— Прошу за мной, — я жестом указал дорогу и сопроводил пристава, двух его крепких помощников и целителя.
Гаргулье я отправил мысленный приказ вернуться на крышу дома и наблюдать оттуда. С прибывших хватит и львов. Их я отпускать не стал, кто знает на что способен ночной гость.
Пристав нервно дёрнулся, когда услышал довольно шумный звук крыльев, но ничего не заметил.
На месте жандармы шарахнулись назад, как только увидели моих котиков, сидящих рядом с преступником. Лекарь был спокойнее, хотя я ощущал исходящий от него страх. Мужчина предпочёл пока что к своему пациенту не приближаться.
Заужский тоже испугался, но не отступил, молодец.
— Это что? — севшим голосом спросил он.
— Охранная система, — официальным тоном ответил я. — Не беспокойтесь, они не причинят вреда тем, кто не хочет навредить мне, в свою очередь.
Я едва заметно шевельнул рукой, и львы неторопливо поднялись, один скрылся в зарослях, а второй подошёл ко мне и сел рядом.
Целитель сначала проверил скорченный труп и жестом показал, что тот готов. Затем занялся раненным, надев перчатки.
— Ноги парализованы, нужны носилки и помощь, — он быстро оценил состояние парня.
— И как же его парализовало? — этот вопрос пристав задал уже мне, доставая свой блокнот.
— Видимо, неудачно упал, когда через забор перелезал, — я равнодушно пожал плечами.
Заужский бросил быстрый взгляд на забор, находящийся в нескольких метрах от нас, и хмыкнул:
— А второй? Дайте угадаю, тоже неудачно упал?
— Не угадали, Лаврентий Павлович. Второй попал под действие защитного контура, который считал его особо злостные намерения.
— И каким же образом? — недоверчиво уточнил жандарм.
— А вот это уже профессиональная тайна, господин пристав. Как артефактор, я не желаю её раскрывать без соответствующего постановления суда. А как аристократ, я имею право защищать свою собственность. Тем более что второй выжил и готов вам всё рассказать.
— Прямо готов? — Заужский удивлённо взглянул на парня, который тут же согласно закивал. — А нож в него тоже сам воткнулся?
— Я на него сам упал, — сдавленно сказал тот.
Это было необязательно, но мне меньше мороки. Я вполне мог защищаться так, как считал необходимым. Но парень, видимо, хотел побыстрее отсюда убраться.
— Ну-ну, — протянул пристав, что-то записывая в блокноте. — Другие свидетели есть?
Мужчина кивнул в сторону дома, где горело несколько окон.
— Они видели меньше моего. Так что давайте договоримся, Лаврентий Павлович, что вы не станете тревожить пожилых людей.
Лев широко зевнул, обнажая клыки, и с громким клацаньем закрыл пасть. Заужский нервно выдохнул.
— Ну хорошо, ваше сиятельство. Мне будет достаточно ваших показаний. Вы когда-либо раньше видели этих людей?
— Не довелось, к счастью, — я помотал головой. — Но при беседе обнаружился интересный факт. Они связаны с теми, кто грабит купеческие лавки. Саламандрами себя называют.
Пристав мгновенно выпрямился и глаза его загорелись. Ещё бы, отличиться в этом деле означало неплохое продвижение по карьере. А мои слова давали возможность самому заняться расследованием, а не спихнуть на другого.
Заужский разом позабыл, сколько я доставляю ему хлопот.
— И правда, интересный факт, — он изо всех сил старался сделать вид, что ему это не важно. — Но как они…
— Полагаю, что грабители каким-то образом прознали о моей работе над артефактом для купеческой гильдии. Что насчёт того мага, что был с вами в хранилище?
— Маг? — пристав нахмурился вспоминая. — Ну да, он ушёл со службы сразу после той ночи. Вроде как нервическое что-то. А что, вы думаете он замешан?
— Почти уверен, — кивнул я. — Не подозревать же вас или ваших коллег.
Впрочем, я полагал, что и некоторые из силовиков тоже нечисты на руку. Группа, приписанная к будущему месту ограбления, — слишком уж очевидное слабое звено. Они могут задержаться, сломается машина или случится что-то подобное. Я бы обязательно подкупил кого-нибудь из них.
Но маг себя повёл слишком уж странно. Нервы у тех, кто служит на таких вызовах, очень крепкие. И какой-то призрак отпугнуть мастера не сможет. Настолько, чтобы совсем уйти.
— Я проверю, — Заужский снова сделал пометку в блокноте.
Вот уж кого, а пристава я не подозревал. При всей его показной хитрости и твердолобии, он совершенно не умел скрывать эмоции. В чём-то он даже был одним из честнейших людей из тех, кого я знал. И неплохим.
— Мне надо как-то… — пристав растерянно взглянул на льва, который высунул язык и шумно дышал, выпуская пар из пасти. — Записать…
— Напишите — неустановленный артефакт, — подсказал я.
Питомец недовольно фыркнул, и я потрепал его за ухом. Лаврентий Павлович заворожённо наблюдал за этим.
— А можно неофициально? — жандарм захлопнул блокнот и убрал его во внутренний карман мундира.
Его помощники уже сходили за носилками и укладывали задержанного. Целитель держал того за руку. Не из-за заботы, отслеживал состояние. При физическом контакте это было делать гораздо проще.
