником в мантии, отороченной мехом.
Церемония показалась мне странной: то ли торжественной, то ли, наоборот, гротескной – чем-то средним между церковной службой и комической оперой. Зрители откровенно скучали, и в зале возобновился гомон, заглушаемый клерком, изо всех сил выкрикивавшим имена присяжных. Как только очередной из них вставал, похожий на жреца судебный пристав в черной мантии выходил вперед и протягивал ему Библию. Присяжный брал ее в руки, а пристав, как священник в храме, басил на весь зал:
– Сэмюэл Сеппингс!
– Я самый! – поднялся какой-то субъект в одежде чернорабочего и вытянулся перед приставом по струнке, прижимая к груди Библию.
– Клянитесь честно и беспристрастно, принимая во внимание все рассмотренные в суде доказательства, как уличающие подсудимого, так и оправдывающие его, разрешить дело по своему внутреннему убеждению и совести, не оправдывая виновного и не осуждая невиновного, – так, как подобает свободному гражданину и здравомыслящему человеку, – и вынести справедливый вердикт. Да поможет вам Бог!
– Клянусь!
– Джеймс Пайпер!
Встал другой субъект, по виду мелкий торговец, взял Библию, и монотонное «церковное» гундошенье возобновилось.
– Если эти гнусавые причитания сейчас же не прекратятся, я закричу, – прошептала Джульет. – Почему присяжные не могут все разом дать клятву и покончить с этим?
– Таковы правила, – объяснил я. – Потерпите немного, остались двое.
– Я ужасно боюсь. Все это так торжественно и страшно, что давит на психику.
– Наберитесь мужества до выступления доктора Торндайка, – попросил я. – Помните: пока ему не дадут слово, все будут свидетельствовать против Рубена – так задумано.
– Постараюсь, – кротко ответила она.
Наконец все кандидаты присягнули, клерк снова одно за другим огласил их имена, пристав провел перекличку и, повернувшись к залу, торжественно объявил:
– Если кто-то из присутствующих до начала дознания может сообщить милордам судьям, королевскому атторнею или генеральному судебному приставу о тяжком уголовном преступлении или ином караемом законом проступке, совершенном обвиняемым, пусть выйдет и даст показания. Суд учтет их при вынесении приговора.
Воцарилось гробовое молчание, нарушенное помощником секретаря:
– Господа присяжные, подсудимый по имени Рубен Хорнби обвиняется в том, что девятого или десятого марта похитил из сейфа партию бриллиантов, принадлежащих мистеру Джону Хорнби. Подсудимый свою вину отрицает, и ваша миссия, выслушав показания свидетелей, сторон обвинения и защиты, установить, виновен он или нет.
Закончив обращение, клерк сел, устремив вопросительный взгляд на судью, и тот, пожилой человек с глубоко посаженными глазами, густыми седыми бровями и мясистым носом, некоторое время внимательно рассматривал Рубена поверх пенсне в золотой оправе, после чего едва заметно кивнул какому-то джентльмену в первом ряду. Тот моментально поднялся, и я впервые в жизни так близко увидел сэра Гектора Трамплера, королевского прокурора, представителя обвинения. Это был крупный человек с красным лицом и довольно неказистой внешностью, к тому же неопрятный: мантия свалилась у него с плеча, парик съехал набок, а пенсне ежесекундно грозило соскользнуть с носа, упасть и разбиться.
– Дело, которое я представляю вам, милорд и господа присяжные, – начал он громким немелодичным голосом, – отнюдь не уникальное. Подобные инциденты часто приходится разбирать в суде. Ибо такова порочная человеческая натура. На безграничное доверие она отвечает вероломным обманом, за многочисленные благодеяния платит черной неблагодарностью. Перед вами, господа, юноша, который, презрев свои обязанности и не пожелав честно трудиться, предпочел скользкую, извилистую преступную стезю. Кратко изложу факты: истец – подчеркну, вынужденный быть таковым, – мистер Джон Хорнби, владелец предприятия по обработке металлов и торговец алмазами. У него два племянника – осиротевшие сыновья его старших братьев, и уверяю вас: он заменил обоим юношам родных отцов со времени их кончины. Один из племянников – мистер Уолтер Хорнби, другой – Рубен Хорнби, обвиняемый. Обоих мистер Хорнби принял на свое предприятие, чтобы со временем, когда он отойдет от дел, они стали его достойными преемниками, и оба, разумеется, занимали должности, требующие ответственности и полной самоотдачи.
Вечером девятого марта по просьбе одного из партнеров мистеру Хорнби доставили партию необработанных алмазов на временное хранение, пока их не отправят посредникам. Нет нужды отягощать публику подробностями, касающимися этой коммерческой сделки. Достаточно сообщить, что алмазы общей стоимостью тридцать тысяч фунтов стерлингов, запечатанные в пакет, прибыли точно в условленный срок, и мистер Хорнби собственноручно положил их в свой сейф вместе с листком бумаги, на котором сделал соответствующую отметку. Заперев сейф и взяв с собой ключи, мистер Хорнби отправился домой.
На следующее утро, открыв сейф, он с удивлением и смятением обнаружил, что пакет с алмазами исчез. Листок бумаги, однако, лежал на дне, и, подняв его, мистер Хорнби увидел кровавые пятна и отчетливый отпечаток большого пальца. Он моментально запер сейф и послал в полицейский участок записку, после чего на место происшествия прибыл инспектор Сандерсон и провел предварительное расследование. Не стану вдаваться в детали, которые вы узнаете из показаний свидетелей, добавлю только, что отпечаток пальца на листке принадлежит обвиняемому Рубену Хорнби, и это, господа, сомнению не подлежит.
Трамплер сделал паузу, чтобы удержать пенсне, которое в этот момент чуть не свалилось у него с носа, и поправить мантию; совершая эти движения, он не спускал глаз с присяжных, словно оценивая, какую реакцию вызвала у них его речь. Я случайно посмотрел в сторону и заметил, что в зал вошел Уолтер Хорнби и уселся на дальнем конце нашей скамьи, расположенном близко к двери; вскоре после этого показался суперинтендант Миллер и сел на одну из скамей по другую сторону прохода.
– В качестве свидетеля вызывается Джон Хорнби, – громогласно объявил Гектор Трамплер.
Мистер Хорнби торопливо поднялся на свидетельское место, пристав протянул ему Библию и произнес:
– Свидетельствуя перед судом и присяжными, клянитесь говорить всю правду и ничего кроме правды.
Мистер Хорнби поцеловал Библию и, с невыразимой скорбью взглянув на племянника, повернулся к прокурору.
– Ваше имя? – спросил сэр Гектор.
– Джон Хорнби.
– Род занятий?
– Владелец собственного предприятия, которое занимается оценкой образцов руды, кварца, серебра и золота. Кроме того, я оказываю посреднические услуги по части сбыта драгоценных металлов и камней.
– Что случилось девятого марта?
– Мой племянник Рубен передал мне пакет с алмазами, полученный им от казначея, прибывшего на судне «Замок “Элмина”»; именно я командировал Рубена на пристань в качестве своего доверенного лица. Я намеревался незамедлительно передать ценный груз на хранение своему банкиру, но, когда Рубен вернулся в контору, все банки уже закрылись, поэтому я был вынужден положить драгоценности в свой сейф. На одну только ночь! Поверьте: Рубен не виноват в том, что задержался на пристани и возвратился поздно. Таково стечение обстоятельств…