Лунин перевел взгляд ниже и увидел тех, кто ждал его в Столице. В первом ряду стояли Ухтомский и Алексей в красных плащах поверх блестящих лат, слева от Виктора была Лидия в белом платье с серебряным шитьем, во втором ряду застыли дхары в странных, никогда не виденных Келюсом одеяниях, и на голове каждого был легкий кожаный шлем. А дальше – люди, незнакомые и случайно встреченные, их было много, десятки, их ряды терялись в золотистой дымке фона.
…Ольга стояла в центре, и была на ней маленькая золотая корона, такая же, как и той ночью, у призрачной башни замка ди Гуаско…
Впереди всех, чуть отступив от первого ряда, художник поместил невысокого воина в светлых одеждах, его меч покоился в ножнах, а в руке желтел небольшой сверток с монограммой Христа. На голове того, кто возглавлял воинство Сергия, не было шлема, короткие волосы казались странными, почти белыми, и Николай понял, что молодой воин совершенно седой. Лицо его было чистым и спокойным, словно он уже все решил для себя и теперь готов вести остальных в бой.
Келюс всмотрелся в того, кто должен возглавить их всех, и вдруг понял, что узнает седого вождя. Это был он сам, безработный историк Николай Андреевич Лунин, отставной демократ и вечный неудачник. И Келюс почувствовал жгучий стыд, будто он сам посмел поместить себя среди сонма бойцов и праведников…
Николай закрыл глаза, помотал головой и поспешно надел темные очки. Золотистое свечение померкло, и он облегченно вздохнул – икона сразу же приобрела прежний вид, лица тех, кто стоял рядом с суровым Сергием, который теперь ничем не походил на Варфоломея Кирилловича, были совершенно незнакомы. Просто икона, наверняка редкая, неизвестно почему попавшая в эту заброшенную избу…
Он отошел в сторону, хотел закурить, но одернул себя – курить в чужом доме было неудобно. Николай вытащил сигарету и уже собирался выйти на крыльцо, когда услыхал стук. Кто-то рубил дрова, и этот кто-то был совсем рядом. Келюс смутился. Очевидно, вернулся хозяин, и теперь придется объясняться по поводу непрошеного вторжения. Он еще раз вспомнил заранее приготовленную версию о заблудившемся туристе и открыл дверь.
От леса к крыльцу вела небольшая тропинка, кончавшаяся неподалеку от дома. Там, на очищенном от снега пятачке, высокий человек в старом латаном тулупчике колол дрова. Тяжелый топор-колун раз за разом взлетал вверх, толстые поленья послушно распадались от первого же удара. Только по чуть сутулой спине и седым волосам, выбивающимся из-под шапки, можно было понять, что человек очень стар.
Лунин хотел окликнуть хозяина, но тот оглянулся сам.
– Здрав будь, Николай Андреев, сын Лунин!
Варфоломей Кириллович улыбнулся, аккуратно прислонил топор к крыльцу и принялся отряхивать снег с рукавиц.
– Согрелся ли в избе, воин Николай? Я с вечера топил…
– Здравствуйте, Варфоломей Кириллович! – пробормотал Келюс, все еще не веря своим глазам. – Как вы здесь? Откуда?
– Дивного тут, воин Николай, нет ничего. Избу сию я осенью нашел, подладил малость да и захожу порой. Место сие приметное. Тут в давние годы иная изба стояла, в которой сам Сергий бывал. В одном житии прочел я, что именно тут он свою судьбу выбрал. Будто, отроком еще, встретив здесь некоего раненого воина, излечил его, и было сие первым чудом Святого мужа. А воин тот поведал про некоего старца, в лесах спасавшегося, и решил отрок Варфоломей тому старцу наследовать. Даже имя его принял, как иноком стал.
Келюс вспомнил то, что случилось летом, и совсем растерялся. Он хотел рассказать об этом старику, но вовремя сдержался. Такому даже Варфоломей Кириллович не поверит!
– Не то дивно, что я здесь, – продолжал тот, – дивно, как ты от своих хором столичных сюда путь нашел.
– А я тут тоже бывал. На вылазке как-то, ну и потом… Икона здесь красивая!..
– Не красота в иконе важна. Но икона и в самом деле знатная. Века три ей, а то и больше.
– А там Сергий на вас похож, – решился Келюс. – То есть, мне показалось, что похож. Вначале… Вы ведь его полный тезка, как это я с самого начала не сообразил? Ведь у Нестерова есть картина про отрока Варфоломея…
– Сие совпадение суть, – проговорил старик столь серьезно, что Николаю вдруг показалось, что над ним слегка подтрунивают. – Наука мирская сии совпадения в расчет не берет. Не так ли?
– Ну вот и вы, – обиделся Келюс. – Сейчас все, бином, за науку взялись, все верующими стали! Крестики носят. Модно, видите ли…
– Отрадно зреть, сколь ты за истинную веру болеешь, – улыбнулся Варфоломей Кириллович. – Отринь сомнения, воин! Крест на неверующем мертв, и не умалится от того слава Страдавшего… Пойдем в избу, воин Николай. Зря, что ль, топлено…
Зайдя в дом, Лунин помог подкинуть дрова в печь, затем они со стариком уселись за стол, и Келюс извлек из сумки термос. Кофе досталось каждому всего по глотку, но любимый напиток слегка подбодрил и успокоил. Николай попросил разрешения закурить и коротко поведал о том, что случилось за эти месяцы. Временами Келюсу казалось, что даже Варфоломей Кириллович не поверит такому, но странный старик слушал серьезно, не перебивая.