— Желаете чаю? — предложил я.
— Спасибо, ваше сиятельство, — устало улыбнулся пристав. — С удовольствием, ночка выдалась напряжённая. Сегодня все словно с цепи сорвались. Это я, конечно же, не про вас.
— Вы уж только извините, ваше благородие, но приму вас прямо на кухне. Время позднее.
— Конечно же, Александр Лукич, как вам удобно будет. Я человек простой и, по правде говоря, на кухне оно удобнее и приятнее будет. Не люблю я церемонии, надо признаться.
Я улыбнулся одним уголком губ, и жандарм спохватился, неверно меня поняв:
— Извините, ваше сиятельство, я не это имел в виду… — он замолк, сам не зная что имел в виду.
— Пустяки, Лаврентий Павлович, я вас понимаю. Пойдёмте.
Большая часть моей сознательной жизни прошла в походах и морских путешествиях. В условиях, очень далёких от светских гостиных и торжественных приёмов. Так что «по-простому» я отлично себя чувствовал. Как и не терялся в роскоши дворцов и при правителях.
По сути, мне было без разницы. Но приятнее, когда вокруг спокойно и все вежливые. Вот ведь даже тот бедолага о манерах вспомнил, и на «вы» стал обращаться…
Я засмеялся, вдруг вспомнив шутку, рассказанную товарищем где-то на перевале в Альпах. Нас тогда очень неласково встретили местные, хотя мы честно им предлагали деньги за провизию.
— Что такое? — Заужский заозирался в поисках причины моего веселья.
— Вспомнилось. Про самого доброго человека на земле. Знаете такую байку?
Заужский помотал головой.
— Жил-был самый добрый человек на земле. А если находился кто-то добрее его, то он его убивал и снова становился самым добрым человеком на земле.
Уж не знаю, что меня так рассмешило тогда и почему это всплыло в памяти, но я расхохотался ещё больше. А вот пристав выдавил вежливый и опасливый смешок, напрягаясь.
Возможно, получилось многозначительно…
Когда мы зашли на кухню, Прохор как раз расставлял чашки на подносе. Там уже находился чайник, конфетница и небольшой графин с янтарным напитком. За туго завязанным передником торчал лом. Как бы он теперь не завел привычку с ним и спать.
Слуга поздоровался с приставом и с невозмутимым видом ушёл. Чайник был горячим, так что я справился быстро. Достал из шкафчика сбор, подаренный мастером Овражским, и его же банку мёда в придачу.
Раз уж такой случай, то я хотел кое-что выяснить у пристава. И он мне нужен был в благодушном настроении.
Лаврентий Павлович и от чая, и от мёда пришёл в восторг. Судя по мечтательному выражению лица, его унесло в далёкие и весьма приятные воспоминания.
— Вот чудеса, — его широкая улыбка была настолько необычна, но оказывается очень ему шла. — Прямо как в детстве, ваше сиятельство. Нас пятеро у мамки было, за мелкими следила соседка, старая совсем. Но добрая тётка была, часто угощала, то сухарями, то ещё чем. Но иногда она доставала откуда-то банку мёда. Ровно такого же, представьте. И сказки нам рассказывала, а мы ложки вылизывали до дыр. Чудеса…
— А вы откуда родом будете, простите за любопытство? — спросил я, поражаясь его преображению.
Ну чисто ребёнок. Даже лицо разгладилось, куда-то подевались морщины и синяки под глазами. Действительно чудеса.
— Издалека, Александр Лукич, издалека… Учалы, что возле Большого Иремеля. Урал, — пояснил он.
Мне показалось, что родственник мастера Овражского, приславший угощение, вполне может оказаться и родней пристава.
— Хорошо-то как, — жандарм даже зажмурился от удовольствия. — Спасибо вам. Будто волшба какая. Хотя знаю, вы не магичите, — он похлопал по карману брюк, показывая что у него с собой сигнальный амулет.
Такие давали шанс увернуться или как-то отреагировать на магический удар. Не защитить конечно, но хоть какая-то возможность при столкновении с сильным одарённым.
Я как-то настолько расчувствовался его внезапной стороной, что чуть не захотелось сделать в подарок хороший охранный артефакт. Я потряс головой и перешёл к делу:
— А что, говорите, сегодня ночь очень беспокойная?
— Да словно полнолуние, ей-богу. Нечисть разгулялась, сплошные пустые вызовы. То призрака увидели, то воет кто-то. В одном притоне так и вовсе заявили, что мертвяк там был! А мы же вынуждены на каждый вызов населения отвечать.
— Притон? У нас на Петербургском острове? — я сделал вид, что поражён до глубины души.
— Ну а как без этого… — чуть смутился Заужский. — На Тучковом буяне, возле складов издавна лихие люди ошиваются. Уж как не гоняли, всё без толку. Места там такие, проклятые.
Пристав фигурально сплюнул через плечо и постучал по столу.
А я заинтересовался.
По крайней мере, одно место, где можно поискать любителей звёздных осколков, точно есть. И неподалёку от дома, удобно.
— Да вы туда и случайно не забредёте, — махнул рукой жандарм. — Окрестности-то все под надзором. Тучковские сами там внутри и порядок организуют, и проблемы решают. Редко нас зовут, но бывает. Слободой себя называют, представьте! — Заужский усмехнулся. — Будто ремесло это, преступниками быть.