Он встал, ненадолго вышел, затем вернулся с небольшой коричневой папкой.
– Когда я получил твое письмо, – начал бородач, – то подумал, что ты здесь слегка переработался. Если бы не фотография, то я бы и заниматься этим не стал…
– О чем вы? – не поняла Лида.
– Этот орел предложил мне проверить, не похоронено ли на нашем кладбище некое известное лицо, чего не могло быть, так сказать, по определению. В общем, поручил я это одному парню, он у нас в архиве работает, мой бывший студент, так что человек надежный. Я посоветовал заглянуть в городской архив коммунального хозяйства. Ремонт и благоустройство кладбищ и все прочее. И знаешь, что он там нашел?
– Ничего, – усмехнулся Келюс. – Фонд оказался закрытым.
– Еще круче. Этот фонд был закрытым, но в прошлом августе, как раз после этой заварушки, фонд оказался изъят. А это, между прочим, тысячи единиц хранения! Представляете, партархив – и тот тронуть не успели, а какой-то фонд коммунального хозяйства… Дурдом!
– Значит, ничего не выяснил? – с сожалением заметил Николай.
– То есть как это не выяснил? Подумаешь, фонд изъяли! Нас на мякине не проведешь! Для начала я прикинул, что биография, о которой ты написал, редактировалась где-то в середине 20-х. Значит, если надгробие меняли, то приблизительно в то же время. Я и подумал, как они это дело оформили? В общем, перелистал для начала газеты. И, представь себе, в нашей газетенке, тогда она «Красный Самарец» именоваться изволила, за ноябрь 1925 года, нахожу…
Валерий достал из папки ксерокопию газетной полосы и показал всем присутствующим.
– Аккурат под праздник какие-то хулиганы разбили на старом кладбище несколько надгробий. Шум, естественно, пресса осуждает родимые пятна капитализма… Какие именно надгробия разбиты, естественно, не указывается. Тогда я подумал: а может быть, милицейский архив уцелел? Выправил я допуск…
– Ну? – взволнованно воскликнул Келюс.
– Вот, – бородач достал из коричневой папки несколько фотографий. – Разбитые надгробия. На одном из них, вот погляди, хоть и плохо, но читается: Николай… и так далее.
– Значит, точно, – констатировал Лунин. – Большие Мертвецы!
– С выводами спешить не будем, но можно согласиться с тем, что на нашем кладбище был похоронен человек по имени Николай, имевший ту же фамилию и отчество, что и наш Вождь. Человек этот умер в начале 1893 года, а в ноябре 25-го его надгробие было разбито и заменено другим.
– Спасибо, – усмехнулся Келюс, – значит, все-таки, я не сумасшедший!
– Погоди благодарить! Ты писал, что такая же хитрая могила есть в Днепропетровске. По списку, это номер 5. Я написал моему тезке – Валере Зайцеву. Вчера ему звонил… В общем, сходится, только надгробие заменили в 1960-м году…
Поскольку все остальные мало что поняли в этой тарабарщине, Лунин коротко растолковал в чем суть.
– Так что же это выходит? – поразился Фрол. – Все эти годы нами правил один и тот же человек? Вот, елы!..
– Человек? – переспросил Келюс, и дхар умолк.
– Кстати, воин Фроат, – продолжал Лунин. – Тут есть кое-что и по твоей части. Дайте-ка мне этот чертов ящик…
Порывшись в «дипломате», он извлек оттуда три папки.
– Об этом уже кое-что писали, – начал он, открывая одну из них. – Справка по программе «Зомби», которая на самом деле «Программа „СИБ“». Так сказать, поточное производство яртов… Между прочим, тут указывается, что «СИБ», то есть ярт, ничего не помнит о своем прошлом. В общем, понятно, почему они накололись с Волковым – он-то был не просто зомби…
– А кто такой Волков? – поинтересовался Валерий.
– Расскажу… Кстати, теперь понятно, почему эти партайгеноссен с балкона прыгали. Оказывается, нужных людей они заранее обрабатывали. Ну, а потом, как я понял, достаточно невинной фразы по телефону – и настройка срабатывает…
– Вот козлы совковые! – выдохнула Лида.
– Но и об этом писали. А вот кое-что новое…
Он достал из очередной папки несколько листков бумаги, украшенных большими синими печатями и размашистыми начальственными росписями.
– Это по Теплому Стану, – пояснил Келюс. – Второй канал у них работал на связи с Деникиным, это мы уже знаем. А вот Первый… Воин Фроат, как звали вашего супостата, который дхаров изводил?
– Семен Курбский, а что?
– Почитай! Помнишь князя Семена, о котором Прыжов рассказывал Михаилу?
Фрол взял папку, извлек из нее документы и стал просматривать. Вдруг его руки, державшие листки, вздрогнули. Фрол помотал головой, словно отгоняя наваждение.
– Ах ты! – с трудом выговорил он. – Ну… Француз! Да что же это такое?
– Бартер, воин Фроат! Курбский по Первому каналу получал автоматы в обмен на меха и рубины. Наверное, без автоматов он бы с вами не справился.
– Его звали «Сумх-гэгхэн астгуро мэгху», – вспомнил Фрол, – «князь Семен – владыка молний». Вот тебе и сказки, Француз…
– Ну, и вот, воин Фроат, – заключил Лунин, передавая дхару еще одну папку, но Фрол лишь махнул рукой.