– Утешать не буду, – вздохнул он, дослушав до конца, – друзей не воротишь… Выходит, тебе, воин, доведется до конца достоять. Ежели не устал, конечно…
– Я не устал! – Келюс отвернулся. – Только толку с меня… Температура – тридцать два градуса… Я ведь попросту нелюдь, ярт!
Старик покачал головой:
– Не станешь им, если не сдашься. Иначе нельзя, не только свое дело на плечах несешь…
– И вы тоже! Нашли вождя! Мне уже самому чудится… На иконе себя увидел.
– На той? – Варфоломей Кириллович улыбнулся и кивнул в красный угол. – Где я с Сергием схож? Не верь искушению лженаучному! Того быть не может, ибо не может быть никогда. Так ли реку, воин?
– Можете не намекать, – устало вздохнул Келюс. – Но тогда… Объясните! Кто вы? Что все это значит?
Старик сочувственно поглядел на Николая:
– Не стану, воин, не обижайся. Объясню – не поймешь, а поймешь – не поверишь. Сам до всего дойдешь… Ты и сейчас служишь Тому, от Кого отрекаешься. Не торопись, все узнаешь.
Келюс не стал спорить. Вспомнился странный Голос, слышанный в лесу, и Николай решил спросить о нем у всезнающего Варфоломея Кирилловича.
– Ирий? – ничуть не удивился тот. – Будь спокоен, Николай, не бесы тебя кликали. Только прав сей Голос: забыли люди то, что пращуры знали. Ты, почитай, угадал: «ирий» – не только по-гречески «мир». Спроси у дхаров, они помнят. По-дхарски Его имя «Эрво-мвэри»…
– Ну вот, объяснили! – Келюс огорченно вздохнул, и тут его взгляд упал на часы. Время подходило к двум, короткий зимний день близился к концу, и Келюс понял, что простоял перед странной иконой куда дольше, чем думал.
– Пора тебе, – кивнул старик. – Скоро темнеть станет.
Николаю вдруг захотелось спросить Варфоломея Кирилловича о чем-то важном, может быть самом главном, но слова не шли. Он вздохнул, закинул на плечо сумку.
– Не бойся, воин Николай, – улыбнулся тот, кто был так схож с Сергием. – Все еще успеешь. А сейчас – спеши. Именем Того, Кого тебе еще предстоит узнать, благословляю тебя, воин!..
И Варфоломей Кириллович осенил растерянного Николая широким крестом.
…Уже у края поляны Келюс оглянулся. Старик стоял у крыльца, и Николаю почудилось, что вокруг него струится золотое свечение. Наверное, виной было закатное солнце, медленно опускавшееся к вершинам припорошенных снегом старых деревьев…
…А далеко на востоке уже наступила ночь, и тьма окутала громады закованных в ледяной панцирь горы. Шекар-Гомп утонул в черноте, словно древний монастырь вымер и опустел. Но смотреть на старые стены и высокие квадратные башни было некому. Уже многие годы путь сюда был закрыт, и даже всевидящие глаза спутников слепли, не в силах разглядеть недоступную тайну.
Но Шекар-Гомп – Страж Раны – не вымер. Над башнями бесшумно вращались решетчатые уши локаторов, ввысь вздымались гигантские антенны, а где-то в глубине, укрытые камнем и металлом, их хозяева чутко следили за подвластной им страной. Невидимые волны могучего излучения неслись на северо-запад, подавляя непокорных и укрепляя волю послушных. Око Силы застыло в покое, но покой был лишь кажущимся. В любую секунду невидимая мощь готова была всколыхнуться и смертельной тяжестью обрушиться на мятежников.
Однако сегодня этот покой, покой силы, оказался нарушен. Слепли локаторы, излучение терялось в пространстве, и покорная долгие десятилетия страна выходила из-под привычной власти. Могучая мысль, отвыкшая от сопротивления, металась в поисках выхода. Укрывшиеся за стенами Шекар-Гомпа знали, как надо усмирять непокорных, но теперь прежняя уверенность исчезала. Редкие сигналы, долетавшие сюда, говорили о самом страшном – вдали, где-то посреди заснеженной, замерзающей страны, обреченной, казалось, на гибель, неспешно и неодолимо собиралась другая Сила, способная сокрушить мощь безымянных властелинов.
Шекар-Гомп не думал о поражении. Имена ослушников были известны, приговоры – подписаны. Око Силы готовило сокрушительное возмездие.
Наступал Год Черного Петуха, от Рождества же Христова 1993-й…
Конец третьей трилогии
1992 г.
Маленькое авторское послесловие
Готовя «Око Силы» к публикации, автор столкнулся с непростой проблемой. Поскольку четвертая, заключительная трилогия романа едва ли будет написана, имелся соблазн слегка изменить текст, дабы «закруглить» повествование, рассказав о том, что случилось с героями первых книг. Сделать это тем более легко, что некоторые из них незримо для читателей присутствуют в третьей трилогии, достаточно было их назвать и вывести на свет: персональный пенсионер Карабаев вместе с Луниным-дедом отвечает за убежище-«Карман», в далеком Абердине профессор Арцеулов берет в руки телефонную трубку, чтобы позвонить Виктору Ухтомскому, эфирный корабль «Командор Лебедев» под командовани