– Ну, тогда сам прочту. Докладная записка наркома внутренних дел от 18 января 1932 года. Два экземпляра, разослана для ознакомления всем членам Политбюро. Называется «Итоги решения дхарского вопроса».
– Как? – поднял голову Фрол.
– Именно так, – Келюс показал документ. – В начале абзац про нашу национальную политику в духе очередного съезда, а дальше – поинтереснее. Это доклад о массовом переселении дхаров. Помнишь Фрол, ты сам об этом рассказывал?
– Точно, – кивнул тот, – тогда как раз моего деда выселили.
– Сперва, как и водится, про подготовительную работу. Особенно отмечается роль Уральского областного комитета партии. Разъяснительная работа, трудоустройство… Твоих ведь на стройку послали?
– Да, целлюлозный комбинат, кажется.
– Точно, – Келюс ткнул пальцем в бумагу. – Вот и целлюлозный комбинат. Всего было «организованно переселено» 15.837 человек… А вот самое главное. Читаю… «Несмотря на проводимую работу, отдельные несознательные представители дхарского населения, находящиеся под влиянием кулацкого и феодально-байского элемента, уклонились от переселения и самовольно покинули места проживания, после чего нелегально направились в верховья реки Печоры (Северный Урал), в район населенного пункта Якша. Оперативно-розыскными мероприятиями установлено, что бежавшие принадлежали к так называемому племени серых дхаров…»
– Серые дхары, – повторил Фрол. – Мне Волков говорил, что я из серых дхаров…
– «После неудачной попытки оперуполномоченного ОГПУ тов. Озолиня задержать беглецов они скрылись в лесном массиве юго-восточнее Якши…»
– А где это? – перебил Валерий. – Лида, у вас дома есть атлас?
Принеся атлас, археолог открыл карту Урала.
– Точно! Есть Якша!
– Продолжаю, – кивнул Лунин. – «После известных итогов операции с участием войск Уральского ВО решено установить постоянную блокаду района с использованием спецподразделений НКВД и РККА. Ответственным назначить…» Ну, и так далее…
– Значит, войска не справились, – резюмировал Валерий, – лихие у вас родственники, Фрол!
Дхар качнул головой.
– Дед рассказывал, будто последние настоящие дхары ушли в какой-то лес и ждут эннор-гэгхэна…
– Кого ждут? – не поняла художница.
– Эннор-гэгхэна. Владыку Вечноживущего.
– В общем, мессию, – уточнил Николай. – Не ново, но убедительно… Последняя пометка на документе – пятилетней давности. Может, и сейчас еще сторожат.
– Печора, – медленно, нараспев проговорил дхар. – Пех-ра… Где-то там Фроат-гэгхэн построил Дхори Арх…
– Стоп, – перебил археолог. – Об этом давайте-ка попозже… Келюсу и Ольге надо отдохнуть, а я сяду на телефон и обзвоню общественность. Порадую Стародомскую, а то она уже готова искать тебя на Огненной Земле.
Вечером Келюс уже настолько пришел в себя, что побеседовал по телефону с Калерией Стародомской, дал интервью двум корреспондентам и позвонил в райотдел милиции, сообщив, что жив и здоров. Несмотря на уговоры, он решил сегодня же вернуться домой. Ольгу после короткого совета решили пока оставить у Лиды, тем более родители курносой художницы постоянно ездили на дачу, а девушке был необходим присмотр. Документы Валерий, следуя указанием Лиды, спрятал в гараже.
Фрол решил ехать с Келюсом.
– Не прогонишь, Француз? – спросил весьма странным тоном.
– Что случилось, принц дхарский? – удивился тот.
– Ничего. Просто, елы, ты… болен.
– Да чего там, болен? – возмутился Лунин. – Подумаешь, жучка тяпнула! Да там уже все, считай, затянулось!
– Вот именно! – совершенно нелогично ответил дхар.
Келюс попрощался с Ольгой. Девушка, как всегда, сдержанно пожала ему руку и внезапно перекрестила широким крестом.
– Я буду молиться за вас, Николай, – шепнула она, поглядев на Келюса так, что тому вдруг стало жалко самого себя.
Валерий поехал куда-то к ВДНХ, где жили его родственники, а Николай и Фрол поймали такси и вскоре уже были у Дома на Набережной. На двери были наклеены листки бумаги с казенными печатями, и Лунин не без удовольствия их сорвал. В квартире царил беспорядок, кресло в передней было перевернуто, ящики в кабинете выдвинуты, но, как убедился Келюс, все ценное осталось на месте. Порядок навели быстро, после чего Николай привычно поставил на плиту чайник и достал из кармана позаимствованную у Валерия пачку сигарет.
– Ну и что дальше, Француз? – внезапно спросил Фрол.
– Да Бог весть. С работы меня наверняка турнули, так что я свободен, аки вольный ветер, бином. Можно продолжать… Сначала помогу Ольге куда-нибудь уехать от греха, а потом… А потом мы должны найти Око Силы!
Дхар лишь присвистнул.
– А не надорвешься?
– Как выйдет. Конечно, до него мы не доберемся, это я, бином, понимаю. Но если нельзя попасть в сердце, попытаемся обрубить щупальца.
– Скантр, – кивнул Фрол. – Только где его, елы найдешь! Эх, в руках держали!..
– Он где-то в Столице, – уверенно заявил Николай. – Если мы его уничтожим, то отрежем товарища Вечного от Ока Силы. Едва ли у них есть в запасе второй такой, иначе они не цеплялись бы за этот. Ну, а во-вторых, Крым…